Наталья Солнцева - Камасутра от Шивы
Аля забыла, что едет в метро. Злые слезы застилали ей глаза, губы дрожали. Гор прав: он не скрывал от нее, что любит разнообразие и не потерпит претензий. Его жена мирилась с его похождениями, принимала его таким. Другие тоже мирились. Любовницы знали, что он женат; знали, что никто из них не может стать единственной.
— Ты лжец!.. Негодяй!..
— Неправда…
На Алю оглядывались пассажиры, но она ничего вокруг не замечала. Весь мир сузился для нее в темную точку, слился в звук проклятого голоса.
— Теперь я хочу одну тебя… — вещал он. — Ты мой свет, Аленький! Ты — моя ночь! Моя звезда…
Если бы Аля могла плакать, она бы плакала. Но ее слезы давно высохли. Она привыкла к тому, что мужчины предают ее.
— Не верю ни одному твоему слову!
— А ты поверь… поверь…
— Это ведь ты убил Тамару?
— Я?.. Ты в своем уме? Зачем мне ее убивать…
— Ты! Накурился гашиша и… чего не сделаешь под кайфом. Жизнь человеческая — всего лишь пылинка на сандалии великого и всемогущего Шивы.
— Что за ерунда? — опешил Гор. — Ты должна мне верить!
— И Машу тоже ты прикончил! — рубанула она. — Вероятно, она знала о тебе что-то такое, чего нельзя знать остальным.
— Не говори так. Ты же не думаешь, что я…
— Думаю. Удивляюсь, как ты не сжег их тела, чтобы добавить в чилом пепел своих возлюбленных. Устроил бы крематорий где-нибудь на московском пустыре. Шива был бы доволен. Он бы подарил тебе блаженство! Не важно, что временное…
— Что ты несешь? — рассердился доктор.
— Ты же сам ратовал за откровенность.
— Я не убийца…
— Конечно, нет. Ты — божество! А богу все дозволено. Для него не существует запретов.
— Аленький, что с тобой?
— Я в порядке. Я кое-что знаю о тебе, Гор. Может, ты и меня захочешь убить?
В трубке воцарилось тяжелое молчание. Шестаков выжидал, Аля держала паузу.
— Что тебе известно? — хрипло спросил он.
— Многое.
— Ты… следила за мной?
— Я не собираюсь оставаться в дураках. Второй раз со мной этот номер не пройдет.
— А что, был первый?
— К сожалению.
— Я не виноват в том, что случилось с тобой до нашей встречи.
— Зачем я нужна тебе?
— Не буду повторяться…
Вагон метро мчался в темном туннеле. Из приоткрытых окон дуло затхлым теплом подземелья. На станциях горели огни, выходили и выходили люди. Аля не обращала на них внимания, поглощенная разговором.
— Поклянись, что любишь меня.
— Клянусь! — легко согласился он.
— Кто ты, Гор?
— Экспериментатор. Последователь Парацельса. Я не делаю ничего плохого.
— Я соскучилась, — вдруг сказала Аля. Это была правда, которую она не хотела признавать. — Давай увидимся.
— Нельзя. Ты же знаешь, какие у меня обстоятельства.
— Пригласи меня на дачу в деревне. Там нас никто не увидит.
Мимолетная заминка, и Шестаков бодро возразил:
— У меня нет дачи, Аленький. Может, у тебя есть домик где-нибудь в глуши? Остался от бабушки? Когда весь этот кошмар закончится, мы обязательно туда съездим. На целую неделю. Закроемся и будем любить друг друга…
— …до изнеможения! — заключила она с едким смешком. — А потом ты прикончишь меня и закопаешь труп в саду под яблоней.
— Для твоих подозрений нет почвы. Я чист перед законом, — оправдывался доктор. — И перед тобой.
— Кто же тогда убивает твоих женщин?
— Понятия не имею. Но обязательно узнаю в самом скором времени.
— Интересно, как? Накуришься гашиша, сольешься с Шивой, и он укажет тебе на злодея?
— Я уже пробовал. Не сработало.
— Видимо, ты недостаточно освободил сознание. Оно все еще приковано к твоему бренному телу. К тому же ты хитрый изворотливый лжец. Шива вряд ли захочет общаться с тобой на языке богов.
— Я тебя не обманываю! — обиженно протянул Гор.
— Да? Значит, дом в Прокудинке мне приснился?
Пораженный, Шестаков не сразу ответил. Пауза затягивалась. Наконец он справился с волнением и произнес:
— Какой… дом?
— Первый раз слышишь? — развеселилась Аля. — И в Прокудинке не бывал, и в навозе не копался? И бутылей в глаза не видел?
— Тише! — вырвалось у него, хотя они говорили по телефону. — Все-таки ты за мной следила…
— Испугался? А если я расскажу кому следует?
— Ты этого не сделаешь…
— Я пока повременю. Но взамен ты откроешь мне свою тайну. Идет?..
