Виктор Дан - Когда плачет скрипка. Часть 1
– Вогин? Куда? – спросила хозяйка.
– Нах Сталинград!
Это слово вот уже несколько недель как зажгло огонек надежды на перелом и победное окончание войны – Вилли охотно делился сведениями с фронта.
Он никогда не спрашивал, но догадывался, что муж этой еще не старой женщины, скрывающей свою красоту под поношенной и латаной одеждой, на фронте.
– Сталин и Гитлер есть преступники, – этими словами Вилли обычно завершал свои военные сводки.
Однажды он сказал Егору:
– Сталинская коллективизация толкнула немецкий народ в руки Гитлера. Теперь Гитлер и Сталин делят между собой мир.
Возможно, слова были другие, но отец запомнил эту мысль в такой словесной форме. Не сразу он ее усвоил – только в пятьдесят шестом году, но повлияла она на его жизнь существенно. Во всяком случае, Михаил услыхал эти слова очень рано. Сначала в разговорах взрослых, потом в его дискуссиях с отцом.
Бабушка привыкла к безобидным постояльцам и была сильно обеспокоена вопросом, кто придет на их место.
В центре села, размещалась эсэсовская часть. Те вели себя не так, как студенты. Для начала перестреляли всех собак. Потом из домов получше выселили всех и устроили казармы, столовую и клуб.
На прощание бабушка неожиданно для себя растрогалась, эти ребята были всего на три года старше ее Ильи, и накормила их гороховым супом на сале.
Перед самым уходом Вилли вдруг раскрыл свой ранец, достал телескоп и протянул Егору.
– Я не вернусь. Нам капут! – его русский улучшался с каждым днем.
Так немецкий цейссовский телескоп оказался в руках сельского подростка и породил мечты, которым не суждено было сбыться. В 43-м сразу после освобождения Илью призвали в армию. Егор пошел учиться на тракториста. Через месяц пришла похоронка.
Илья погиб под Мелитополем. Только что призванных ребят сняли с эшелона, раздали оружие и бросили в бой – из-за высоких потерь наступающих войск срочно требовалось новое пополнение. Из двадцати трех парней того призыва в сорок пятом году вернулись только двое.
Егор работал трактористом и учился в вечерней школе. Пришла победа, но отец с фронта не вернулся.
Вечернюю школу закончил уже после армии. О дальнейшей учебе не могло быть речи. Нужно было строить новый дом. Довоенный из самана с черепичной крышей, сильно пострадал от бомбежки при освобождении села.
Работал трактористом и строил дом из кирпича.
Не такой как строили здесь, а такой какие видел во время службы в Прибалтике. Небольшой, но с подвалом, высокой крышей и мансардой. На крыше сделал башенку – маленькую копию обсерватории, как на фотографиях в книжках по астрономии, и установил там телескоп.
Потом женился на учительнице, прибывшей по направлению в местную школу. Достраивал и оборудовал дом городскими удобствами, чтобы молодая жена, выросшая в городе, не тяготилась деревенским бытом.
Была также другая причина думать о комфорте молодой жены. Во время войны той пришлось долго прятаться в подвале от бомбежек. Поэтому у нее долго не было детей, да еще больные почки, сколько себя помнил Михаил, всегда досаждали матери.
Сколько пришлось услышать от односельчан шуток, добродушных и злых, по поводу теплого туалета. Но вскоре, сначала деревенская “знать”, а затем и многие другие последовали этому примеру и обзавелись ваннами и унитазами.
Отец в душе, наверное, не мог смириться с мыслью, что ему пришлось отказаться от учительства. Он много времени проводил в своей “обсерватории" и самостоятельно почерпнутых из книг знаний по физике и астрономии ему бы хватило с лихвой для деревенской школы. И диплом можно было получить заочно. Однако смущала скромная учительская зарплата. Он не решился принести в жертву юношеским мечтам материальный достаток семьи.
В восьмом классе произошло событие, которое могло решительно повлиять на судьбу Михаила. В начале учебного года в школе появилась супружеская пара в возрасте за тридцать – новые учителя физики и математики.
Причина, приведшая двух выпускников МГУ в сельскую школу, выяснилась потом, когда произошел, очевидно, один из тех скандалов, которые и заставляли их кочевать из школы в школу.
Внешне супруги мало подходили друг другу. Она – невысокая, с худым волевым всегда недовольным лицом и очками на довольно крупном носу. Одевалась в строгие английского покроя костюмы серого или темно-коричневого цвета.
