Не щадя сердца - Сивар аль-Асад
Квартира Кастроневесов в Нью-Йорке была расположена в квартале Грамерси, высокие здания которого в стиле сороковых годов окружали маленький частный скверик. От дома своих родителей в Юнион-сквере Пол быстро доходил пешком до дома Карлы, когда после занятий они вместе отправлялись в свои исследовательские прогулки по Манхэттену. Иногда, дожидаясь подругу, мальчик беседовал с охранником внизу этого большого типичного нью-йоркского здания. Но чаще он поднимался на двадцатый этаж и терпеливо ожидал ее в вестибюле. Незадолго до отъезда Кастроневесов в Бразилию, в то время когда ему пришлось сократить время прогулок из-за ухудшения здоровья, произошел инцидент с матерью Карлы, как раз из-за одной из таких встреч. Эксцентричная Оливия Кастроневес всегда производила на Пола сильное впечатление. Она происходила из семьи богатых бразильских предпринимателей, но вела свободный образ жизни, не свойственный людям ее среды. Воспитанная в духе семидесятых годов, она смело включилась в общественную жизнь, стремясь использовать свое положение в бразильском обществе для того, чтобы проводить в нем социальные преобразования. Так, она создала целую сеть различных благотворительных организаций для помощи детям. Ее муж, богатый промышленник из Сан-Паулу, полностью доверял ей и одобрял ее деятельность. Кроме того, Оливия увлекалась искусством. Она называла себя художницей «спиритуалистического» направления, сочетая в своих произведениях мотивы христианства и вуду. Она обладала особым даром заглядывать в будущее, часто предсказывала то, что произойдет в ближайшее время, и этот дар помогал ее мужу, целиком и полностью доверявшему ей, успешно решать ту или иную проблему и, как он сам признавался, способствовало процветанию его дел. Конечно, именно от Оливии ее дочь унаследовала дух независимости и склонность к оригинальности, что и выделяло ее из среды сверстниц, подчинявшихся всем канонам поведения и моды того времени. Первое время, когда семьи познакомились в Куршавеле, Пол был благосклонно принят Оливией Кастроневес, которую очень забавляло, что ее дочь заинтересовалась этим болезненным мальчиком. После каникул, уже в Нью-Йорке, она также никак не возражала против общения подростков и всегда приветливо встречала Пола. Затем, перед самым их отъездом в Бразилию, Пол стал замечать, что отношение к нему Оливии стало меняться, она как-то охладела к нему. Он вспомнил, как несколько раз Карла даже была вынуждена солгать родителям, чтобы встретиться с ним. Такое изменение в отношениях было тем более странно, что раньше Оливия полностью доверяла дочери и позволяла ей свободно выбирать себе друзей. В то время Пола это не слишком беспокоило, он был больше поглощен заботами о своем здоровье, нежели переменой настроений матери Карлы, к тому же девочка не слишком следовала ее рекомендациям и полагалась только на себя. Однако однажды произошла сцена, поразившая Пола. Он ожидал Карлу в холле ее квартиры, куда долетели обрывки разговора, и, несмотря на врожденную тактичность, Пол не мог не прислушаться к громкому голосу Оливии Кастроневес, строго наставляющую дочь:
– Даже речи не может идти о том, чтобы ты встречалась с этим мальчишкой, я уже сколько раз тебе повторяла, – гремел ее голос.
Карла отвечала тихим голосом, так что Пол мог слышать только отдельные слова. Пол и представить себе не мог, что Оливия может впасть в такой гнев, и был просто потрясен.
– Что ты знаешь о жизни, в твоем-то возрасте? Ты думаешь, что все понимаешь. Но ты многого представить себе не можешь. Ты горько разочаруешься в этом мальчишке, есть очень серьезные вещи, о которых ты не знаешь…
Оливия продолжала по-португальски. Карла отвечала ей на том же языке, так что Пол не смог уловить конец их разговора, который завершился криком девочки и хлопаньем дверей. Она появилась перед ним и громко приказала:
– Давай, уходим.
– Но твоя мать, мне показалось, что… – пробормотал Пол.
Карла вызывающе подняла голову и прервала его:
– Вон она, ставит мне палки в колеса, считает, что это нормально, а я не собираюсь поддаваться кризису подросткового возраста и молчать. Ладно, пошли, плевать на все, – добавила она со смехом.
Они вышли из квартиры, и Карла настояла на том, чтобы они спустились с двадцатого этажа по служебной лестнице, прыгая через ступеньку, как они делали уже не раз, но Пол, потрясенный произошедшим, даже не нашел силы улыбнуться и отказался от игры. Они вызвали лифт, и когда спустились вниз, Карла снова была в хорошем настроении, а ее поцелуи заставили Пола забыть о небольшом скандале. Спустя двадцать лет все детали сцены молнией сверкнули перед ним, как если бы ключ к пониманию неприязни Карлы был именно в том таинственном разговоре, который состоялся тогда у нее с матерью. Изнуренный усилиями восстановить события прошлого и проникнуть в их потаенный смысл, Пол канул в тяжелый сон без сновидений, как в морскую пучину, из которой вынырнул, когда его лица коснулись первые лучи восходящего солнца и птицы начали свой оглушительный концерт.
Пол вошел на крытую террасу и увидел, что, несмотря на ранний час, к завтраку все было готово: накрыт длинный дубовый стол, где не хватало только венских булочек, которые пекарь должен был подвести позже. От восточного крыла дома слышался шум и голоса родителей, собиравшихся к завтраку. Пол понял, что Мариза все приготовила загодя, как бывало раньше, когда она отправляла его в школу. На этот раз она встала спозаранок, предполагая, что обожаемый сын как раз к этому времени может возвратиться после ночной вечеринки или приема. Пола охватила нежность в предвкушении предстоящего традиционного завтрака, во время которого ни о чем существенном не говорилось, обменивались лишь краткими незначительными фразами, но при этом все трое ощущали несказанную радость от того, что просто все вместе, рядом друг с другом. И сейчас, сидя один за семейным столом, перед большой с выщерблинами кофейной кружкой своей юности, Пол почувствовал, как сильно любят его родители. Воистину
