Инна Бачинская - Тринадцать ведьм
— Вижу, Леша. Если память мне не изменяет, это Квен, знак земли. Должна быть земля. Там была рассыпана земля?
— Слава не сказал. Позвонить?
— Подожди, надо подумать. Нам нужны координаты подруги, Леша. Нам нужен первоисточник. Сможешь?
— Смогу. Ты был прав, Христофорыч. Ты предсказал новую жертву…
— Леша, чтобы предсказать новую жертву, не нужно быть волхвом. Тут скорее вопрос, сколько их еще будет.
— Ты думаешь?
— Я предполагаю. Если он выполнил свою задачу…
— Какую задачу?
— Неизвестную нам. Тем более кто может поручиться, что Звягильский был первой жертвой?
— Ты думаешь, знаки были и раньше, только их никто не заметил?
Монах пожал плечами.
— Трудно сказать. Убийца, возможно, убивает ради знаков. Он оставляет их таким образом, чтобы они бросались в глаза. Но согласен, знак могли просмотреть. Всяко бывает. Глаза были закрыты, вот и просмотрели.
— У кого? — не понял Добродеев.
— У следствия. Глаза были закрыты у следствия. А после того, как мы ткнули их носом в знаки, глаза открылись, они прозрели и увидели. Абсолютно во всех наших представлениях о миропорядке существует заданность восприятия. Зимой холодно, летом жарко, сахар сладкий, соль соленая — это если просто. Убийство — значит, грабеж, бытовуха, месть, ревность… еще пара мотивов. А знаки вне заданности, их попросту не видят. Полный игнор. И тут на сцену выходит волхв… — Монах степенно огладил бороду, помолчал значительно. Потом сказал: — Ну, это так, лирика. К слову. Нам нужна живая свидетельница, Леша. Она знала жертву и ее круг, бывала в ее доме, и я уверен, она знает нечто, о чем даже не подозревает. То есть предположительно знает. А мы это нечто вытащим. Свидетельница на твоей совести, Леша, и чем раньше, тем лучше. Давай, звони своему шпиону, прямо сейчас, пока барышня помнит, что видела, а то потом начнется мифотворчество. Ты, как литератор, должен знать, что история, рассказанная много раз, имеет мало общего с оригиналом. Рассказчика прет от фантазии и собственной значимости. Достаточно телефона, Леша, и мы ее выловим прямо сейчас! — Монах сжал здоровенный кулак и выразительно посмотрел на журналиста.
…Ответил Монаху громкий женский голос.
— Светлана? — Монах включил бархатные модуляции. — Решетникова? Добрый день! Вас беспокоят из офиса Лео Глюка. Да, да, журналиста. Того самого. Меня зовут Олег Монахов, я экстрасенс и ясновидящий, близкий друг Лео. Светлана, нам известно, что произошло с вашей подругой… — Последовавшие несколько минут Монах слушал, выразительно глядя на Добродеева; до того долетало пронзительное чириканье. — Да, да, совершенно согласен с вами, это ужасно! Да, Светлана, мы этим тоже занимаемся. Да, да, именно! Совершенно с вами согласен! И знаки тоже. Светлана, нам нужно поговорить, чем раньше, тем лучше! Вы свободны? Немедленно! Нельзя терять ни минуты. Спасибо, Светлана, мы ждем. Знаете бар «Тутси»? Почему не в офисе? Для конспирации, Светлана, дело очень серьезное и опасное. До встречи.
— Придет? — спросил Добродеев.
— Прибежит. Ну, любопытная девица! Про знаки читала, тебя очень уважает. Рот не закрывается, находка для шпиона. Ждем, Леша. Даю ей двадцать девять минут.
— Почему двадцать девять, а не полчаса?
— Так я чувствую, — серьезно ответил Монах. — У меня сильно развито чувство времени, разве я не говорил? На уровне интуиции.
Добродеев демонстративно снял с руки часы и положил на стол.
Она прилетела через двадцать девять с половиной минут. Растрепанная, вспотевшая, румяная, в распахнутой дубленке. Монах и Добродеев поднялись ей навстречу.
— Светлана? — Монах поймал ее руку, поднес к губам. — Олег Монахов!
— Лео Глюк! — представился Добродеев, втягивая живот и щелкая каблуками. — Прошу вас! — Он отодвинул стул, и Светка рухнула как подкошенная.
— Вы не представляете, какой это ужас! — воскликнула она, стаскивая с шеи шарф. — Можно водички? А вы правда Лео Глюк?
— А может, пивка? Для разгона! — предложил Монах. — Прекрасно утоляет жажду.
— Истинная правда, я Лео Глюк. Доводилось читать? — Добродеев польщенно улыбнулся. Монах хмыкнул — журналист явно напрашивался на комплимент.
— Господи, конечно! Все время читаю! И про инопланетян, и про пещеры! Просто волосы дыбом! Вот и сейчас…
— А может, чего-нибудь… — сказзал Добродеев, шевеля в воздухе пальцами. Ему было неловко за простецкие вкусы Монаха. — Ликерчику? Шампанского?
