Иванушка на курьих ножках - Дарья Донцова
Мариус тихо засмеялся.
– Случился мощный скандал. Папа, наверное, не знал, куда деваться, он ведь со всех сторон был виноват! С Ниной культурно развлекался, а веселился в постели с мамой. Кто бы мог подумать, что отец мой в юности был ловеласом! Дедушка Мефодий сына своего очень любил, но он у бабушки под пяткой жил. Что жена приказывала, то и делал. Чувство юмора у него, правда, отменное было. Бабушку обожал… Подслушанная беседа на меня сильно подействовала, вопросы появились. А с кем поговорить? Ясно, к матери и бабушке с такой темой подступиться никак. Прибежал к дедушке, честно сказал, что под дверью уши грел! Он меня обнял: «Марька, женщины – странный народ. И не мы сильный пол, а они. Где мужик сломается, баба пройдет, своего парня в зубах пронесет! Придумала Аня хрень! Решила Кирюху на амебе женить. Зачем ему такая супруга? Сам слабый, и жена цветочек аленький. Они оба завянут, при первом испытании сломаются, заплачут. А Эмилия – роза в железных сапогах. Посторонний на нее глянет – ну бутончик прямо! Ага! Незабудка с зубами крокодила! Прямо как Анна! Кирюха весь в меня пошел, Эмилия для него – спасательный круг. С Нинкой он ничего не добился бы. Не переживай, тебя любят. А Валерию твоя мать нагуляла, не от Кирилла она. Но мы молчим. Девочка не виновата, что ее мать шалава».
Мариус замолчал, налил в кофе сливки.
– Если посмотреть на дату росписи родителей и на число, когда Лера появилась на свет, то станет ясно, что мама находилась в начале четвертого месяца беременности, когда хирургическое решение проблемы уже невозможно. А папа как порядочный человек…
Мариус сделал глоток из чашки.
– Ну, вы понимаете… Мы с Валерией никогда не беседовали откровенно, когда я повзрослел, у нас установились отношения на уровне «Как дела?» – «Спасибо, хорошо». Но потом, когда Лера оказалась в психиатрической клинике, мне сестру стало жаль. В лечебницу пускали родственников, а я брат, проблем с посещением не возникло. Приехал на день рождения Леры, привез торт. Думал, она в смирительной рубашке, к постели привязана. Начитался баек в интернете! Действительность оказалась другой: уютная комната, кровать, кресла, стол, книжные полки, бумага у нее, краски, какие-то рукописи. Санузел свой. Медперсонал вежливый. Валерия могла посещать столовую, библиотеку, гулять в парке. Из запретов сигареты, алкогольные напитки, интернет и телевизор. Три раза в неделю показывали старые советские фильмы, проводились занятия спортом, беседы с психотерапевтом. Курорт прямо. И сестра работала, детские книги писала, иллюстрации делала, передавала все в издательство. Мы с ней чаю попили, она рассказала, что утром ее поздравили врачи, медсестры. Подарили набор кремов для лица и тела, шампунь, гель для душа. На полдник всех угостили тортом. Мне ее рассказ напомнил картину…
Мариус взял салфетку.
– «Всюду жизнь» Николая Ярошенко? – спросил я.
Хозяин промокнул лоб.
– Да, как догадались?
– Не знаю, – ответил я, – просто полотно перед глазами появилось.
– Тогда мы впервые поговорили о родителях, – продолжил Мариус. – И о том, что случилось в тот жуткий день, когда отец погиб. Боялся…
Раздался звонок телефона. Хозяин встал, подошел к узкой консоли, где стоял аппарат, и попытался начать разговор.
– Алло! Говорите! Слушаю вас!
Потом вернул трубку в держатель, но не вернулся к столу.
– Стационарный вариант начал барахлить, не сразу соединяет. Я бы его отключил, но есть немало людей, которые звонят на него – тетя Лека, например. И вы тоже!
– В интернете указан только ваш домашний контакт, мобильный не нашли, – объяснил я. – И мы обратили внимание, что есть проблемы со связью. Два раза прерывался разговор.
– Мобильный даю только самым близким, не желаю звонков от мошенников и тех, кто навязывает услуги. Если где-то прямо требуют оставить контакт, называю вымышленный номер. Простите, ваш визит связан с Валерией, поэтому давайте говорить о ней… Сестра запомнила отца тихим, молчаливым, а мать постоянно орала и злилась. Отец смирно терпел все ее вопли, дочь никогда не защищал. Мамаша девочку во всех смертных грехах обвиняет, визжит, оплеухи ей раздает. А отец боком, боком в кабинет, и прячется там. Подарков он Лере не делал, не целовал ее, не хвалил, разговаривал только по необходимости. Не обижал, не бил, не ругал. Просто не замечал! Часто уезжал в командировки, наверное, хотел отдохнуть от супруги. Никогда не пил ничего крепче кефира. Гостей не любил, компании дома не собирал. Когда мама не скандалит, в доме нехорошая тишина, как перед бурей. Листья на деревьях не шелестят, птицы не летают, небо медленно темнеет, звуки исчезают – сейчас как начнется гроза во всей своей красе! И родители спали в разных комнатах. Лера помнит такую обстановку. А у меня другие воспоминания детства. Да, мама покричать любила, но папа как гаркнет – и супруга сразу рот закрывает. Коньяк всегда стоял на столе, папа к нему прикладывался, но пьяным я его не видел. Друзья к нему приходят, сидят в столовой, курят, смеются, играют в карты. Мне очень нравился дядя Федя, он все время шутил, а дядя Петя на гитаре играл, ему все подпевали. Мама в веселье не участвовала, приятели к отцу заглядывали, только когда она была на работе, и уходили до того, как она вернется. Утром мама непременно скандал затевала: «Опять твои дружки надымили так, что дышать нечем! Ты же певец! Нельзя с курящими рядом находиться!» И спальня у родителей была общая. До моего появления на свет мама танцевала в своем театре в кордебалете. А когда папа начал петь в «Музыке-Соло»…
Мариус с интересом посмотрел на меня.
– Слышали про такой?
– Не доводилось, – признался я.
– Небольшой, но
