Анатолий Афанасьев - В объятьях олигарха
Его слова произвели эффект взрывной волны, на который он и не рассчитывал. Волосатики отпустили кроссовки и откатились ближе к деревьям. И вся свита отшатнулась, один лишь главарь не двинулся с места.
— Врешь, сволочь. Если она липучая, почему ты не липучий?
— Я привитый, сэр. Из группы доноров. Седьмой инкубатор. Готовили к пересадке печени, чудом удалось сбежать, сэр.
Митя балабонил наобум, не надеясь, что главарь поймет, и незаметно вдавил пальцы в Дашин бок, как штепсель в розетку. Теперь все зависело от нее. И «матрешка» не сплоховала, послала ответный импульс. У Мити закололо кончики пальцев, искра пошла. Дыхание сбилось, в глазах
полыхнуло, как при разрыве аорты, но через мгновение все жизненные позиции восстановились и он, висящий на проводах, почувствовал необыкновенный прилив сил. Казалось, ничего не стоит разорвать путы, только рвани посильнее. Увидел, как вокруг головы атамана возникло фиолетовое с черными крапинками светящееся облачко наподобие нимба. Аура жизни и смерти. Никто не учил этому Митю, но он не сомневался, что внезапно обрел дар телепатического контакта, которым владели истинные хозяева леса и равнинных пространств. Прекрасное, волнующее состояние, как если бы удалось в один присест умять барашка и выпить десять бутылок вина. Главарь Ата — Кату в растерянности поднес мобильник к уху и прогудел в пустоту:
— Кто там? Говорите, слушаю.
— Это я, — отозвался с дерева Митя. — Это я с вами разговариваю, сэр.
Алые очи главаря налились неземной тоской.
— Что ты сделал со мной, сволочь?
— Ничего не сделал, Ата — Кату, сэр. Что может сделать такое ничтожество, как я, с могучим воителем? Только покорнейше прошу выслушать меня.
— Чего?
— Могу дать богатый выкуп. От нашей смерти вам мало пользы, тем более девка липучая, ее даже жрать нельзя. Во мне тоже одна желчь. После обработки в инкубаторе мясо больное. А выкуп — это выкуп.
— Врешь, сволочь. У тебя ничего нет. Что у тебя есть, сам возьму. — Слова грозные, но в голосе жалобные нотки: дикарь потерял уверенность в себе. Одновременно Митя услышал, как Даша взмолилась, прошептала не в уши, а от сердца к сердцу: «Поторопись, Митенька, мочи нет, всю высосал. Сейчас усну»… «Продержись самую малость, — так же, не разжимая губ, ответил Митя. — Видишь, я стараюсь».
Вслух объявил торжественно:
— В двух днях пути отсюда есть подземный склад. Его никто не охраняет, кроме роботов. К ним у меня отмычка. Отведу туда ваших людей, сэр, и вы станете самым богатым человеком в этих лесах, сэр.
— Что на складе? — Фиолетовая аура главаря побледнела, словно покрылась лаком, увеличилась в размерах: не нимб, а летающая тарелка, удерживающаяся на черном отростке, торчащем из черепа.
— Вы слышали, кто такой Анупряк–оглы, сэр?
— Поганка американская.
— Правильно. Это его личный схрон. Чего там только нет. Герыча — тонна. Оружие, консервы, спирт, о-о, не пожалеете, сэр!
Контакт не прерывался, но вибрировал: Даша слабела.
— И никакой охраны?
— Роботы безмозглые. Японские попугайчики. Анупряк- оглы никому не доверяет. Разве вам не хочется дать ему по мозгам, сэр?
Ата — Кату стушевался, края его ауры обуглились — вот- вот исчезнет.
— Страшно, — признался он с горечью. — Они сильнее нас. Они нас с говном сожрут.
— Там только роботы, — терпеливо напомнил Митя. — У меня к ним код. Плевое дело, сэр. Склад уже ваш. Спирт прямо в бочках.
— Как тебя зовут, сволочь? — Это была победа. Для одичавших спросить имя — все равно что обменяться рукопожатием. Оставалось только зафиксировать установку в его подкорке, чтобы не переменил решение, когда развеется гипнотический туман.
— Митя Климов, сэр. Всегда к вашим услугам. — Он последний раз, чувствуя, как Даша иссякает, вдавил пальцы в ее теплую розетку. Получил мощный искрящийся заряд — и из глаз в глаза — переслал дикарю. Ата — Кату передернулся, опять поднес мобильник к уху, — аура скукожилась, почти прилипла к коже тускло мерцающим бесцветным ободком.
— Дам бойцов, — прошамкал, как из ямы. — С утра пойдете. Самых лучших. Обманешь, Митя–сволочь, на нитки размотают, в землю живьем зароют.
— Это уж как водится, сэр, — почтительно поддакнул Климов.
