Пальцы решают все - Николай Иванович Леонов
— Добрый день, — вежливо поздоровался опер.
— Здравствуйте, — кивнул полицейский. — Вы ко мне?
— Если вы — участковый, то к вам. — Станислав достал удостоверение и протянул мужчине.
— Что вас интересует, товарищ…
— Обойдемся без официоза, — перебил его Крячко и протянул руку: — Станислав Васильевич.
— Вадим Соколов.
— Вадим, у тебя на участке проживает некая Гасилина Вера Витальевна, тридцати пяти лет от роду.
— Верка-то? — усмехнулся участковый. — Неужели что-то серьезное натворила, что главк ею заинтересовался?
— А она уже что-то творила?
— Да были у нее приводы по пьянке. Что у Верки, что у Жорика, мужа ее. А в конце лета вообще отчудила. Ей собутыльник телефон разбил, так Верка уволокла у него электрогитару, банковские карты и уперлась из дома посреди ночи. Ребята из отдела ее тормознули. Трое суток в «обезьяннике» просидела, ее потом с работы поперли за прогулы.
Стас хмыкнул.
— Так-то она девчонка неплохая. Собак местных постоянно кормит. Когда трезвая, дома порядок наводит, даже в подъезде моет. Но мозгов у Верки нет от слова «совсем». Жорик, тот постоянно синячит и женушке наливает. А она и не отказывается.
— Ясно, значит, неблагополучная семейка.
— В какой-то степени да. Мать Верки периодически к ним ездит. Не знаю, откуда она и кто, но уж очень сильно на деревенщину смахивает. Брат у Верки был, кажется.
— Убили его недавно.
— О, ну тогда Верка может быть в запое.
— А я как раз хотел ее навестить.
— Попробуйте. Может, она сегодня трезвая. У них тоже не всегда деньги на выпивку есть. Но, бывает, находят. Жорик-то работает, а Верка дома сидит. Ну иногда где-нибудь с подружками мотается. Периодически, конечно, работает где-нибудь. Самое большее — года два. Тогда она уборщицей на колбасной фабрике работала.
— За прогулы выгоняли?
— Естественно. Но до увольнения по статье не доходило, всегда предлагали по собственному.
— Ну это стандартная ситуация. У нас, как показывают практика и жизнь, крайне редко увольняют за прогулы по статье.
— Это да. Там из разряда «легко сказать, да сложно сделать».
— В точку. А где муженек Веркин трудится?
— Да водопроводчиком в местном ЖЭКе. Там зарплаты не шибко большие, но и народ особо не держится. Поэтому этого придурка и не выгоняют, ни за пьянки, ни за прогулы. Так, премии лишат для острастки, и все. Если только сам не уйдет.
— И что представляет собой этот Жорик?
— А, — Соколов махнул рукой. — Тот еще обалдуй, даже хуже Верки. В юности, кстати, чуть под статью не попал.
— За что?
— За наркоту. Прихватили его с травкой, да парнише соскочить удалось — до статьи веса не хватило. То ли расфасовать успел, то ли дилер его наколол маленько. Сейчас, правда, не балуется, только бухает. Раньше в какой-то рок-группе играл.
— В «ДДТ»? — ухмыльнулся Стас.
Участковый хмыкнул.
— Ага, ему до них как до Китая раком. Да нет, с такими же волосатыми собирались и репетировали где-то в гаражах. Вроде даже выступали несколько раз. Но вторым Оззи Осборном Жорик точно не стал.
— Да уж, вот где таланты гибнут.
— Это точно.
— А у Жорика приводы за что были?
— Да за ерунду. То валяется пьяный где-нибудь на лавочке или на газоне, то по роже кому-нибудь съездит, опять же, по «синьке». Когда Жорка трезвый, он более-менее адекватный, а рюмку выпьет, так дурак дураком становится. Как и многие.
— Да, с такими о вреде пьянства говорить без толку.
— О чем и речь. С Веркой я пробовал говорить. Она вроде соглашается, мол, да-да, все понимаю, завяжу, работу найду. А потом все по-старому. Ей бы выгнать этого придурка, но куда там. Любовь до гроба, дураки оба.
— А родители Веркины, как я понял, там влияния не имеют.
— И я так понял. Видимо, тоже рукой махнули на непутевую доченьку. Да и, если говорить откровенно, что бы они сделали? Связали да под замок посадили?
— Ясно. Спасибо, Вадим. Пойду, навещу Верочку. Надеюсь, она будет трезвой.
— Если что, обращайтесь. Я здесь или на территории. Участок у меня не особо большой.
— А ты давно здесь работаешь?
— Почти три года.
— А раньше где был?
— В области. Жене повезло — здесь предложили работу. Мы с ней подумали, прикинули. Ну и махнули сюда. И мне местечко нашлось.
— У себя ты тоже участковым был?
— Ну да. Правда, участочек был не такой, как тут, — Вадим улыбнулся. — Маленько поприличнее в плане контингента. Но и тут работать можно.
— И где больше нравится?
Участковый пожал плечами.
— Да везде хорошо.
— А на повышение не думал? В райотдел, например.
— Думал. Пока возможности нет. Но если будет — воспользуюсь.
— И это правильно. Ты еще молодой, так что дерзай, и все получится.
Распрощавшись со словоохотливым участковым, Крячко отправился на территорию. Благо дом Веры Гасилиной был совсем недалеко.
* * *
Домом оказалась серая и обшарпанная пятиэтажка. Как только эти халабуды еще не посносили, мелькнуло в голове у опера. Хотя окраина, ничего удивительного. Похоже, цивилизация сюда долго добирается. Или вообще не добралась. Вдобавок ко всему Вера жила на пятом этаже. За время подъема опер оценил видавший виды подъезд, щедро украшенный рисунками и надписями, преимущественно матерно-похабного содержания, мусором и пятнами различного происхождения. Ремонт тут, похоже, не делали со времени строительства дома, то есть вообще никогда. Правда, дверь квартиры, в которой проживала нужная дама, была еще в относительно приличном состоянии, хотя было видно, что ставили ее давно.
Стас нажал на кнопку звонка. За дверью раздалась пронзительно громкая трель. Сперва было тихо, потом послышалось какое-то шебуршание.
— Кто? — спросил женский голос.
— Мне нужна Вера.
— А вы кто?
— Полиция.
— Зачем?
— Вера, мне надо с тобой поговорить. Насчет твоего брата.
С другой стороны снова воцарилась тишина. Потом щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стояла высокая и худощавая молодая женщина, ничуть не похожая внешне на покойного брата. Вид у нее был весьма помятый и растрепанный. Мадам явно с похмелья, отметил про себя Стас. Одета она была в какую-то замызганную толстовку непонятного цвета и рваные джинсы. Светлые непричесанные волосы торчали во все стороны. Стас коротко представился и даже показал удостоверение.
— Заходите, — буркнула она.
Крячко очутился в полутемной прихожей. Свет падал из ближайшей открытой комнаты.
— Не разувайтесь, — сказала Вера. — Я еще не убиралась. Проходите на кухню.
Опер воспользовался предложением, попутно оценив обиталище сестры покойного фирмача. Не синюшный притон, конечно, но и не фешенебельные хоромы. Сразу видно, что хозяева жили бедно, но весело. В
