Андрис Колбергс - Вдова в январе
Гундар охнул и кинулся бежать - больше ему здесь делать было нечего.
- Ух как я набью морду этой стерве! Ух как я ее отвожу!..
Сослуживицы Маргиты были люди тактичные и не считали вправе вмешиваться в чужую семейную жизнь. Только начальница как-то, когда Маргиты не было, озабоченно сказала:
- Я бы на ее месте развелась.
- Чтобы этому прохвосту квартира досталась?
- И такого зверя можно любить!..
- Просто не знаю, как бы мы могли ей помочь. Не будем больше об этом...
Беда налетает, как реактивный самолет, - быстро и бесшумно, звука не слышно, даже когда истребитель или бомбардировщик уже над головой. И поэтому, как и летательные аппараты, несчастья приходят целой эскадрильей.
Работу на стройке Гундар, конечно же, не считал ни исполнением житейских мечтаний, ни средством как-то материально себя обеспечить. Только потому, что строительство подходило к концу и деньги там платили действительно хорошие, он еще держался. По разработанному им для себя кодексу он считал, что работать нужно, чтобы участковый не лез, а вот деньги зарабатывать следует совсем иными путями. И если Гундар не пустился сразу в какую-нибудь спекуляцию, то лишь потому, что не знал, за что ему взяться. Торговать по ночам водкой - это мальчишество, да и компания у "Мельника" давно сменилась и вряд ли достаточно одного звания ветерана, чтобы оттеснить конкурентов.
И тут ему предложили место грузчика на пункте приема стеклотары, сказав, что две десятки в день гарантированы. Он поехал по указанному адресу. Угрюмая очередь с авоськами, портфелями и мешками тащилась в подвал. За узким окошечком приемщика мелькал туда-сюда парень в рубашке "сафари" и золотым крестиком на шее. Он выстраивал бутылки, пересчитывал, щелкал счетами, выдавал деньги, зубоскалил, огрызался, а другой - в окошечке лишь мелькали его руки - хватал эти бутылки, чтобы клиент не успел спохватиться, - и глядишь, уже лишний гривенник скатывался в общую кассу приемщика, которую вечером делили на всех.
Как раз начинался обеденный перерыв, очередь выгнали на двор и закрыли дверь. Третий парень, такой квадратной формы, что наверняка раньше занимался поднятием тяжестей, выстраивавший штабеля полных корзин с бутылками, понимающе оглядел фигуру Гундара.
- Тебе хорошо, везде можешь кидать, подтягиваться не надо!
Он отер пот, так и струившийся по его лицу, хотя подстрижен был совсем коротко. Мокрая рубаха прилипала не только под мышками, но и к спине.
- Тут уж вкалывать надо дай бог как, а не кантоваться, зато две красненькие в день ни один слесарюга на фабрике не выколотит... Да еще зарплата идет...
Он был заинтересован заполучить себе сменщика, так как самому ему обещали место заведующего на другом пункте.
Двое остальных упали на ящики от усталости, даже зубоскал в "сафари", казалось, слова больше не мог вымолвить. Наконец он пробормотал:
- Вообще-то ничего, вот только когда машину нагружать...
Жарко, душно, пахнет как в отхожем месте плохой пивнушки.
"Да пошли вы с вашими красненькими, не собираюсь я уродоваться! подумал Гундар, уходя. - Поищите другого придурка!"
С ностальгией, свойственной человеку, который, оторвавшись от родины, вспоминает росистые луга детства, Гундар вспомнил мастерскую в подвале, шлифовальный круг и разный хлам, который тащили ему несчастные алкаши. Он понимал, что они перлись через весь город не для того, чтобы встретиться с ним: деньги на винцо им были нужны сразу, незамедлительно.
Места сборищ не изменились, его встретили восторженно. Когда поставленное угощение было выпито, языки развязались, и старые знакомые принялись излагать все как есть. Оказалось, появился новый скупщик, который не только использовал все введенные Гундаром приемы, но даже ввел усовершенствования. Это была та самая стервозная баба - Катя. Она ухитрилась выйти замуж, но за мужика, которого лупила сама, раскатывала в его антикварной "Победе", которая дребезжит, как консервная банка, когда ее пустишь по булыжнику, строит из себя даму в своей дешевой нейлоновой шубейке и покупает все, что тянут ей алкаши. Даже те бабские мелочишки, от которых Гундар, ничего в них не смысля, раньше отказывался. Нет, собутыльнички клялись, что не забыли Гундара, что все самое лучшее и ценное они будут доставлять ему, как и прежде, и он не сомневался, что клятвы эти исходят от чистого сердца, но в то же время знал, что исполнить свои обещания не смогут: ведь жажда настолько же больше, насколько больше число километров, разделяющих их.
