Слеза дьявола - Дивер Джеффри

Кинкейд вместе с Кейджем и молодым то ли агентом, то ли полицейским сел в автомобиль без эмблемы ФБР. Они включили мигалку и понеслись сначала на запад, а потом на юг – к Эспланаде.

Чисмен без труда влился в вереницу автомобилей, однако вскоре, у Конститьюшн-авеню, людские толпы и поток автотранспорта сделались такими плотными, что агентам пришлось вылезти из машины и добираться до Эспланады бегом. Чисмен не отставал.

Кейдж и Кинкейд, стоя рядом, оглядывали толпу. Кинкейд показал на западную сторону Мемориала ветеранов Вьетнама, а Кейдж кивнул на восточную. Они разделились. Молодой полицейский трусцой направился к Конститьюшн-авеню.

Чисмен был человеком полным и отнюдь не спортивным, но ему легко удавалось не отстать от Паркера Кинкейда. Он остановился только на миг – вытащил из-за пояса брюк пистолет и сунул его в карман пальто.

Пальто давит Копателю на плечи.

Давит тяжестью оружия. И тяжестью четырех обойм и двух аккуратно набитых глушителей. Два автомата оттягивают внутренние карманы его красивого темно-синего или черного пальто – рождественского подарка от Памелы. Пистолет из бардачка «тойоты» лежит в правом наружном кармане пальто.

Он стоит в тени, и на него не обращают внимания. Тай спит на заднем сиденье машины, припаркованной в квартале отсюда. Больше всего Копатель переживает из-за того, что, если полицейские откроют огонь, грохот выстрелов может разбудить Тая и он уже не уснет крепким сном.

А еще он волнуется, как бы мальчик не замерз.

Паркер Кинкейд затерялся в людском море у Мемориала ветеранов Вьетнама, высматривая мужчину в темном пальто и с распятием на груди. Кейдж находился с другой стороны Мемориала. Лен Харди был на Конститьюшн-авеню. Бейкер и остальные оперативники прочесывали толпу, начиная с другого конца Эспланады.

До Паркера вдруг дошло, что он ищет совсем не там, где надо. Он подумал, что шантажист не мог не сообразить: ко времени последнего нападения агенты будут располагать хоть каким-то описанием Копателя. Он должен был предупредить Копателя, чтобы тот не приближался к Мемориалу по пешеходной дорожке, а подкрался под прикрытием деревьев.

Паркер повернулся и исчез в густой кленовой роще.

Генри Чисмен шел вдоль Мемориала ветеранов Вьетнама, держась в ста метрах за Кинкейдом, когда тот внезапно свернул в рощу. Чисмен последовал за ним, оглядываясь на бесконечный людской поток. Какое раздолье для Копателя!

Свой пистолет Чисмен вытащил из кармана и держал дулом вниз. Оружия никто не видел. Люди не могли понять, что происходит, откуда столько полицейских и фэбээровцев и зачем они велят очистить Эспланаду. Тут Чисмен заметил, как из-за дерева крадучись выскользнул мужчина в темном пальто. Мужчина двигался неторопливо, опустив голову, словно не хотел привлекать к себе внимание, и влился в толпу недалеко от Кинкейда. Чисмен поспешил следом.

Вдруг Кинкейд обернулся. Его взгляд скользнул по Чисмену, ушел в сторону, снова вернулся. Кинкейд наморщил лоб: он уже видел это лицо, вот только бы вспомнить, где и когда. Чисмен нырнул за спины, продолжая высматривать мужчину в темном пальто.

Обнаружил! Тот расстегивал пальто, безжизненными глазами глядя на снующих кругом людей. На груди у него что-то вспыхнуло золотом. Агенты в баре говорили, что Копатель носит распятие. Так вот и он, подумал Чисмен. Мясник, Могильщик, Дьявол. Копатель.

– Эй! – раздался голос.

Чисмен обернулся: его окликал Кинкейд. Он, должно быть, незаметно подобрался к нему в толпе.

Время! Чисмен поднял пистолет и прицелился. Заметив оружие, Кинкейд крикнул:

– Стойте! Не надо!

Но Чисмену не удавалось взять убийцу на мушку – мешала толпа. Он отпрыгнул и стал продираться через толпу, оставив Кинкейда позади.

Копатель, не заметивший ни того ни другого, обозревал толпу взглядом охотника, наблюдающего за очень большой стаей диких гусей. Полы его пальто разошлись. Из внутреннего кармана выглядывал автомат.

