Анна и Сергей Литвиновы - Бойтесь данайцев, дары приносящих
А Юра Самый Первый в другом подкузьмил: когда на мандатной комиссии стали утверждать списки женского отряда, сказал: «Я категорически против, чтобы в отряд брали женщин, у которых есть мужья и дети. Дело наше не только трудное, но еще и опасное. Нельзя рисковать тем, что ребенок останется без матери». Пришлось ему возразить: «А если без отца? У вас, из первого отряда, у всех почти детишки имеются». А он: «Это совсем другое. Отец погибнет – мать воспитает. А когда мамы молодой не станет, совсем будет нехорошо. И перед миром неудобно». Пришлось Провотворову лично и отдельно уговаривать Королева и других членов комиссии, чтобы Галку и еще одну женщину, обремененную наследником, в отряд взяли.
Ладно, пусть служит. А как ее в космос пристроить – и надо ли вообще это делать – мы еще поглядим.
Пицунда (Абхазская АССР, Грузинская ССР).
Хрущев Никита Сергеевич
Временами на него накатывали приступы неконтролируемой ярости. Хотелось просто, как говорилось в довоенном фильме «Волга-Волга», рвать и метать. Своих-то плебеев, Леню, там, Брежнева или Фрола Козлова, он быстро отвык стесняться. Да и для дела было полезно. Они после приступа начальственного гнева лучше начинали вертеться.
Но вот иногда требовалось сдержаться. Перед заграничными дипломатами и журналистами, будь им пусто. Или перед своими учеными.
Ученых Никита Сергеевич очень уважал. Настоящих, конечно. Не тех, что вроде Лысенко ему ветвистую пшеницу с безграничными урожаями обещают – да никак не дадут. Или всяких там генетиков, что в крошечных дрозофилах еще более мелкие наследственные метки считают. Шарлатаны. Иное дело ученые настоящие. Что дали ему, всей стране и всему делу мира и социализма надежный ракетно-ядерный щит. Да, щит. Но не только щит, но и меч. Благодаря чему СССР может не склоняться перед силами империализма и реакции, а, наоборот, диктовать заокеанским ястребам свои условия. Да! С творцами ракетной и ядерной техники следовало обходиться со всей осторожностью, осыпа́ть их наградами и привилегиями, интересоваться нуждами и выполнять просьбы. А если они тебя в чем-то вдруг разочаровали? Если как раз в их адрес хочется рвать и метать?
Ну, ничего. Это как раз тот случай, когда ярость свою не только можно, но и нужно засунуть в карман, куда поглубже. При душегубе ведь он столько лет держался, ни разу не сорвался. Все только: «Да, товарищ Сталин, так точно, товарищ Сталин, все сделаем согласно вашим мудрым указаниям, товарищ Сталин». И ни разу не позволил себе не то что гнева – легкого недовольства. А позволил бы – не был бы сейчас ни предсовмина, ни первым секретарем ЦК. Шлепнули бы в подвале Лубянки.
Никита Сергеевич закончил ежеутреннее плавание в бассейне с морской водой в своей резиденции в Пицунде. На воде он держался плоховато, поэтому использовал красный резиновый надувной круг собственной конструкции.
Хорошее место – эта дача! Опять-таки, по его собственному распоряжению построенная – приходилось архитектору указывать, что делать, где и как. Все приходилось самому!
Зато в феврале, когда в Москве мороз и слякоть, приятно выехать на юг и поруководить страной отсюда. Тем более что все средства связи имеются, и «вертушка», и спецпочта, и фельдъегеря. А когда надо лично с кем вопрос обсудить – пожалуйста, можно вызвать, кого хочешь.
За время плавания ярость маленько улеглась. Бассейн все-таки очень приятное место, товарищи. И тут может возникнуть вопрос: вот он, Никита Сергеевич, лично обещал полгода назад, на двадцать втором съезде партии, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Плакаты повсюду висят по этому поводу, лозунги. Значит ли это, спросят скептики и маловеры, что каждому будет тогда доступен личный зимний бассейн? И в любом селе, значит? И в каждом микрорайоне? И в пустыне? И в условиях вечной мерзлоты? Но на этот ехидный вопрос следует ответить – и мы ответим! – так: коммунизм – это полное удовлетворение все более растущих потребностей советских людей. Если у человека нет потребности в бассейне – у бабки какой-нибудь, то есть, простите, у пожилой гражданки из села Ровеньки, – то зачем ему, то есть ей, бассейн? Проживет и без бассейна! А ежели молодым парням и девчатам, нашим прекрасным советским комсомольцам, захочется плавать в бассейне – тогда что же? Экскаватор им дадим, лопаты, бетон, фонды, плитку – артезианскую скважину пусть выкопают, ложе бассейна выроют, плиткой обложат. И пусть потребности свои в бассейне удовлетворяют. Коммунизм – это молодость мира, товарищи, и его возводить молодым!
