Последняя Мона Лиза - Джонатан Сантлоуфер
– Серьезно?
– Да. Не советую повторять без подготовки. Тем более что я и сам не помню, как у меня это получилось.
– Провалы в памяти?
– Ага. Но все это в прошлом, и я не стыжусь этого. Хотя, если честно, немножко стыдно.
– Ты не должен стыдиться. Это болезнь, как корь или ветряная оспа. У меня двое друзей состоят в «анонимных алкоголиках».
– Понимаю, это из серии «у меня есть друзья-алкаши», да?
– Я не это имела в виду.
Извинившись, я пообещал выложить ей всю подноготную, когда мы познакомимся поближе – а потом вдруг решил рассказать все прямо сейчас, чтобы покончить с этим и посмотреть, не обратится ли она в бегство. В подробности я не входил, а осветил, так сказать, основные моменты: пьянство родителей, свой собственный дебют в двенадцать лет, протокол за «вождение в нетрезвом виде» в шестнадцать…
– Я уже присмотрел местное отделение «анонимных алкоголиков» во Флоренции, они тут собираются в церкви. Они всегда собираются в церкви, в школе или в подвале какого-нибудь общественного учреждения, очень гламурно.
– Ты уже ходил к ним здесь?
– Нет, – я объяснил, что узнал это чисто на всякий случай, если вдруг возникнет желание напиться, а такого желания у меня не возникало уже несколько лет. Теперь, когда я выговорился, мне стало легче, а на Александру мое признание, казалось, не произвело никакого впечатления, и она сразу же принялась рассказывать о своей съемной квартире во Флоренции и о том, как она обожает этот город. Либо она была хорошей актрисой, либо ей действительно было все равно. Я надкусил оливку и стал смотреть, как она говорит, на природный изгиб ее губ, на то, как она заправляет волосы за уши – казалось бы, такие обычные вещи, но в ней ничто не было обыденным. Я пытался понять, что же в ней такого особенного: красота, самообладание, умение непринужденно общаться или то, что она, по-видимому, не осуждала меня. Было в ней и что-то еще, некое неуловимое свойство, как у бабочки, которая садится лишь на минутку, а потом улетает прочь. Я не перебивал и с удовольствием слушал ее, чувствуя, как эта едва знакомая женщина все больше очаровывает меня. Может быть, это потому, что она ощущала себя недосягаемой, неприступной крепостью, каким я сам раньше частенько чувствовал себя в отношениях с женщинами, полагая их завоевательницами? А может, она меня уже завоевала?
На своем лучшем итальянском я заказал для нас ужин, и, кажется, смог произвести на Александру впечатление. Но когда принесли заказ, она едва притронулась к своей порции, а я набросился на еду, потому что успел проголодаться. Александра еще раз спросила, как продвигаются мои исследования, и я снова ответил, что пока трудно сказать.
– В смысле, не хочешь говорить?
– Да я бы рассказал, просто у меня самого еще не все в голове уложилось.
Так оно и было. У меня не было никакой уверенности в том, какие тайны откроет мне загадочный дневник и имеют ли они какое-то значение.
Наш разговор прервался из-за шума за столиком в дальнем конце комнаты. Полумрак скрывал посетителя, отчетливо виднелось только лицо официанта, освещенное снизу свечой – зрелище было жутковатое. Говорил официант, и громко.
– Он говорит, что здесь не курят, – перевел я. – И еще что-то про сигару. Странно.
– Что странно?
– Что тот тип сидит в шляпе. В помещении. Ага, он ее потушил.
– Шляпу?
– Нет, сигару.
Красный огонек сигары исчез, а официант принялся убирать со стола. Кто-то тенью прошмыгнул мимо нашего столика, затем входная дверь открылась и захлопнулась, впустив с улицы порцию холодного воздуха.
Александра преувеличенно поежилась и склонилась над столом, словно греясь у пламени свечи. До меня донесся аромат ее духов, он был мне знаком.
– «Джой», да?
– Ого, – удивилась она. – Так вот что ты исследуешь – женские духи?
Я успел пожалеть о сказанном, потому что теперь нужно было как-то объясняться, а мне не хотелось говорить, что такими духами пользовалась одна моя бывшая. Женщина, которую я, как мне казалось, любил, а она ушла от меня, потому что хотела детей и семейной жизни. А я отпустил ее, потому что никоим образом не собирался отказываться от своей набиравшей скорость карьеры в искусстве ради какого-то буржуазного белого заборчика[34] и детишек. Хотя теперь, когда моя карьера явно близилась к апогею, и нужно было зарабатывать в поте лица профессорскую должность, сложно сказать, чья жизнь оказалась более буржуазной.
– Раньше я никогда не пользовалась духами, – продолжала Александра. – Это мне подружка подарила на день рождения, несколько недель назад.
– Поздравляю, – сказал я. – И который это был по счету день рождения?
– Двадцать девятый. А тебе сколько?
– Тридцать семь. Через два месяца будет тридцать восемь.
– Ты когда-нибудь был женат?
Когда я сказал, что нет, она нехорошо прищурилась:
– Надеюсь, ты не из этих, токсичных холостяков?
– Нет, – повторил я, вспомнив разом Кейти, Аманду и Терри: не первый раз я слышал это определение применительно к себе. – У меня были отношения. Просто я еще не встретил подходящую женщину.
Надеюсь, мне удалось произнести это не слишком оправдывающимся тоном. Она бросила на меня очередной оценивающий взгляд, но потом улыбнулась. Я протянул ей свой мобильник и попросил оставить телефонный номер. Александра не притронулась к телефону, а записала номер на салфетке и, держа в сторонке за уголки, потрясла ей, как матадор.
– Получишь, если скажешь, откуда ты знаешь название моих духов.
– Просто я эксперт, я прославился на весь мир своим носом. – Я повернулся к ней в профиль.
Посмеявшись, она предположила:
– Наверное, какая-нибудь подружка такими пользовалась, я угадала?
– Грешен, – сознался я и поскорее задал ей встречный вопрос: была ли она замужем. Она удивила меня, сказав, что да.
– Это очень, очень печальная история – мой первый брак. Он продлился всего год. Я уже у алтаря поняла, что ошиблась.
– Зачем же ты все-таки пошла на это?
– Это был… побег, – произнесла она театрально, словно в шутку, хотя за этим ощущалась большая доля правды. Она деланно рассмеялась, а затем спросила, как долго я собираюсь пробыть во Флоренции. Я ответил, что точно не знаю и что нахожусь в межсессионном режиме.
– Это значит, сколько ты сможешь прожить здесь, месяц?
– Возможно. Точно не знаю.
– Тебе нравится изображать загадочного мужчину, да?
– Разве? Да я – открытая книга!
– Набранная шрифтом Брайля!
– Александра, пощади…
– Зови меня Аликс, – предложила она.
– А, значит, я тебе нравлюсь.
– Скажем так, не вызываешь отвращения.
Когда принесли счет, я схватил