— Дама согласна на пивко! — заявила Светка. — Темное! И соленые орешки.
Монах ухмыльнулся и подмигнул Добродееву.
Светку не нужно было понукать. Ей даже не нужно было задавать наводящие вопросы. С наслаждением прикончив пол-литровую кружку пива, она промокнула губы салфеткой и понеслась с места в карьер:
— Мы договорились на пять, вчера, я как штык, ненавижу опаздывать, звоню, сломала ноготь, блин, потом ногой, никто не открывает, я опять ногой — и вдруг дверь открылась! Вхожу, кричу: «Русечка, это я, Света! Ты где, мать?» А там тишина! Страшная! — Она выразительно смотрит на них; в ее глазах возбуждение, на скулах красные пятна. — Верите, у меня аж мороз по коже! Влетаю в гостиную и вижу… — Светка закрывает лицо руками. — Русечка! На полу! Мертвая! Я как закричу! А вокруг земля и цветы, вроде как на кладбище, и запах сырой, ужас! Меня чуть не стошнило. Все перемешано, поломано, разбито. И кровь на голове! А на руке, правой, вот здесь! — Светка вытянула руку и показала, где именно. — Знак! Черный треугольник! А я читала вашу статью про знаки, меня прямо как обухом по голове! Это же знак! И вроде кто-то ходит вдалеке. Я вылетаю из квартиры, вызываю ментов… в смысле, полицию, кричу скорее, человека убили! Ждала этажом выше, боялась, а вдруг он выскочит из квартиры и кинется! Они приехали, я им навстречу, говорю, убийство! Мою подругу убили! И земля всюду! А этот майор, Мельник, так и сверлит, так и сверлит. Выворачивает наизнанку прямо. А когда узнал про Тому Сотник, так вообще! Ну, думаю, все, амба, сейчас загребут!
— Кто такая Тома Сотник? — спросил Добродеев.
— Должно быть, Анастасия, ясновидящая, — сказал Монах. — Вы были с ней знакомы? Почему Тамара? Она же Тамила.
— Ага, Тамила. Только она называла себя Тамарой, не любила, когда Тамила. Она тоже умерла, люди всякое говорят, и еще знаки.
— Откуда вам известно про знаки?
— Ну, так он же и написал! — Светка кивнула на Добродеева. — Я как увидела у Русечки на руке черный треугольник, так прямо чуть в обморок не грохнулась. Говорю, знак, а этот майор Мельник, говорит — тату! А я сразу вспомнила статью, кричу, какое тату, это ведьмин знак! А они смотрят на меня как на психопатку. Потом майор Мельник принес воды, попейте, говорит водички и расскажите про знаки. Откуда вы про них знаете? Ну, я ему и рассказала, откуда! — Светка сделала паузу, и Монах поспешил влезть с вопросом.
— Светлана, вы сказали, что были знакомы с Тамарой Сотник. Это ваша подруга?
— Ага, подруга. Правда, не близкая, она нам всем гадала на картах, мы все дружили… — Светка вдруг охнула и закрыла рот рукой.
Монах и Добродеев молча смотрели на девушку.
— Она же Русечке нагадала неприятности, еще летом! И теперь все исполнилось! А Русечка не верила.
Монах и Добродеев переглянулись. Монах сдержал ухмылку — хороши неприятности!
— Вам она тоже гадала? — спросил он.
— Она нам всем гадала… и Виточке Шепель! — Светка снова охнула. — И ее тоже убили!
— Виточка Шепель… — повторил Монах, вспоминая, что слышал это имя от бывшего супруга ясновидящей Миши Сотника. — Кто же ее убил?
— Это старая история, — вмешался Добродеев. — Виктория Шепель была убита в июне, убийцу не нашли.
— Я была на ее юбилее, сорок лет, полно гостей, и Русечка, и Тома Сотник, и другие, целую ночь гуляли. И фейерверк был! У них шикарный дом в пригороде. Там везде видеокамеры, все охраняется, сторожа с собаками — и вдруг убийство! Виточку убили и ограбили сейф. Тома пошла ее будить, а она мертвая. В десять утра. Нас всех подозревали. А теперь еще и Тома, и Русечка. Тоже убитые. И я ее нашла! Ужас!
— Кого-то арестовали?
— Никого, — сказал Добродеев.
— Там был Камаль… ой, только это между нами, у них с Виточкой был роман, а потом он ушел к Русечке. Лично я думаю, что Виточка его бросила. Его здорово таскали, потому что он иностранец. Вроде даже задержали, но потом выпустили. И Тома на него запала, говорили, между ними что-то было. И все трое убиты! — потрясенно выпалила девушка.
— А где Камаль сейчас? — спросил Монах.
— Остался в Германии, побоялся приехать… мало ли, вдруг снова арестуют. Я думаю, они с Русечкой разбежались, хотя она не призналась.
— Чем Руслана занималась?
— Она по экзотическим танцам, и в Германии классно устроилась. Я думала, она насовсем, а она сказала, на несколько дней, дело у нее. А может, и насовсем.
