Андрей Мягков - Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало
Мерин молчал, «мучительно соображая», кому же это, действительно, предназначались остальные пять билетов. Наконец спросил:
— А как он выглядел?
Хропцов заметно обрадовался вопросу. Встрепенулся:
— Да, вы знаете, такой… молодой, нормальный, вроде даже симпатичный…
Сотрудница с этим описанием категорически не согласилась:
— Ничего себе «симпатичный»! Уголовник!
Хропцов строго на неё глянул.
— Подожди, Олечка! — и опять повернулся к Мерину: — Вот такие дела.
— Ну, и?..
— «Ну, и»! — повторил Хропцов, давая понять неуместность подобного вопроса. — Я, разумеется, указал ему на дверь. Но сам факт! Это ж чёрт-те что! И я решил позвонить вам, простите ещё раз…
— Нет, нет, что вы, правильно сделали, Вилор Семёнович, я вам очень благодарен. Если не трудно, опишите, пожалуйста, его поподробнее.
— Ну, молодой человек, густые тёмные волосы, карие, по-моему, глаза, а?
— Чёрные, — уточнила Ольга Мурадовна.
— Одет… э-э-э-э… так… нормально…
— А какие-нибудь особые приметы?
— Особые? Да вроде… так… ничего особенного, ни усов, ни бороды. Он обещал зайти ещё раз. Наглость беспредельная — ничего не боятся.
— И никаких документов, — Мерин произнёс это без вопросительной интонации.
— Никаких! Ни бумаг, ни ходатайств. Ничего! Он даже визитную карточку оставил. Я не стал смотреть. Выбросил.
— Выбросили?!
— Ну, а зачем она мне? — очень искренне удивился Хропцов. И тут же понял, какую совершил оплошность, засуетился, заохал. — Ах ты, господи, как же я не догадался-то, ай-яй-яй, глупость какая. Прошу прощения. Если, дай бог, не убирались, я её, кажется, в урну бросил.
Он полез под стол, достал мусорное ведро, вытряхнул содержимое на пол. Мерин обошёл угол стола, присел на корточки рядом с заместителем заведения.
— Господи, неужели выбросили? Ольга Мурадовна, вы утром пришли — никто не убирался?
— По-моему… э-э-э… — она явно не знала, что сказать, — э-э-э… по-моему…
— Это не она? — Мерин поднял смятую бумажку.
— Она! — возопил Хропцов. — Ну слава богу. Дайте-ка. — Он разгладил визитку. — Она, она, голубушка, точно она. Ну что? Скажите после этого, что бога нет? Есть бог!
На визитной карточке значилось: Чибилин Юрий Михайлович. Президент МП «Сигнал». Москва, Басманная улица, 17, квартира 41. Телефон 229-17-37.
— Я позволю взять её с собой, не возражаете?
— Да ни боже мой, берите, берите! Разумеется. Мне-то она… Я так рад, что хоть чем-то смог помочь этому беспределу. То есть… э-э-э… — Хропцов, похоже, остался не очень доволен формулировкой своей мысли, спохватился: — То есть я хочу сказать, что рад, что я, что я рад, что смог, чтобы… ну вы меня поняли. Волнуюсь. Как говорится: от радости в зобу дыханье спёрло. Берите, конечно.
Он неумело пыжился выглядеть по-настоящему счастливым человеком.
Мерин поспешил распрощаться: в висках застучало — отбойные молоточки затеяли своё привычное дело.
В машине он удобно устроился на заднем сиденье, принял излюбленную позу: кулак на кулак, «кочан головы» сверху — предстояло срочно обдумать всё произошедшее. А произошло явно что-то из ряда вон выходящее. Если его, Мерина, сочли здесь круглым идиотом, то это большая удача, по меньшей мере 1:0 в его пользу: он ведь так старался. Комедия с визитной карточкой была разыграна — ни в какие ворота, из рук вон плохо, как в провинциальном театре, где не только никогда не читали, но даже не слышали фамилию великого реформатора русского театра Станиславского. Ладно, качество исполнения дилетантами своих ролей можно опустить, в конце концов не всем дано так же убедительно притворяться, как иным народным артистам. Но — цель? Зачем? Кому это нужно? Связано ли хоть как-то с убитым Гривиным, у которого в машине нашли бланк неиспользованного билета в Америку? Зачем такая примитивная, многоходовая инсценировка? Без сомнения, чтобы навести следствие на некоего Чибилина Ю. М: «Вот вам на блюдечке и адресок его, и телефончик. Пользуйтесь на здоровье». Спасибо, конечно, только чем же это вам так насолил бедняга Чибилин? Тем, что за билеты в Америку взятку предложил и до такой степени оскорбил ваше человеческое достоинство, что промолчать вам невмоготу? Так это вы рассказывайте в детских садиках слабоумным деткам, а все остальные давно-о-о знают, что советские, у которых, как известно, «собственная гордость», без взяток не работают. Это считается неприличным и называется «отсутствием корпоративной этики». Тогда — зачем? По чьей инициативе? Кто кукловод? Кто автор этой бездарной пьесы, разыгранной статистами ещё более бездарно? А шубы? Эти злосчастные шубы, к которым в результате так прикипела Клеопарта? Имеют они?.. Стоп, стоп, стоп…
Мерин всем телом откинулся на спинку сиденья, долго и яростно массировал затёкшую шею. «Стоп, стоп, стоп и ещё раз стоп»! Не далее, как вчера, в шофёрской забегаловке на Неглинной улице… Он опять что было сил вперил лоб в кулаки.