Глава 27
В салоне магии пахло жжеными травами. Эрна чувствовала себя ужасно. Сегодня она приняла двух клиенток, а третьей отказала. Ее снедала тревога. Она окурила помещение зверобоем, но продолжала ощущать витающую в воздухе угрозу.
Хрустальный шар, который она использовала для гадания, помутнел. Эрна тщательно протерла его, но прежняя прозрачность не вернулась. Дурная примета.
На столе лежали карты Таро. Эрна не прикасалась к ним. Казалось, они покажут что-то страшное. Лучше не искушать судьбу.
Она подошла к зеркалу и подняла глаза… начала приводить себя в порядок. Поправила прическу, прошлась по щекам кисточкой для румян, обновила помаду на губах. Она уже не молода — кожа обвисла, морщины, второй подбородок. Сквозь крашеные волосы пробивается седина. А мечты о семье, о любящем муже так и не сбылись. Одна вырастила детей, бьется, как рыба об лед. Здоровье подводит. Устала она, устала. Умела бы по-настоящему привораживать или колдовать, разве осталась бы без толкового мужика? Эх, жизнь…
Должно быть, Эрна увлеклась своими мыслями, потому что не заметила, как в зеркале появилось еще одно лицо — мужское.
— Ты?
— Не ожидала? — криво улыбнулся гость. Он стоял сзади и созерцал ее отражение. — Давненько мы с тобой не виделись.
— С тех пор, как ты вылечил меня от аллергии.
— Ты все тем же промышляешь? Охмуряешь народ?
— Нужда заставляет.
— Вижу, дела идут неплохо, — повел он рукой в воздухе. — Салон открыла. От клиентов отбоя нет?
— Не жалуюсь, — скромно потупилась Эрна. — На хлеб хватает.
— А совесть у тебя есть или вся вышла?
— В каком смысле?
Посетитель обошел стол и без приглашения уселся в кресло, заложив ногу на ногу. В белых брюках и рубашке с короткими рукавами он выглядел свежим и элегантным. Когда-то у них с Эрной было одно незабываемое любовное свидание. Она не надеялась на продолжение, понимала: он намного моложе и женат на юной красотке. Что его толкнуло в объятия Эрны, только провидению известно. Вероятно, любопытство. Каково это — переспать с женщиной, которая годится ему в матери?
Эрна вдруг застыдилась, покраснела. Гость рассмеялся. Потом нахмурился.
— Деньги тебе разум застили? Совсем страх потеряла?
— Ты о чем?
— Иди сюда, — жестом указал он на стул напротив. Потом достал из кармана фотографию женщины и показал Эрне.
— Знаешь ее?
— Ну… в общем… — у нее пересохло во рту, а в глазах зарябило.
— Знаешь! — утвердительно кивнул посетитель. — Я не сомневался. А эту?
Хозяйка салона уставилась на второй снимок.
— Тоже…
— Моя жена, — ткнул он пальцем в фото. — Тамара. Она недавно умерла.
— Это не я! Тебе отлично известно, что я не применяю черную магию. Я греха боюсь, Егор. За обман на том свете не так строго судят, как за ущерб чужому здоровью и жизни. Я мошенница, а не злая ведьма. Я ничего такого не делала…
— Говори правду! — он ударил по столу кулаком с такой силой, что подпрыгнул даже тяжелый хрустальный шар.
— Порчу… порчу заказала вот эта дамочка… на первом снимке. Она южанка, кажется. В глазах огонь, в сердце страсть. Берегись ее, Егорушка. Такая сожжет дотла, ни уголька не останется.
— Маша, — ухмыльнулся доктор. — Она пользовалась твоими услугами?
— Порча была мнимая, — забормотала Эрна. — Детьми клянусь! От нее не то что человек, муха не пострадает. Откуда мне было знать, что порча на твою жену заказана? Я ее ни разу не видела. Ты не показывал. Маша принесла ее фото, заплатила… я ни сном ни духом…
— Может, ты и на меня порчу наводишь?
— Да ты что, Егор!
— В глаза смотри, тварь! Признавайся, или… — Он нехорошо улыбнулся и погрозил ей пальцем. — Мы тут одни. Дверь я запер изнутри. Никто мне не помешает свернуть твою жирную шею…
Эрна побледнела и машинально схватилась за горло. Кровь сначала отхлынула, а затем прилила к ее щекам, глаза выкатились.
— Я… я только… — прохрипела она. — Но это тоже… это все чепуха…
— Что — «это»?!
— П-приворот…
— Маша решила приворожить меня с твоей помощью? — захохотал доктор. — И ты согласилась? Какую сумму ты с нее содрала? Большую?
Хозяйка салона обреченно кивнула. Она была в черном платье, расшитом китайскими иероглифами. На шее — ряды бус из разноцветных камней. Мочки ушей оттягивали длинные серьги. Смесь вычурности и безвкусия.
