Фаина Раевская - Пятнадцать суток за сундук мертвеца
— Ну-с, мне все ясно, — заявил он.
— Что? — в один голос спросили мы с Клавкой.
Сашка не пожелал ответить, что именно ему ясно. Вместо этого он сперва нахмурился, затем загадочно улыбнулся и туманно ответил:
— Все.
Мне очень захотелось дать ему по шее и напомнить о недавнем уговоре: делиться полученной информацией. Душевный порыв я сдержала, учитывая серьезность момента, но поклялась себе страшной клятвой — исполнить желаемое в ближайшее время.
— Так. И что вы собираетесь делать в свете… м-м… вновь открывшихся обстоятельств? — не заметив моего смутного состояния, полюбопытствовал Александр Михайлович.
При этом глаза его блестели, как у голодного крокодила, углядевшего кандидата на обед.
— Э-э… Ну… Так сказать… — неопределенно молвила Клюквина, вычерчивая в воздухе каббалистические знаки.
Ответ сестры впечатления на Сашку не произвел, и он перевел взгляд на меня. Я задумчиво почесала за ухом. Все-таки он первый нарушил условия договора…Промолчать? Но это значит навлечь на себя подозрения и неприятности. Поэтому я опустила глаза, глубоко вздохнула и кротко ответила:
— Мы хотим поговорить с Геной, это инструктор из «Импульса». Может, удастся узнать что-нибудь, что даст нам некую зацепку. Ну, вероятно, на дачу надо съездить…
— Зачем? — серьезно спросил Сашка.
— Карту найти… Если она там, конечно.
— Зачем? — вновь повторил он. — Ты же не сокровища искать собралась, а убийцу Николая.
Я растерянно посмотрела на Клавку. Она лишь пожала плечами и отвернулась. Наверное, Сашка прав и карта нам ни к чему. Однако моя знаменитая интуиция подсказывала, что на дачу все же наведаться стоит, но сообщать об этом Сане не следует.
Какое-то время Сашка молчал: думал, наверное. Он то хмурился, то подозрительно нас разглядывал, то скептически хмыкал. Не буду говорить, как меня это бесило и сколько «ласковых» слов я мысленно адресовала Александру Михайловичу. Наконец, он прекратил строить рожи, слегка прихлопнул ладонью по столу и объявил:
— Значит, так. С Геной поговорите, а на дачу ехать категорически запрещаю. Неизвестно, что там, а вытаскивать вас из неприятных историй мне некогда. Да и карта нам ни к чему.
— Интересно, чем это ты так занят? — недоверчиво протянула Клюквина.
— Во-первых, у меня работа. А во-вторых, — Сашка вновь скорчил рожицу, — ребята сообщили, что есть кое-какие сведения о Павле Леонидовиче…
— И ты до сих пор молчал?! — я возмущенно завращала глазами и набросилась на Саню с кулаками: — Да я тебя…
Не поворачивая головы, Сашка вытянул в сторону руку, в которую я благополучно уперлась. Препятствие меня остановило, но вовсе не остудило моего горячего желания расправиться с коварным типом. Поэтому я резво замолотила кулаками по воздуху, издавая грозное попискивание. Со стороны, наверное, это выглядело комично — Клавка прикрыла рот ладошкой и предательски захихикала. Улыбался и Сашка.
— Эх, Афоня, — сказал он, — твою бы энергию да в мирных целях… Ты погоди крыльями-то трещать, не ко времени это пока. Говорю же, только сегодня встречаюсь с ребятами. У-у! — протянул Сашка, глянув на часы. — Мне уже пора, не люблю опаздывать. Клавдия, ты на всякий случай придержи сестренку — мало ли что…
Только после Сашкиного ухода я успокоилась. Этому поспособствовала и чашечка кофе, заботливо приготовленная Клавдией.
— Ну, что делать? — задала Клавка любимый вопрос русской интеллигенции.
Прямой вопрос требовал прямого ответа. Я вздохнула и пожала плечами.
— А я знаю, — неожиданно заявила Клюквина после недолгого молчания. — Завтра ты пойдешь на тренировку и поговоришь с Геной.
— А ты? — ревниво поинтересовалась я у сестры.
— Я пойду к Ефиму. Попробую осмотреть комнату Николая, а заодно и адрес дачи выясню.
— Так, может, мы сейчас к Ефиму сходим? — мне ужасно не хотелось идти завтра одной в «Импульс». Клавка — какая-никакая, а все-таки моральная поддержка.
— Не-е, сейчас уже поздно. Наш гений в невменяемом состоянии. Думаю, количество выпитого не позволит ему даже промычать членораздельно.
Я вынуждена была согласиться. Ефим, нежно относившийся к спиртному, в данный момент, скорее всего, спал крепким алкогольным сном. Впрочем, был и положительный момент: стало ясно, что на дачу мы все-таки поедем вопреки Сашкиному запрету.