- Проклятый Желвак и эта стерва Маргита!
Но ведь недаром сказано: кто ищет, тот находит. Нечаянно он встретил товарища по колонии, у которого приобрел перстень. Наружность того говорила, что он преуспевает, вот только лицо от веселой жизни стало грязно-желтым. Вспоминая проведенное в исправительном заведении время, они завернули в ближайшее кафе, где приятель щедро расплатился с официанткой. Не желая признаваться, что он выбитый из седла неудачник, Гундар рассказал, что покупает, переделывает и потом вновь продает люстры, и так насобачился, что может из ничего сделать что-то, а дураки берут, с руками берут.
- Язык держать умеешь? - спросил приятель.
- Век свободы не видать!
- Тогда поехали!
Такси привезло их к дому на окраине, где во дворе стояло несколько гаражей. Приятель ушел и скоро вернулся с ключами.
Гараж оказался довольно просторный. Протиснувшись мимо грязной машины "Жигули", они попали в большое, но захламленное пространство, часть которого занимал массивный стол, грубо сколоченный верстак с тисками, полки со старыми автомобильными деталями и стоящие у стены старые покрышки.
Под столом лежало что-то прикрытое замасленными тряпками. Когда их сняли, появилась чудесная позолоченная бронзовая люстра прошлого века и примерно той же эпохи пятисвечники, покрытые воском.
- Можешь получить, только с условием, чтобы в Риге это не толкать.
- Темное?
- Нет, валялось, подобрал.
- Люстру ремонтировать надо.
- Ты мне мозги не пудри, говори, сколько даешь!
- Да сразу трудно сказать.
- Две!
У Гундара заколотилось сердце - с первого взгляда видно, что стоит это вдвое дороже. Но дома у него были только деньги за удачно проданный перстень - немножко больше тысячи, а начать торговаться, приятель еще может обидеться и прекратит разговор.
- Цена нормальная, только все сразу не могу взять. Я тут неделю назад вложил деньги в одно дело, надо подождать, когда навар вернется.
- Сколько можешь сейчас выложить?
- Косую. Вторую через неделю-две.
- Н-ну... Я один не могу решить.
Приятель опять ушел и вернулся с мужчиной лет пятидесяти. Видик у него был не очень ухоженный, с утра не бритый, но обращался он к Гундару исключительно на "вы" и все время вставлял всякие словечки вроде: "как вам известно", "сами понимаете", "ситуация", "конкретно" и "решающе"...
Потом люстру разобрали и вместе с канделябрами положили в багажник, чтобы отвезти на квартиру Маргиты. Мужчина сел за руль, а приятель на прощание сказал:
- Со второй тыщей не тяни, а то можем обидеться.
"Из какого же это древнего закоулка сперли такие вещицы, если на подсвечниках еще воск, а не стеарин? - размышлял Гундар, отваривая канделябры в бельевом котле. - Музейный фонд?"
Когда вода остыла, на поверхности ее загустел слой воска, который легко можно было снять и начать следующую операцию.
После тщательной промывки, просушки и отчистки скипидаром и нашатырем позолота засверкала. Гундар стал соображать, что же делать дальше. Наказ не сбывать вещи в Риге заставил его предпринять еще несколько шагов предосторожности: а что, если все это немного переделать?
Вначале люстра предназначалась для свечей, а Эдисон хоть родился, но до появления электрических лампочек еще должно было пройти несколько десятилетий. В центре люстры находился бронзовый шар размером с арбуз, от которого, как щупальца осьминога, отходили в разные стороны опоры подсвечников. Шар висел на массивной цепи, место соединения украшал двуглавый орел - символ рухнувшей империи.
Специалист назвал бы эту люстру точной копией голландского светильника семнадцатого века. Позднее, в век электричества, свечи были заменены искусственными, куда ввинчивались продолговатые лампочки. Из-за монолитной отливки подсвечников изолированные провода замаскировать было невозможно, поэтому их позолотили, чтобы не очень бросались в глаза, и просто примотали.
Прежде всего Гундар устранил все, что говорило о том, что люстра когда-либо имела отношение к электричеству, потом отломал двуглавого орла и наконец гнезда для свечей вместе с блюдцами поменял на гнезда и блюдца от канделябров. Для этого пришлось сделать новую нарезку, канделябры теперь выглядели более грузными и неуклюжими, зато маловероятно, что бывшие владельцы их узнают. Не признают их и оценщики в комиссионных, которым, возможно, уже представлены описания или фотографии украденных предметов. Лучше всего канделябры продать по одному в разных городах, но по отдельности они стоят куда дешевле, чем в паре. Наконец Гундар решил, что будет достаточно, если он люстру и канделябры продаст в разных географических точках.