Он – высокий, атлетического сложения блондин со светло-серыми глазами. Копна светлых курчавых волос была непривычно длинной для сельских жителей. Носил светлые костюмы с белоснежными рубашками, и его никто не видел на улице без галстука.
Когда он вел урок, то почти никогда не садился за учительский стол. Отметки в классном журнале ставил, наклонясь над столом.
Старшеклассницы были от него в восторге.
С педагогической точки зрения он вел уроки неправильно, так как ориентировался на самых сильных учеников, которых выявил за два или три урока. Примерно десяти лучшим ученикам седьмого – девятого классов он персонально предложил участвовать в факультативном семинаре, что на официальном языке получило название математический кружок. Десятиклассниками не интересовался, сказал, что поздно.
Занятия кружка проводились два раза в неделю. Почти все они посвящались истории математики. Схема была такой. На одном из заседаний готовился сценарий, подбирались исполнители и назначался срок первого занятия по выбранной теме. Две-три недели ученики готовились самостоятельно.
Константин Дмитриевич, Код, как его прозвали ученики, щедро снабжал литературой из личной библиотеки.
Код быстро выделил Михаила из кружковцев и стал уделять особое внимание.
Однажды Код проходил мимо дома Михаила и увидел, как тот тренируется с пудовыми гирями под навесом.
Навес отец соорудил еще в молодости специально для занятий в любую погоду с гирями и на перекладине.
– Прекрасно, молодой человек! Математик должен иметь крепкое тело и сердце, чтобы снабжать мозг кровью в моменты наивысшего умственного напряжения. Вы не будете возражать, если я войду?
Это была одна из его особенностей – говорить всем ученикам «вы».
Код прошел под навес, снял пиджак, взял в обе руки по двухпудовой гире и легко, казалось, без напряжения, проделал с ними несколько упражнений.
Отец в свое время запретил Михаилу тренироваться с двухпудовыми гирями до достижения шестнадцати лет. Он иногда нарушал этот запрет и поэтому смог оценить мощь мускулатуры учителя математики.
Зимой после очередного заседания, посвященного теории Галуа, Код сказал Михаилу:
– Три года в таком темпе – и вы сможете выбирать любой университет страны!
А в марте уборщица застукала Кода с десятиклассницей по кличке Скирда. Потом уборщица похвалялась, что следила за ними давно.
Мария Мельник, Скирда, коротко стриженная фигуристая блондинка, была ученицей-переростком. В десятом ей уже было девятнадцать лет. В восьмом классе она заболела туберкулезом и почти два года провела в больницах и санаториях.
От болезни она избавилась, но приобрела большой опыт по части мужчин. Как это часто бывает у туберкулезников и других хронических больных, ее жизнелюбие получило выход в сексуальной распущенности. «Левый» аборт в одном из санаториев сделал ее бесплодной. После возвращения в село с ней не переспал только ленивый. Многие подростки избавлялись с ее помощью от девственности в скирдах вокруг села. Отсюда кличка. Но Мария предпочитала зрелых, опытных мужчин. Не одна жена грозилась ей «выдрать патлы».
Возможно, поэтому Скирда стриглась очень коротко. А может потому, что за короткими волосами ухаживать проще.
Кода она начала атаковать почти сразу, как только увидела. И он не устоял.
Скандал был крупным. Кода лишили прав преподавания в школах.
Код уехал. Жена его осталась работать в школе. Потом супруги развелись.
Когда Код уезжал, провожать его пришел только Михаил. Код крепко пожал его руку:
– Поступок мужчины и друга! Я должен извиниться, что так глупо прервалась наша работа. К сожалению, мне для гармонии жизни только гармонии математики не хватает… Через жену, вероятно, теперь уже бывшую, я передал вам программу занятий, список литературы и книги. Я их покупал лично.
Книги его жена не отдала…
Недавно Михаил узнал, что Код стал начальником крупного вычислительного центра, снова женился и обзавелся, наконец, детьми.
План Кода Михаил не выполнил. Многие книги из списка достать не удалось. Пришло лето, а с ним и возможность заработать. Математика отошла на второй или даже третий план.
После смерти родителей Михаилу стал доступен книжный шкаф в их комнате. Сначала он проштудировал все о гигиене половой жизни. Эти книги, очевидно, были приобретены в расчете на детей. Через год-другой родители переложили бы их на детские полки, как это было с другими книгами.