Перед глазами отчётливо, в мельчайших подробностях всплыло вчерашнее происшествие.
Эту шофёрскую «стоячку» на Неглинке Мерин предпочитал всем остальным: недалеко от конторы, быстро, дёшево и невкусно — не растолстеешь. Свободных столов было много, он облюбовал один из них, но тут же рядом поставил свою тарелку человек в низко надвинутой на глаза форменной шофёрской фуражке и тёмных очках. Ел он быстро, торопился. Мерин невольно подумал: как ни падают деньги в цене, а заработать всем охота — быстро отобедал, глядишь, лишняя десятка в кармане.
Таксист доел котлету, разложил перед собой лист бумаги, написал на нём что-то, сложил вчетверо, поставил сверху солонку, придвинул сооружение к Мерину.
— Посоли. Котлета несолёная.
И пошёл к выходу.
Мерин проводил его удивлённым взглядом, развернул записку. Неровный, корявый почерк: В очереди на Ленинградке, где меняют валюту, предлагают билеты на самолёт в Америку, если согласишься взять за бугор шубу.
Подписи не было.
Вчера он не то чтобы совсем не обратил внимания на странный эпизод, в висках даже несильно застучало, но дальше этого дело не пошло — помешала текучка. А вот теперь… Опять эти проклятые шубы.
Значит так: если тебе делают подарок, надо обязательно его принять, чтобы не выглядеть невежей. Даже если подарок этот грозит взорваться у тебя в руках. Чибилин — это, несомненно, подарок, только надо очень осторожно и умело им воспользоваться. И тут не обойтись без обыска на Басманной улице в доме 17 — обыска внезапного, неожиданного, как снег на голову в разгар знойного лета. Никаких санкций ждать нельзя, ни в коем случае, это будет преступлением. Любая оттяжка времени — на руку бандитам. Сегодня же. Немедленно. С убийцами — их же методами — учила Клеопарта, правда, тут же добавляла: если по-другому нельзя. А в данном случае — именно так: нельзя по-другому! Так, с обыском ясно!
Мерин включил зажигание, взревел двигателем, помчался в сторону Петровки.
Чибилин, Чибилин, Чибилин, дайте мне этого Чибилина, и я переверну земной шар — кажется, что-то подобное утверждал товарищ Коперник. Только бы не опоздать! Его сдают! Это ясней ясного: Чибилина сдают. Теперь — кто?! Кто сдаёт Чибилина, почему сдаёт и с какой целью? Три вопроса, ответ на которые потрясут мир.
Он вбежал в проходную МУРа, махнул перед носом охранника пропуском, влетел в кабинет, схватил телефонную трубку.
— Филя, ко мне, быстро. Сашку и Бельмана захвати. Я жду.
Он был уверен, что ребят уговаривать не придётся. Хотя, дойди «обыск без санкции» до самого верха, карьерка может сильно тормознуться и заржаветь. Ну ничего, другого выхода нет. В любом случае — он один за всё в ответе. Клёпа тоже, конечно, но ей не привыкать.
У дома № 17 по Басманной улице остановился «жигулёнок». Из него выскочили два человека — Анатолий Филин и Сергей Бельман.
— Толь, вон автомат. Давай звякнем ещё разок.
— Звякай. Два, два, девять, семнадцать, тридцать семь.
— Я помню.
Филин, не останавливаясь, помчался к дому. Сергей подбежал к телефонной будке, схватил трубку…
В тёмной с зашторенными окнами комнате надрывно зазвенел телефон. Семён Дибцев, не обращая на него внимания, неподвижно сидел в кресле рядом с входной дверью.
На лестничной площадке Филин достал из портфеля связку длинных отмычек, вставил одну из них в замок на двери с номером 41, какое-то время двумя руками вертел её в разные стороны, ловил совпадение нарезок.
Подбежал запыхавшийся Бельман, сообщил тихо:
— Не подходит, нет никого.
— Я понял. — Филин вставил в замок другую отмычку, покрутил, прислушиваясь.
Раздался слабый щелчок — дверь поддалась.
Когда снаружи послышался характерный скрип открываемой двери, Дибцев метнулся к окну, скрылся за плотной партьерой. Вынул из кармана револьвер, неслышно убрал рычаг предохранителя.
