Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески - Джозефина Тэй
– И слуг тоже. Всех, кто так или иначе общался с Лесли Сирлом.
– Тогда лучше начать с тети Вин. До того, как она примется за свои утренние труды. Она каждое утро в течение двух часов диктует и любит начинать вовремя.
– А где были вы, мисс Гарроуби? – спросил Грант, когда они подъехали ко входу.
– В имеющее значение время?
Он подумал, что в устах Лиз это прозвучало подчеркнуто холодно. «Имеющее значение» – это время, когда Лесли Сирл, возможно, расстался с жизнью, и Грант подозревал, что Лиз не забывала об этом.
– Да. Вечером в среду.
– Как пишут в детективных романах, я «удалилась в свою комнату». И не говорите, что было еще рано для того, чтобы удалиться. Знаю. Я люблю уйти к себе пораньше. Люблю остаться одна в конце дня.
– Читаете?
– Не удивляйтесь, инспектор, но я пишу.
– И вы тоже?
– Я разочаровала вас?
– Вы заинтересовали меня. А что вы пишете – или нельзя спрашивать?
– Я пишу о безобидных героинях, которых создаю по собственной системе. Вот и все.
– Тильда, помощница кухарки, с заячьей губой и склонностью к убийству, как противоядие Морин?
Лиз посмотрела на Гранта долгим взглядом, а потом проговорила:
– Вы очень странный тип полисмена.
– Боюсь, у вас просто странное представление о полисменах, – возразил Грант живо. – Будьте добры, скажите вашей тете, что я здесь.
Но оказалось, что оповещать о приходе инспектора нет необходимости. Когда Лиз, взбежав по ступеням, вошла в двери, мисс Фитч была в холле. Увидев племянницу, она заявила тоном скорее удивленным, чем недовольным:
– Лиз, ты опоздала на пять минут! – Тут она заметила Гранта и добавила: – Так-так, верно. Мне говорили, что никто не примет вас за полицейского. Мне очень хотелось встретиться с вами. Официально, так сказать. Наше последнее свидание трудно назвать встречей, не правда ли? Проходите в утреннюю комнату. То есть в ту, где я работаю.
Грант извинился, что отрывает ее от диктовки, но мисс Фитч объявила, что очень рада отложить хотя бы на десять минут свои дела «с этой утомительной девицей». Грант счел, что «утомительная девица» – очередная героиня.
Мисс Фитч, как выяснилось, в среду вечером тоже рано ушла к себе. Точнее, в половине десятого.
– Когда все в семье целый день толкутся друг у друга на глазах, как мы, – сказала мисс Фитч, – вечером они стараются пораньше уйти к себе. – Она послушала радио, а потом полежала немного. Она не спала и слышала, как вернулась домой ее сестра, но в конце концов заснула довольно рано.
– Вернулась домой? – переспросил Грант. – Значит, миссис Гарроуби выходила?
– Да. Она была на собрании МОПВ[19].
Потом Грант спросил ее о Сирле: что она думает о нем, что, по ее мнению, он способен сделать, а что нет. Гранту показалось, что она была на удивление осторожна в оценке Сирла, словно все время выбирала, куда ступить. Интересно почему, подумал он.
Когда он спросил: «Скажите, пожалуйста, как вы считаете, Сирл был влюблен в вашу племянницу?» – мисс Фитч, казалось, была поражена и ответила: «Нет, конечно же нет!» – слишком поспешно и слишком убежденно.
– Он не оказывал ей знаков внимания?
– Дорогой мой, – проговорила мисс Фитч, – все американцы оказывают внимание девушкам. Это условный рефлекс. Они делают это так же автоматически, как дышат.
– Вы полагаете, он не был серьезно заинтересован ею?
– Уверена, что нет.
– Ваш племянник вчера вечером сказал мне, что они с Сирлом, спускаясь по реке, каждый вечер звонили вам по телефону.
– Да.
– Знал ли кто-нибудь из домочадцев, чтó они сообщили вам в среду вечером? Я имею в виду – где разбили лагерь?
– Думаю, да. Семья, несомненно, знала. Да и слуги все время очень волновались, как проходит путешествие, так что, я полагаю, знали все.
– Большое спасибо, мисс Фитч. Вы были очень любезны.
Мисс Фитч позвала Лиз, и та проводила Гранта к своей матери, а потом вернулась в утреннюю комнату записывать, что делала очередная Морин.
Миссис Гарроуби оказалась вторым человеком, у которого не было алиби. Она присутствовала на собрании МОПВ в деревенском холле, ушла оттуда, когда собрание закончилось, – в половине десятого, часть дороги домой прошла вместе с мисс Юстон-Диксон и рассталась со своей попутчицей у развилки. В Триммингс она пришла около десяти или, может, чуть позже: она шла не торопясь, так как вечер был очень хорош. Она заперла парадную дверь. Заднюю всегда запирала миссис Бретт, кухарка и экономка.
Эмме Гарроуби не удалось обмануть Гранта. Он слишком часто встречал точно таких, как она, женщин, которые за безмятежным внешним спокойствием скрывали безжалостный материнский инстинкт. Перебежал ли Сирл дорогу планам, которые Эмма строила в отношении своей дочери?
Грант спросил миссис Гарроуби о Сирле, и, отвечая, она вовсе не осторожничала, не выбирала, куда ступить. Это был очаровательный молодой человек, сказала она. Совершенно необыкновенно очаровательный. Он им всем ужасно нравился, и они все потрясены случившейся трагедией.
Грант поймал себя на том, что в ответ на эту сентенцию мысленно выразительно хрюкнул.
Его стало слегка подташнивать от присутствия миссис Гарроуби, и он был рад, когда она ушла, пообещав ему прислать Элис. Она вечер в среду провела вне дома: ее пригласил помощник садовника, и вернулась она в четверть одиннадцатого. После чего миссис Бретт заперла за ней дверь, и они обе, выпив по чашке какао, поднялись к себе в комнаты, расположенные в заднем крыле. Элис действительно была потрясена судьбой, так неожиданно постигшей Лесли Сирла. Никогда, объявила она, ей не приходилось прислуживать такому милому молодому человеку. Она встречала дюжины молодых людей, джентльменов и прочих, но все они думали о лодыжках девушек, а мистер Сирл – единственный, кого она видела, кто думал об их ногах.
– Ногах?
Элис говорила об этом и миссис Бретт, и Эдит, горничной, прислуживающей за столом. Мистер Сирл мог сказать: «Вы можете сделать то-то и так-то, и тогда вам не придется снова подниматься сюда, не так ли?» Из этого Элис могла сделать только один вывод: такое поведение характерно для американцев, потому что всем англичанам, с которыми ей когда-либо приходилось сталкиваться, было абсолютно наплевать, нужно вам будет опять подниматься наверх или нет.
Эдит, похоже, тоже горевала о Лесли Сирле. Не потому, что он заботился о ее ногах, а потому, что он был такой красивый. Эдит была о себе очень высокого мнения. Она считала себя девушкой утонченной, слишком утонченной, чтобы проводить вечера с помощником садовника. Эдит ушла к себе в комнату