Пока разговаривали, постепенно подтянулась из кустов свита, но все же держалась в отдалении. Липучая болезнь — ужасная штука, хуже всякого СПИДа. Еще ее называли Никой и Антоновной. СПИД победили десять лет назад, от него теперь не умирали, Антоновна пришла на смену. В глаза ее никто не видел, но это и понятно. Кто видел, тех уже самих никто не видел никогда. По приказу Ата — Кату Митю отвязали, но к Даше не посмели прикоснуться. Митя самолично ее распеленал, мертво спящую, упавшую в руки, как спелый плод.
В сопровождении трех одичавших, знаками указывавших дорогу, перенес ее в шалаш, бережно уложил на низкое ложе из сосновых лап. За то время, пока происходили все эти события, Митя примерно прикинул численность одичавшего племени — около ста человек, не больше. Безусловно, все они отличные охотники и следопыты. И все без царя в голове, но не зомби. Кто угодно, но зомби среди них не было, а это означало, что действия одичавших, в принципе, предсказуемы, поддаются анализу и корректировке. По–видимому, их жизнь мало чем отличалась от бытования болотных людей, обретавшихся возле ставки Истопника, как, впрочем, и от жизни большинства руссиян, согнанных со своих извечных поселений, а их еще от океана до океана — тьма–тьмущая.
Вскоре один из волосатиков заглянул в шалаш и швырнул к ногам Мити связку сушеных корешков и поставил у входа пластиковую бутылку с водой. Состроил диковинную рожу, прорычал что–то насмешливое — и исчез.
Митя потер «матрешке» щеки, подергал за волосы, подул в нос — и она очнулась. Бледная, осунувшаяся. Глаза без блеска. На голове рыжий ком. Кожа в крапинках — следы злоупотребления колониальной косметикой с возбуждающими добавками. И вот такая она была Мите дороже всего. Дороже всего, что он когда–либо имел.
— Страшная, да? — привычно отгадала она его мысли.
— Какая есть…
Дал ей попить из бутылки, сунул в руку пару корешков.
— На, пожуй… Только не спеши глотать.
— Митя, я уж думала — все. Думала, помираю. Не пойму, как ты справился. Митька, ты же настоящий пронырщик.
— Есть маленько. Жуй, тебе говорят.
— Что дальше делать, Митенька? Они ведь нас все равно убьют.
— Ночью уйдем. Охрана — два волосатика, пустяки. Худо, нож забрали и топор. И рюкзаки со всем запасом — тю–тю. Ничего, перебьемся.
— Что ты, Митенька, — испугалась Даша. — Пошевелиться нет сил. Куда я пойду?
— Значит, оставайся, — без раздумий, холодно бросил Митя.
«Матрешка» подавилась корешком, глаза увлажнились.
— Правда уйдешь? Один?
— Куда деваться. У меня задание… Ладно, не дрожи. Верну должок, встанешь.
— Митя, кто мы такие? Зачем все это с нами происходит?
Митя не удивился вопросу и вполне его понял, но ответа не знал. И все же был рад, что она его задала. Он сам все чаще задумывался об этом. Кто он такой? Зачем родился на свет? Неужто лишь затем, чтобы его пинали и преследовали все кому не лень?
…Под утро слиняли. Митя подкрался к двум волосатикам, дремавшим на корточках неподалеку от входа в шалаш, и с такой силой стукнул их кочанами друг о дружку, что шишки просыпались с веток. Бежать по ночному лесу трудно, но через час быстрым шагом они добрались до черной речки, погрузились в смолистые воды и поплыли вниз по течению. Плыли долго, сколько смогли, до тех пор пока оба не выбились из сил.
ГЛАВА 12
ПАШИ ДНИ. ДОПРОС ДОЛЖНИКА
Типичная сценка из жизни руссиянских бизнесменов: допрос оборзевшего соратника. На сей раз ему должен был подвергнуться некто Зосим Абрамович Пенкин, коммерческий директор «Голиафа». По дороге Гарий Наумович (юрист!) рассказал, что собой представляет этот Пенкин. Блестящий комбинатор, ас финансовых махинаций, ценитель изящных искусств, короче, во всех отношениях незаурядный человек, а в чем–то гениальный. Можно считать — коммерческий бог концерна. Рука об руку с Обол- дуевым они поднимались на финансовый олимп, но на каком–то этапе у бывшего (в совке) министерского клерка началось головокружение от успехов. Он и в прежние годы, разумеется, химичил, как без того, вел двойную бухгалтерию, сливал в собственную мошну не меньше десяти процентов от каждой крупной сделки, запараллелил денежные потоки на подставные фирмы, и прочее в том же духе; но Оболдуев относился к его шалостям на удивление снисходительно, пока Пенкин окончательно не зарвался. На днях служба безопасности «Голиафа», которую возглавлял бывший генерал КГБ Жучихин, представила неопровержимые доказательства того, что хитроумный соратник задумал вопиющее злодейство, нацелился прибрать «Голиаф» к рукам целиком и готовит покушение на своего благодетеля, для чего законтачил с известной охранно–киллерской фирмой «Пересвет». Убойные факты — видеоматериалы и записи телефонных разговоров — 'тем не менее не убедили Оболдуева, и он, прежде чем решить судьбу друга, потребовал провести дополнительное, контрольное расследование.
