Рукопись, найденная в Выдропужске - Анна Викторовна Дашевская
– Что здесь?
– Открой и посмотри.
Внутри лежал обыкновенный почтовый конверт, а в нём…
– Хм, «Отечественные записки» за 1862 год, – я внимательно посмотрела на Лёлика; тот ухмылялся. – И что?
– А ты содержание посмотри!
Среди литературной критики и публикаций затесалась небольшая заметка к столетию окончания строительства Никольского собора, с упоминанием архитектора и даже скромными похвалами в его адрес. Подписала заметка была инициалами М.Т., что лично мне ничего не говорило, да и не было особенно важно.
– Откуда?
– От Дылды, представь себе.
– И сколько отдал?
– Недорого. Три тысячи рублей. Дылды сказал, что будет посматривать, не попадётся ли ещё что-то. Чем ты его подкупила?
– Это останется нашей тайной, – рассмеялась я, убирая журнал в конверт, а конверт – в ящик стола.
Потом рассмотрю поподробнее, когда останусь одна.
– А всё-таки? – продолжал настаивать Лёлик.
Я посмотрела на него. Показалось мне, или в ярко-голубых глазах напарника мелькнуло что-то тёмное, неприятное? Да нет, не может быть. В конце концов, всякие так «мелькнуло в глазах» – всего лишь поэтический образ, литературное описание мимики.
От ответа на вопрос спас меня чрезвычайно своевременно появившийся майор.
– А, Олег Иванович! – радостно сказал он. – Я уж думал, что не удастся мне с вами побеседовать, собирался искать, а вы тут, как по заказу. Ну что ж, пойдёмте, побеседуем, не станем мешать Елене Вениаминовне.
– Не станем, – согласился Лёлик, и они вышли.
Я взглянула на часы: однако, подкатывает к шести, а адвокат господин Лобанов так и не появился, ни телесно, ни письменно.
Позвонить? А вдруг он сейчас как раз разговаривает с Артуром Давидовичем? Нет, подожду.
И потом, вовсе не обязательно сообщать майору Алябьеву о планирующейся встрече с адвокатом подозреваемого, мало ли что придёт в его сыщицкую голову?
Интересно, о чём он говорит с Лёликом? Нет, нет так: интересно, что ему говорит Лёлик. Казалось бы, я должна доверят напарнику и давнему другу, а вот отчего-то посетили меня сомнения, да не просто посетили, а прочно так обосновались.
Да, мы знакомы больше девяти лет. К моменту нашего знакомства мне было двадцать два, а новому знакомому… Минуточку, ему было двадцать шесть, хотя и выглядел он на восемнадцать. Двадцать шесть! Это значит, что в феврале, когда мы праздновали его день рождения, Лёлику стукнуло тридцать пять. Какой, к чёрту, Лёлик – Олег Иванович, пора взрослеть.
Но вот в последнее время я гляжу на него, и вспоминаю одну мамину подругу, которая прожила с мужем больше двадцати лет, а потом внезапно подала на развод. Когда я спросила, почему, зачем ломать такой устоявшийся брак, она махнула рукой и ответила: «Понимаешь, Алёна, замуж выходишь за одного человека, а разводишься совсем с другим. Вот я выходила за молодого красавца, компьютерного гения, которому оставался один шаг до всемирного признания и программерского олимпа, который готов был носить меня на руках и осыпать цветами. А развелась со средних лет неудачником, вяло влекущим свои несложные обязанности в IT-отделе среднего размера торговой фирмы. И никаких цветов. В какой-то момент мы пошли разными дорогами, под углом сорок пять градусов, и сейчас разошлись очень далеко…».
Может быть, и с Лёликом вышло так же?
Или это мнительность моя?
Как бы узнать, что они там говорят, как бы узнать… Я у задумчивости постучала по зубам концом ручки, и вдруг вспомнила: ну тётушка же! Это её любимая привычка… Что тётушка мне говорила насчёт дара – что у меня есть способность слышать вещи? А людей?
А попробуем-ка…
Откинувшись в кресле, я закрыла глаза и отпустила сознание. Мне ведь далеко не надо, всего лишь комната напротив. Расслабиться… меня здесь почти нет, я растворилась в воздухе, я везде. Вот тихонько переговариваются девчонки-продавщицы, вот мужчина в бухгалтерии, кто это? Ах, Кузнецов. И что, интересно, ему там надо? А вот и кабинет босса. Я прорываю словно бы тонкую плёнку, чтобы попасть внутрь. За столом сидит майор, Лёлик напротив, что-то пишет на листе бумаги. Алябьев расслаблен, играет карандашом, смотрит на Лёлика… и вдруг вскидывает глаза, тёмные, с жёстким взглядом. «А кто это тут у нас? – звучит у меня в голове. – Подслушивать нехорошо, детка!»
И щелчок в лоб не больно, но обидно выкидывает меня назад.
В мою комнату, в моё кресло.
Потерев лоб, я пришла в себя.
– И что это было? – и сама же себе ответила. – Ты не одна во вселенной, детка, вот и всё. Поздравляю, встретились два одиночества, у тебя есть собрат по разуму. Вот интересно, не арестуют ли меня принародно и не запрут ли куда-нибудь, чтоб не отсвечивала неучтёнными способностями? Да ну, ерунда…
Тут в дверь вошёл Кузнецов, огляделся и поднял бровь.
– А где твой напарник?
– Беседует с майором.
– Понятно. Я посмотрел на и в столе вашей Натальи Геннадьевны. Не волнуйся, по верхам! – добавил он, заметив мой протестующий жест. – Просто ознакомиться. Во-первых, в календаре у неё на сегодня помечен приём у врача, так что насчёт того, что торопится, она не врала. Во-вторых, письменный стол у неё не заперт, так что своих она не опасается. И в-третьих, сейф в её кабинете такой, что его можно вскрыть обычной булавкой примерно за пять минут, только и достоинств, что железный. Так что вполне возможно, что какие-то особо важные документы госпожа Быкова и в самом деле оставляет на хранение у вашего босса.
– То есть, зря мы на неё напустились?
Кузнецов только плечами пожал; вот уж действительно, «голос разума»!
Тут зазвонил мой телефон. Я глянула на экран – Лобанов. Ну наконец-то! Жестом попросила помолчать открывшего уже рот Сергея и нажала на зелёную кнопку.
– Добрый вечер, Геннадий Аверьянович! Есть новости?
– Есть. Не хотелось бы по телефону… – он замялся. – Елена Вениаминовна, а что, если я попрошу вас о встрече в кафе? Поверите ли, с семи утра на ногах, и даже чашки кофе не перепало!
– Да, конечно! У нас тут рядом, на бульваре, ресторан «Старик и море», можно там. Как минимум, у них есть парковка, и кофе варят приличный.
– Хорошо, я там буду… через полчаса. До встречи!
– Геннадий Аверьянович, новости-то хорошие?
– Неплохие, – я прямо услышала по телефону, как он усмехается. – Можно считать, что я совершил чудо.
Отложив аппарат, я уставилась на Кузнецова.
– Ну что? – спросил тот.
– Он, видишь ли, совершил чудо…
– Как водится, волнуйтесь, подробности письмом?
– Примерно так.
– Жаль, что я не могу пойти с тобой, – он