Да, далеко мысли от факта, вызвавшего недовольство, улетели. Ну, и слава богу. Злость внутри съежилась, померкла. Она сейчас как раз и ни к чему. Ярость плохой советчик и подсказчик. Нужные люди к нему сейчас придут. Уважаемые. Очень для Советского Союза полезные.
А вот и они. Человек шесть. Конструктора ракетные. Всех их, правда, не упомнишь. Бушуев какой-то, Мишин. Но того, кто у них во главе, он вовек не забудет. Королев Сергей Павлович. Какую вещь наш дорогой товарищ Королев придумал и создал! Межконтинентальную баллистическую ракету! Теперь ни один американский ястреб в своем Вашингтоне не сможет чувствовать себя в безопасности, океанами от нас отгородившись. А то, что он, Сергей Павлович, придумал спутник искусственный Земли запустить, а потом и первого человека в космос отправил, нашего простого парня Юрку, – за это ему партия и правительство и лично товарищ Хрущев памятник когда-нибудь поставят. Но в последний период что-то сдал товарищ Королев, а? Что-то перестал радовать наш советский народ новыми победами, так?
Никита Сергеевич даже и не заметил, что две последние мысли вслух высказал. Вернее, обратил внимание на это, только когда Сергей Павлович развел руками: «Ни в коем случае, Никита Сергеевич! Наоборот, готовим новые, яркие победы!»
Все равно немного неудобно получилось. Конструктора все при параде: все, как один, в костюмчиках, белых рубашечках, галстучках – хотя, как Никите Сергеевичу известно, Королев галстуки не любит и надевает их только в особенных случаях. А он – глава партии и правительства – в купальном халате на голое тело. Впрочем, ничего тут стыдного нет. Баб ведь среди них нет, мужики настоящие, никакие не пидарасы. Вдобавок вспомнилось, как читал где-то: патрицианки в Древнем Риме не стеснялись раздеваться перед своими рабами. Впрочем, нет, последняя мысль неправильная, партийно нескромная, ее следует немедленно отменить.
– Сейчас, товарищи, располагайтесь пока в шезлонгах. Если кто хочет выкупаться, милости прошу. А мы с вами плавно перенесем наше обсуждение в столовую. Попируем, так сказать, на просторе. По свойски, по-большевицки.
И он отправился переодеться к завтраку.
Событие и мысль, что не давала ему покоя вот уж несколько дней, заключалась в очень простой вещи: янки наконец тоже своего полноценного космонавта на орбиту запустили. Полноценного – потому, что раньше штатники летали по так называемой суп… суб… ох, не выговоришь… в общем, по недоделанной траектории, ему сын Сергей объяснил: только в космос нос высунул, и тут же – плюх, и на земле. И советские люди уже привыкли, что у американцев все получается или смешно, или никак. Вот и с этим полетом: планировали его соперники-конкуренты на декабрь, потом технические проблемы у них возникли, перенесли на январь… Советская печать и лекторы из общества «Знание» над ними только изгалялись. А тут вдруг – бух, трах, и все получилось: подполковник Гленн совершил три витка вокруг Земли и приводнился в Атлантике. И ни к чему не придерешься. Правда, конечно, наш Герман Второй целые сутки летал, семнадцать витков накрутил. Однако простому народу, по большому счету, какая разница, три оборота или семнадцать? Главное – наступают на пятки проклятые янки, не хотят смириться с нашим безоговорочным приоритетом в космосе. Мы-то чем на их вызов ответим?
И оказалось, что эти последние слова он снова вслух говорит – они уже сидят за столом, полно закусок, водки, вина и коньяков, а Никита Сергеевич во главе стола, одет в косоворотку-вышиванку и легкий льняной костюм. А челядь знай бесшумно подливает в рюмки, накладывает каждому, кто что любит.
– Никита Сергеич, – вылез с ответом кто-то из конструкторов, заместителей Королева, – у нас к полету все готово: и ракета, и корабль, и космонавт. Планируем запустить его на трое суток. Этот полет будет иметь большое научно-техническое, медицинское и политическое значение.
Хрущеву не понравилось: и то, что отвечает не самый главный, а влез какой-то второстепенный зам, и сама идея: подумаешь, трое суток! Конечно, сильный ход – они три витка, а мы целых трое суток, однако никакого качественного роста, не правда ли? Так и будем в витках соревноваться, что ли? А если они на пять суток полетят? Нам придется на пятнадцать запускать? Скука сплошная.
