Фридрих Незнанский - В состоянии необходимой обороны
Из холла «Спорта» в зал, где сидели Саламбек и Мамед с Самедом вошел здоровенный ингуш с «калашниковым» в мохнатой руке. Глаза его горели.
– Саламбек! – гортанно крикнул ингуш. – Люди хотят войны, чего ждем?
Саламбек прищурился, удивленно посмотрел на ингуша, потом перевел взгляд на Мамеда. Мамед опустил глаза, но Саламбек продолжал сверлить взглядом его темечко. Ингуш с автоматом застыл на пороге – даже он начинал понимать, что сделал что-то не так, но пошевелиться уже не решался. Теперь Саламбеку предстояло решать его судьбу.
Саламбек тянул убийственную паузу и не по себе становилось уже всем, включая русского бармена за стойкой, который здесь был как бы ни при чем.
Наконец Саламбек наклонился к столу и рука его медленно поползла вперед. Самед тут же двинул в сторону его руки один из лежавших на столе пистолетов, но рука Саламбека, не останавливаясь, проплыла над пистолетом и коснулась трубки мобильника. Ингуш с автоматом шумно и с облегчением выдохнул.
– Набери жену, – велел Саламбек Мамеду, и тот уже спешно давил на кнопки.
– Алло, – сказал Саламбек в трубку и дальше с женой говорил уже по-ингушски. – Сейчас к тебе приедет… нет, теперь у него нет имени. К тебе приедет большая волосатая обезьяна. Все, что ты собиралась забросить сегодня в стиральную машину, отдай ему – сегодня он хочет поработать руками.
Саламбек дал отбой и бросил трубку на стол. На ингуша с автоматом он не смотрел. А тот, опустив голову, продолжал стоять на пороге зала и, казалось, с каждым мгновением становился все ниже ростом.
– Саламбек, – тихо сказал он наконец, – не позорь.
– Что?! – закричал Саламбек так громко, что все невольно вздрогнули, а у русского бармена подогнулись колени.
Саламбек вскочил из-за стола и порывисто подошел к ингушу:
– Ты считаешь меня тупым, безмозглым, недоразвитым уродом вот с таким вот количеством долбаных мозгов?! А?! Ты думаешь, я сижу здесь с друзьями, кушаю пирожки, чешу жопу и травлю с ними анекдоты?! Я, по-твоему, бездельник?!
Ингуш сокрушенно молчал.
– У меня должен быть порядок, – вдруг тихо сказал Саламбек. – Иди стирай. Еще раз вылезешь – убью.
Саламбек отвернулся от ингуша и пошел к столу. Стирки, насколько он помнил, его жена планировала до жути – у ингуша будет время поучиться терпению. Саламбек сел за стол.
Жена… Когда же в его жизни появилась жена?
Блондинок он мог менять и каждую ночь, и не только, но за финансовыми и криминальными делами время шло неумолимо и подходил брачный возраст Саламбека. В далекой Ингушетии, об этом знает каждый ингуш, знал и Саламбек, жила-была юная некрасивая ингушка, давным-давно, еще с пеленок, предназначенная ему в жены. Пришло время, и люди Саламбека отправились за ней на Кавказ.
Саламбек даже рад был некрасивой ингушке, в душе он чувствовал, что все красивые, эффектные блондинки, которые сейчас его окружали, хотят одного – его денег и связей, кайфа и удовольствий. А ему хотелось верности и беззаветной преданности. Причем желательно с одной стороны, – разумеется, со стороны жены. К тому же, несмотря на долгое время, проведенное в Москве, он верил в своего мусульманского бога, и жена ему была нужна такая, которая бы его бога уважала и знала обычаи. Поэтому известие о предстоящей женитьбе Саламбек воспринял с радостью. К тому же что мешало ему продолжать вести тот образ жизни, который он вел до этого? Главное – не посвящать во все свои похождения жену, точнее, сделать так, чтобы его окружали люди, которые не рассказывали бы ей ничего. А людям своим он доверял.
Решив полноценно отгулять отведенное ему свободное холостое время, Саламбек от души отрывался, не забывая, разумеется, о делах. Дела у него всегда были на первом месте.
Итак, в ожидании невесты он ударился в последний свободный (именно свободный, но далеко не последний) сексуальный поход. Он нагнал в свою новую квартиру на Кутузовском проспекте десяток разнокалиберных дам и постарался всех многократно ублажить. Кое-что из задуманного у него получилось.
– Всех лучших телок ко мне, – приказал он своим людям.
И люди метнулись выполнять приказание.
Саламбек лежал на диване, а вокруг него танцевали восточные танцы брюнетки и блондинки – русские и негритянки. Саламбек не смеялся, но не переставал удивляться, откуда они знают, как нужно танцевать?