«Но его же никто не видит! – подумал Чисмен. – Словно он невидимка».

Копатель прищурился, высматривая удобную огневую позицию. Шагнул на едва заметный холмик.

Из толпы вынырнул Кинкейд. Чисмен взвел курок.

Глава восьмая

Лимузин припарковался у Эспланады рядом с местами, отгороженными для дипломатов и конгрессменов. Из него вышли мэр Кеннеди с женой и сопровождающий их агент Арделл. Кеннеди унижало, что он в собственном городе не мог появляться на людях без няньки.

Стоило ему взглянуть на людей у трибуны, и все сомнения по поводу конца его собственной карьеры остались позади. Поднимаясь, он помахал рукой и экспромтом ответил на каверзные вопросы: «Где это вы прячетесь?», «Как дела, Джерри?», «Зачем сюда пожаловали?».

Пожаловал он сюда из-за Клэр. Сам бы он с великой радостью ускользнул домой, но у жены были другие планы.

– Давай напьемся и поедем смотреть чертов фейерверк. Покажи всем, что тебя не сломали.

Он решил, что за весь вечер не слышал ничего умнее. Клэр достала бутылку французского шампанского, и по дороге они ее осушили.

На трибуне Кеннеди пожал руку конгрессмену Ланиру.

– Джерри, есть что-нибудь новое о стрелке?

– Жду известий.

– У нас там для вас места, мэр. – Младший помощник показал на пустой ряд складных стульев.

– Нет, нет, мы сядем здесь, на трибуне.

– Я сюда часто приходил мальчишкой, – сказал мэру и его жене Арделл, присаживаясь рядом.

– Вы живете в Вашингтоне, агент Арделл? – поинтересовалась Клэр.

– И не представляю, как мог бы жить где-нибудь еще, мэм.

Кеннеди усмехнулся. Раз ему так и так быть под неофициальным арестом, хорошо хоть, что его надзиратель – лояльный гражданин.

Разогретый шампанским, он пододвинулся к Клэр и взял ее за руку. Они смотрели на Эспланаду, на тысячи кружащих по ней людей. Кеннеди с радостью отметил, что на трибуне не было микрофона. Ему не хотелось слушать речи. Все, чего он хотел, – это сидеть рядом с женой, смотреть, как над его городом расцветают гроздья фейерверка, и позабыть о всех муках этого дня.

Тут Кеннеди заметил нечто странное. Казалось, толпа целенаправленно движется на запад, как будто ее погоняют. «Почему?» – подумал он. Повернувшись к Клэр, он начал делиться с ней своим наблюдением, но она внезапно напряглась.

– Выстрелы, – произнесла она. – Я слышу выстрелы.

Затем они услышали крики.

Выстрелы Чисмена сделали свое дело.

Когда он понял, что Копателя никто не видит и что сам он не может взять того на мушку, он дважды выстрелил в воздух, чтобы разогнать людей и расчистить линию огня.

Выстрелы привели толпу в панику. Все с криками бросились врассыпную, кто-то врезался в Копателя – он упал на колени. За считанные секунды пространство у Мемориала ветеранов Вьетнама опустело.

Чисмен увидел и Кинкейда – тот, вжимаясь в землю, доставал из кармана маленький автоматический пистолет. Кинкейд не видел Копателя – их разделяла густая стена вечнозеленого кустарника.

Чисмена это устраивало. Он сам хотел прикончить убийцу.

Копатель медленно поднимался. Один автомат выпал у него из кармана пальто, и он искал его взглядом. Заметив Чисмена, Копатель застыл, обратив на него самый странный взгляд, который Чисмен когда-либо видел. В нем было меньше чувства, чем в глазах бессловесной твари.

Копатель посмотрел на пистолет в руке Чисмена, затем снова уперся взглядом в лицо журналиста.

Кинкейд прокричал Чисмену:

– Бросьте оружие!

Чисмен навел пистолет на Копателя:

– Ты…

Тихий хлопок – из пальто Копателя вылетел клочок ткани. Чисмен почувствовал сильный удар в грудь и рухнул на колени. Он тоже выстрелил, но промахнулся.

Копатель вынул из кармана пистолет. Прицелившись Чисмену в грудь, он дважды выстрелил. Выстрелы опрокинули Чисмена на спину.