Джордж МакМаннан - По головам
Отец Алексея часто говорил сыну, что Бог наградил его способностью оказываться не в том месте, не в то время как многие герои второго плана большинства американских боевиков. Только вот в отличие от кино оказаться в такой ситуации в реальной жизни не пожелаешь и врагу.
Алексей уже готовился пробивать две пачки жирного шестипроцентного молока на кассе, когда в помещении магазина неожиданно раздался резкий хлопок. Стоявший перед Гавриловым молодой парнишка лет двадцати трех, сигареты и презервативы которого так и остались не пробитыми, неожиданно дернулся назад и стал мешком заваливаться на Алексея. Инстинкты сработали быстрее сознания, и он, прикрываемый падающим телом, повалился на спину.
Потом раздался второй выстрел, и пуля со шлепком вошла в кассира, который через секунду сполз на пол, оставляя кровавый след.
Гаврилов, не шелохнувшись, начал внимательно вслушиваться в царившие вокруг звуки: женские надрывные и истошные крики и пистолетные выстрелы, свист и рикошет пуль. Тело первого убитого парнишки, которым прикрылся Алексей, мешало обзору, потому стрелявшего он не увидел.
«Звуки перемещаются вглубь магазина», – заключил Гаврилов.
Сложившаяся ситуация требовала того, чтобы её обдумать. Аккуратно выползши из-под убитого, он на четвереньках добрался до ближайшего прилавка с конфетами и жвачкой, где пряталась девушка-менеджер, безумным взглядом озираясь по сторонам. Ещё совсем молодая, похожая на студентку, подрабатывающую в ночную смену, потому что днём учится в университете или колледже, она обхватила руками коленки, прислонившись спиной к прилавку.
Резким движением руки, Алексей зажал ей рот, оборвав готовый выплеснуться наружу истеричный крик.
– Тихо, – шёпотом, но жёстко произнёс он.
Руку, однако, убрал не сразу, а лишь после того, как убедился, что желания завопить у неё не будет.
– Где… – не успел задать вопрос Гаврилов, когда очередной выстрел оборвал чью-то жизнь.
Девушка вздрогнула.
– Где отдел с детскими игрушками? – спросил Алексей.
Девушка не отреагировала.
– Слушай, – раздался ещё один выстрел и последовавший за этим болезненный стон, оборвавшийся после дополнительного выстрела, – смотри на меня.
Девушка испуганно подняла на Алексея глаза.
– Где отдел детских игрушек? – почти по слогам медленно произнес Гаврилов.
Она дрожащей рукой указала на другой конец:
– Там, – её голос хрипло сопел.
– Слушай меня, – Алексей попробовал призвать всю силу убеждения, которой только обладал, чтобы донести до испуганной девушки то, что хотел, – сейчас ты медленно поползешь к холодильникам с замороженными продуктами и будешь тихо там сидеть, пока я за тобой не вернусь.
Та несколько секунд пустым взглядом смотрела на Гаврилова, решая, надо его слушаться или нет, а потом спросила:
– А вы вернетесь? – голос её дрожал, и, казалось, вот-вот сорвётся на визг.
Алексей кивнул, и она медленно поползла к холодильникам.
Выбор «оружия» в детском отделе маркета изобилием выбора не баловал: парочка стрекочущих автоматов на батарейках, светящиеся джидайские мечи и практически ничего из того, что стреляло пульками. Закон подлости работал, как всегда, наверняка: когда тебе что-то сильно нужно, этого «чего-то» почему-то не найти нигде.
В конечном итоге Алексей выбрал пластиковый пистолетик, имитировавший американский «Дезерт Игл», который, судя по инструкции, обладал не только наибольшей убойной силой, но и функцией автоматической стрельбы. Это, конечно, казалось странным, но особо выбирать в данной ситуации Гаврилову не приходилось. Снарядив магазин пульками, он взял парочку коробок с китайскими петардами. Кто знает, может и пригодятся.
– На войне как на войне, – сам себя подбадривал Алексей.
Чуть высунувшись из-за угла витрины детского отдела, Гаврилов осмотрелся. Стрелком оказался мужчина средних лет, одетый в простую одежду из палаточных магазинов на одном из рынков. Джинсы с завышенной талией, популярные в начале девяностых; заправленная под джинсы полосатая футболка и серая однотонная куртка. Образ невыразительного «плохого парня» удачно дополняла плешь в районе темечка.