– Что прикажет хозяин? – то и дело слышал Саламбек у своего уха и таял от этих слов.
Он догадывался, что суммы, которые они получили, способны были совершить с этими женщинами самые невероятные метаморфозы. С одной стороны, это было прекрасно, с другой – несколько задевало его самолюбие. Но несколько бокалов вина с лихвой компенсировали ущемленное самолюбие, и Саламбек уже от души наслаждался дарами природы, которые в эти моменты существовали лишь для него одного.
А через день его люди ввели в его дом маленькую женщину, настолько укутанную в штанишки-рукавишки, что Саламбек едва сдержал стон.
– Привет, – сказал будущей жене Саламбек.
– Здравствуйте, – сказала она, низко опустив голову.
Из-под тяжелого многоцветного платка смотрели на Саламбека черные испуганные глаза, в которых при внимании можно было прочесть властность. Саламбек умел читать по глазам, чувствовал он людей и сердцем. Увидев невесту в первый раз, Саламбек понял – ее надо либо прямо сейчас пристрелить, либо прямо сейчас с ней смириться. Саламбек решил смириться – стрельбы на его век, он уже знал, хватит и без того, пусть живет как хочет. К тому же восточные обычаи требовали и от него определенного кодекса поведения, и Саламбек нарушать этот кодекс не собирался.
Саламбек купил ей отдельный домик, обставил в соответствии с национальными традициями и навещал два раза в месяц. Жена оказалась достаточно умной женщиной, глупых вопросов не задавала и довольствовалась тем, что Саламбек делал для нее сам. Постепенно Саламбек полюбил, именно полюбил, а не привязался. Она обладала удивительной чуткостью и не по годам мудростью восточной женщины.
– Муж всегда прав, – говорила она прислуге, когда та осмеливалась в чем-то не соглашаться с Саламбеком…
Эти слова стали для нее заветом на всю их совместную жизнь.
Саламбек же, почувствовав, что она именно то, что ему нужно, выполнял любые ее пожелания, кроме одного – он не разрешал ей одной выходить на улицу. И поскольку жена стала слабым местом его военизированного организма, он буквально запер ее в доме, наполнив его всеми, какие только существуют на свете, удовольствиями и напичкав отъявленными головорезами.
Теперь, когда мохнатый и невыдержанный ингуш с «калашом» отправился к ней на постирушку, Саламбек был доволен – жена часто жаловалась на недостаток общения. Вот и наговорятся.
Один из телефонов на столе ожил, и Самед взял трубку.
– Алло, – сказал он и стал слушать.
По его спокойному лицу ничего нельзя было прочитать. Он просто слушал то, что говорили ему в трубку. Изредка коротко произносил:
– Да. Да.
Но Саламбек впился в его зрачки глазами, пытал их, исследовал, давил и пытался постичь их суть.
– Да, – с той же невозмутимостью повторил Самед и посмотрел на Саламбека, словно спрашивая: «Понимаешь, о чем я?»
Рука Самеда на столе выстукивала какую-то восточную мелодию, словно то, о чем ему говорили по телефону, не имело для него ровно никакого значения.
Саламбек не спускал с него глаз.
– Да, – опять с той же интонацией сказал Самед.
Саламбек все прочитал в глазах Самеда. Саламбек встал из-за стола. На Самеда он не смотрел, он уже все знал. Он вынул из-за пояса пистолет, проверил обойму, передернул затвор.
Самед так же молча дал отбой.
– Где? – коротко спросил Саламбек.
– Эти Трофимовы, шакалы, оказывается, в двух шагах от нас, – сказал Самед. – Бар на Пролетарской. Оба там.
– А говорили, что младшего шлепнули.
– Да нет, живой оказался, сученыш. Ранили его только.
– Пошли, – скомандовал Саламбек, круто развернулся и пошел к выходу.
– Что будем делать? – задал нелепый вопрос Самед.
– Мочить, – спокойно ответил Саламбек.
– Трофимовых, – уточнил Самед.
Саламбек кивнул.
– А его подручных?
– Тоже мочить, – ответил Саламбек. – Еще вопросы есть?
– Нет, – ответил Самед.
– Интересно, этот мохнатый уже ушел? – на ходу спросил Саламбек и неожиданно на выходе в холл наткнулся прямо на него.
Мохнатый испугался своей нерасторопности и застыл на месте, испуганно глядя на пистолет в руке Саламбека. Саламбек, не останавливаясь, сказал:
– Ладно, пошли все. За мной!
Все тотчас выполнили его приказание.
– И ты иди, – обратился Саламбек к мохнатому, – чую, сегодня это твой последний рейд в жизни, – не могу лишить тебя такого удовольствия. По машинам!
Мамед и Самед как-то умудрились уже обогнать Саламбека и руководили сейчас погрузкой вооруженных людей в машины. Шесть иномарок забились под завязку.
