Лабиринт отражений - Анна Николаевна Ольховская
— Вы не волнуйтесь, Снежана Игоревна, — сипло произнес Роман, прочистил горло и радостно сообщил, — найденное в лесу тело не имеет никакого отношения к вашей сестре!
Алька жива! Ну и хорошо.
Так, погоди… А что ж хорошего-то?
— Ромочка, вы пока ничего не сообщайте моему отцу, хорошо?
— Но как же, я обязан сразу…
— Вы уже обедали сегодня?
— Рановато вообще-то, еще двенадцати нет…
— Ну и замечательно, давайте пообедаем вместе. У меня дома…
— Ик!
* * *Звонок с последнего урока всегда казался Светлане выстрелом стартового пистолета на скачках — результат был схожий. Стук копыт, громкое ржание, шум падения, невнятные выкрики, лишь отдаленно смахивающие на «ДосвиданьСвтланаДмтрвна!». Все это продолжалось буквально пару минут, а затем наступала тишина — опять же как на скачках, когда разгоряченные лошади проносились мимо трибун, и зрителям оставалось ждать их возвращения после очередного круга по ипподрому. И ученики тоже вернутся в кабинет английского языка после очередного — суточного — круга жизни.
Светлана усмехнулась собственным мыслям — надо же, ипподром вспомнила! Ведь и была-то на скачках всего один раз, давным-давно, в другой жизни.
Счастливой, шальной, страстной, но такой короткой жизни, всего-то две недели…
Две недели под горячим солнцем Кипра.
Две недели рядом с единственным на свете, самым лучшим мужчиной, любимым и любящим — так ей тогда казалось. Да нет, не казалось, он любил, по-настоящему, это читалось в его глазах.
И она любила. Впервые в жизни полюбила, хотя и была уже замужем, и дочка родилась, Снежана. Но за Игоря Светлана вышла больше по настоянию матери. «Не упусти Игорька, дочка, хороший ведь парень, самостоятельный, серьезный, из приличной семьи, тебя любит. Квартира своя уже есть, пусть и однушка, но это ж только начало. Ну чего еще тебе надо? Не любишь его? Ох, доченька, глупая ты у меня еще, совсем глупая, жизни не знаешь. В семье главное, чтобы мужчина любил. А женщине эту любовь принимать и стараться быть хорошей женой. И будет вам счастье. Не жди ты свою любовь, так и всю жизнь прождать можно. И не дождаться»
Светлана послушалась мать, к тому же Игорь ей нравился. Любить — не любила, но с ним было вполне комфортно, в постели приятно, да и отцом он стал неплохим, с дочкой играл и гулял с удовольствием.
В тот отпуск на Кипр они собирались всей семьей, но за три дня до отъезда у Игоря внезапно наметилась командировка в Омск, что-то там с поставками затормозилось. Светлана намеревалась сдать путевки, но Игорь был против, буквально заставил жену с дочкой улететь на отдых.
Много позже выяснилось, что никакой командировки не было, Игорь все выдумал, чтобы отправиться с любовницей в Дубай. С очередной любовницей.
Но Светлане было уже все равно. Там, на Кипре, она узнала, что такое любовь. И даже была готова остаться рядом с любимым мужчиной, начать все с нуля, бросив свою вполне обеспеченную жизнь. О том, что она лишает дочь родного отца, Светлана не думала, да и была уверена, что любимый станет прекрасным папой, он замечательно ладил с трехлетней Снежаной. И русский язык начал учить ради общения с малышкой — между собой они общались на английском.
Она была готова остаться, он, как оказалось, нет.
Светлана до последней секунды, и в отеле, и потом в аэропорту ждала, что он появится, не позволит им с дочкой улететь. Не появился. Позволил.
Возвращаться оказалось тяжело. Смотреть в глаза мужу, ложиться с ним в постель, жить прежней жизнью. Порой Светлане даже хотелось, чтобы дочка проговорилась, рассказала про дядю. Но Снежана тогда очень плохо разговаривала, это Алинка уже в полтора года вполне связно болтала.
Алинка, Алиночка, Аленький… Привезенный с Кипра лучик счастья.
Когда Светлана поняла, что беременна, точно сказать, кто отец ребенка, не могла. Ровно до тех пор, пока не увидела дочку там, в роддоме. Вернее, пока дочка не открыла глаза.
Глаза отца…
Может быть, поэтому Светлана немного иначе относилась к младшей дочери. Нельзя сказать, что любила больше, чем Снежану, просто — иначе. Старшая, когда подросла, это почувствовала, начала ревновать, задирать младшую, девочки ссорились, Светлана вмешивалась, злилась, порой срывалась…
И теперь не может понять, как, когда, в какой момент Алечка, всегда делившаяся с мамой своими секретами, добрая и открытая девочка, вдруг закрылась, перестала доверять. Откуда в ней столько равнодушия, жестокого равнодушия? Она ведь не может не знать, как больно сейчас матери, как тяжело жить, да просто — дышать…
Дверь кабинета распахнулась, сверкнули стекла модных очков — Иннокентий собственной ухоженной персоной. Сорокалетний холостяк, учитель географии, предмет обожания незамужних учительниц и материнской заботы — замужних. Особенно Кешу стали опекать в последние полгода, с тех пор как умерла его мать, с которой он и жил, благодаря которой и не женился — мама не одобрила ни одну кандидатуру.
Не красавец, не урод, такой… среднестатистический. Но всегда опрятно одет, аккуратно подстрижен, чисто выбрит. Оправа очков модная, меняет довольно часто.
Для Светланы Иннокентий всегда был просто коллегой, как мужчину она его не воспринимала. Да и Кеша не выделял учительницу английского языка, относился ровно.
До недавних пор.
Непонятно по какой причине Иннокентий активно пошел на сближение, начал все чаще провожать Светлану до дома, напрашиваться в гости. Насчет гостевания пока безуспешно, но домой вместе уже ездили, и Кеша даже попробовал один раз поцеловать Светлану на прощание, когда она собралась выходить из его машины.
С поцелуем не сложилось, пощечина вполне доходчиво объяснила Кеше, что он был неправ. Светлана прекратила вообще всякое общение, отказывалась от провожания домой. Незамужние коллеги, искренне недоумевавшие, что Иннокентий Аристархович нашел в этой угрюмой мымре, воспряли духом, но…
Но Кеша оказался на удивление настойчивым. Светлане даже начало казаться, что мужчина действительно влюблен — ну а чем еще объяснить его интерес? Именно сейчас, когда Светлана махнула на свою