«Не модный, – пронеслось в голове у Алексея, – совсем не модный. Никакой индивидуальности».
Гаврилов, перемахнув через проход между двумя отделами, укрылся за прилавком с бытовой химией, выглянул, чтобы уточнить, где находится стрелявший. Тот кружил на месте.
Тихо проскользнув вдоль ещё нескольких витрин и оказавшись в непосредственной близости от стрелявшего, Алексей поджег первую петарду и бросил в сторону «плохого парня».
«ХЛОП!» – разнеслось по маркету.
«Плохой парень» отреагировал моментально: развернулся в сторону хлопка и, присев на колено, выпустил пулю в направлении, откуда он прозвучал.
Тишина.
– Ух ты! – бросил весело он. – Кажется, у нас тут герой появился. Что, слава «Кобры» не дает покоя?
Он двинулся вдоль витрины с макаронными изделиями и лапшой быстрого приготовления в противоположную сторону от того места, где находился Гаврилов.
– Ну, выходи! – бросил уже зло «плохой парень». – Давай, как мужчина с мужчиной.
Алексей молчал, да и сделанное предложение ему совсем не приглянулось. Как показывали здравая логика и сухая статистика, те, кто выбирал такой путь решения конфликта, плохо заканчивали. А ему такой вариант никак не подходил. Вместо этого Алексей приблизился к «парню», оказавшись аккурат у того за спиной. Игрушечный пистолет «Дезерт Игл» не достанет, нужно подкрасться ещё ближе.
– Я смотрю, ты совсем не мужчина, – логика «плохого парня» была ясна: он не представлял, кто этот непонятным образом выискавшийся герой, и это незнание его бесило.
С точки зрения психологии, ход абсолютно верный. Вот только Алексей совсем не повёлся на такой «развод».
– Моя очередь, – буркнул себе под нос Алексей.
Он поджёг оставшиеся петарды в коробке, чтобы устроить феерию непрекращающихся взрывов, которые бы отвлекли и дезориентировали «плохого парня», а значит, помогли выиграть для Гаврилова немного времени.
Внезапный грохот, разнёсшийся по маркету, отдаваясь эхом от стен, ошеломил «парня», сбив на секунды с толку. Но этого вполне хватило: Алексей выпрыгнул из-за прилавка, выпустив из игрушечного пистолета тому в лицо два залпа разлетевшихся дробью пулек. «Плохой парень», дико визжа от неожиданности и дикой боли, выронил пистолет из рук и схватился за лицо, вереща что-то похожее на: «Я ничего не вижу».
– Аста ла виста!
Алексей ударом по голове вырубил «плохого парня» и направился к холодильникам с замороженными продуктами, где пряталась девушка…»
…Гаврилов прошёл на кухню и достал из холодильника пачку шестипроцентного молока, сделав два больших глотка, после чего рукавом куртки камуфляжного костюма вытер рот.
– Как он? – негромко спросил подошедший к Алексею майор Архангельский, кивая в сторону Разумовского, ковырявшего пальцами в ушах от гула, всё ещё стоявшего в голове.
– Быстро схватывает, – ответил Гаврилов, – конечно, за такое короткое время всему необходимому не научишь, но кое-какие приемы с пистолетами и «Калашниковым» он всё же освоил, чтобы не быть застигнутым врасплох.
Архангельский похлопал его по плечу:
– Хорошо, Алексей.
Глава 4
«Матрицу» братьев Вачовски Разумовский считал одним из лучших фильмов с Киану Ривзом. И хотя к поклонникам творчества этого актера он себя не причислял, а даже находил его нелепым из-за кривоватой походки, но, определенно, «Матрица» без Киану уже совсем не «Матрица». Но больше всего Серёже нравилась вложенная в основу ленты революционная идея, что твоя жизнь – это сон, и что всё происходит не столько с тобой, сколько с твоим сознанием.
Как там говорил Нео?
«Мне не нравится идея невозможности изменять собственную жизнь».
Как верно подмечено! Особенно в существующей действительности. Лежащий на полу Разумовский откатился в сторону от приблизившегося противника, стремящегося нанести удар прямой ногой. Насколько позволяли оставшиеся, но с каждой секундой тающие физические силы, он быстро поднялся на ноги и встал в защитную стойку. Тело ломило от ударов, уклониться от которых с каждым разом становилось всё тяжелее, и счет которым он уже давно потерял. Взгляд затуманился, разум отключился, предоставив управление телом инстинктам и чувству самосохранения.