Остаток вечера прошел совершенно бестолково. Клавка уселась за компьютер и полностью погрузилась в виртуальный мир. Я включила телевизор, но там демонстрировали либо боевики, либо сопливо-сахарные мелодрамы, либо сводки происшествий. Потом мне пришла в голову мысль написать несколько конспектов уроков. Я уселась за стол, обложилась книгами и пособиями, но больше двух предложений ни прочитать, ни написать не смогла. В конце концов пришлось бросить это занятие и, приняв душ, отправиться спать.
Проснулась я в скверном расположении духа. Во-первых, мне всю ночь снился Сашка. Он грозил кулаком и страшно ругался. Во-вторых, мысль о предстоящей сегодня индивидуальной тренировке радости не добавляла.
В спальне нарисовалась Клюквина. Я закрыла глаза, притворившись спящей.
— Афоня, вставай! — принялась тормошить меня сестрица. — Пора завтракать, а там, помолясь, и в оздоровительный центр собираться.
Я натянула на голову одеяло и оттуда решительно заявила:
— Не пойду.
— Чего так? — удивилась Клавдия.
— Того. Это же форменное самоубийство, Клав. А мне еще пожить охота.
— Ничего, поживешь! Тренировка, конечно, не сахар, элементы терроризма присутствуют, но никакого международного масштаба. Я думаю, ты выживешь.
С этими словами Клавка содрала с меня одеяло и повторила:
— Вставай.
Вздох, вырвавшийся из моей груди, смог бы разжалобить даже мумию Рамзеса XIII. Но только не Клюквину! Она лишь хмыкнула и удалилась на кухню. С чувством невыносимой скорби я покинула теплую постельку и прямо в пижаме поплелась следом за сестрой.
Блинчики с мясом, клюквенный кисель и тосты с вишневым джемом немного подняли мне настроение, и я решила пойти на компромисс.
— Клав, а можно я с Геной поговорю, а тренироваться не буду? — налив еще киселя, спросила я. — Очень уж у меня организмы протестуют…
В подтверждение своих слов я сыто икнула.
— Если бы я столько съела, мой организм тоже возмутился бы, — миролюбиво отозвалась Клавдия. — Всем известно: нельзя наедаться перед физическими нагрузками. Я ведь предупреждала! И потом, мы столько денег угрохали на абонементы…
Вспомнив о деньгах и о Европе, куда мы в этом году не попадем, я загрустила. Подумать только, на что мы променяли встречу Рождества и Нового года! Вместо веселья, фейерверков и шампанского меня будут пытать тренажерами, тайбо и поить отвратительным разбавленным соком. О том, что эта каторга будет продолжаться целый месяц, думать не хотелось.
Жалобно вздыхая, я помогла Клавдии убрать со стола, покормила Тырочку и с обреченным видом пошла собираться. Из дома мы вышли вместе. Желая убедиться, что я на самом деле отправилась в «Импульс», Клавка вызвалась проводить меня до троллейбусной остановки. По пути она купила в магазинчике литровую бутылку хорошей водки.
— А водка еще зачем? — поморщилась я.
— Ефиму. Без огненной воды он разговаривать не станет.
— Это как раз понятно! Зачем ты купила так много и такую дорогую? Фима наверняка привык употреблять почти денатурат. Ему ведь и плохо может стать от качественного продукта…
Клавка покачала головой:
— Так и мне ж придется пару рюмок пропустить. Для поддержания компании. Кроме того, он художник…
Последний довод меня не убедил. Я вспомнила «Демократию» кисти Ефима, до неузнаваемости изуродовавшую нашу кухню, и решила, что назвать Фиму художником может только ненормальный. На психа Клавка не походила, хотя лихорадочный блеск в глазах имелся.
Подошел троллейбус.
— Ну, с богом, — выдохнула Клавдия, перекрестила меня и зачем-то трижды сплюнула через левое плечо. — Если что — звони на мобильник.
— Угу, — угрюмо промычала я и втиснулась на заднюю площадку.
В «Импульсе» за администраторской стойкой скучала Светлана. Увидев меня, она криво улыбнулась:
— Здравствуйте! На занятия? Проходите, пожалуйста. Геннадий уже пришел.
Светлана всхлипнула и опустила голову. Ни дежурная улыбка, ни идеальный макияж не могли скрыть покрасневших глаз девушки и ее унылого настроения. Причина печали администраторши была мне понятна, но на всякий случай я уточнила:
— Что случилось, Светочка?
Светлана элегантно высморкалась в эксклюзивный носовой платок от «Шанель» и сдавленным голосом ответила:
— Ах, это ужасно!
Я сочувственно вздохнула и подогнала поближе слезы. Девушка заметила сочувствие с моей стороны и, понизив голос до интимного шепота, пожаловалась:
