Андре Нортон - ЧИХНЁШЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ...

В дверь постучал Тэйн Кэри.

Когда Фредерика и Питер вышли к нему, он сразу спросил:

—  Где Джим?

—  Отправился попить коки, — небрежно ответил Пи­тер. — Всё в порядке, я исполнял его обязанности, а теперь Фредерика поедет с нами и проводит меня.

Тейн улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он, — но мне всё же не нравится ваше вмешательство в закон. Они забрались в маленькую машину Тэйна, и Фреде­рика вскоре сообразила, что внешность автомобиля на самом деле скрывала настоящего зверя. Она с некоторым беспокойством следила за спидометром. Он быстро подо­брался к семидесяти милям в час.

—   Послушайте, Кэри,— пробормотал Питер, — мы ведь не опаздываем?

Тэйн снова улыбнулся.

—  У полиции свои привилегии.

—   Всё красуетесь, — заметил Питер и добавил: — Кэри, если бы вы увидели лицо Фредерики, вы бы поняли, что это нравится ей не больше, чем вашей жене.

—   Ладно, ладно, — дружелюбно ответил Тэйн, и машина пошла чуть медленнее. — Хорошая машина, правда? — спросил он у Фредерики.

—  Замечатальная, — еле выдавила Фредерика.

—  Все женщины одинаковы, — подвёл итог Тэйн. На спидометре было пятьдесят. — Вы предпочитаете ползти, как сейчас, чем лететь и ощущать свободу. Кстати, это вполне безопасно, если за рулём хороший шофёр. Но вы никогда не колеблетесь, если вам нужно перебежать дорогу перед автобусом или вскочить в идущий поезд.

—   Ну, что ж, если они так поступают — я говорю «если», — значит они могут судить об опасности быстрой езды,— вставил Питер. — А если женщина выскочит на дорогу, когда вы идёте на восьмидесяти с лишним, вы, конечно, спасёте ей жизнь, разбив машину и погибнув при этом.

— Ни малейшего шанса. Но я принимаю ваши доводы, — Тэйн рассмеялся.

—  Мне стоит помолчать, — сказала Фредерика. — Я в меньшинстве, и к тому же я всего лишь женщина.

—  Как разумно с вашей стороны, Фредерика. Если бы моя жена... вы ведь знаете Конни? — он резко сменил тему: — Знаете, друзья, мы уже приехали. И хотя почти всё время ползли, я думаю, это рекорд, даже для меня. На поле ещё не было самолёта, поэтому они вышли из машины и отправились в похожее на казарму здание, где нашли стойку бара и горячий кофе. Они сели и по какой-то негласной договоренности говорили о разных мелочах. В это время распахнулась дверь и в помещение ворвался Роджер Саттон. Он направился к кассе, и они услышали, как он громко спросил, не опаздывает ли самолёт. Потом пошёл было к стойке, но, увидев сидевших, быстро повернул к выходу.

Питер встал и обратился к удаляющейся спине. Если Роджер и услышал, то никак не прореагировал. Питер вышел вслед за ним.

—  Он как будто испуган, — заметила Фредерика.

— Я думаю, это просто его обычная застенчивость, — медленно сказал Тэйн. — Я неплохо узнал его с того времени... ну, с того времени, как часто бываю на Ферме, и он мне нравится. В сущности, я бы сказал, что в нём надежда всей семьи.

—  Но у сотен мужчин лицо искалечено хуже, чем у него. Я много таких встречала в библиотеке в Нью-Йорке. Если у него крепкие корни, почему он не может подняться над этим? — почему-то Фредерика не хотела рассказывать Тэйну о своём разговоре с Роджером и об его ненависти к сестре.

—  Я не врач, Фредерика, но я сказал бы, что самые лучшие люди одновременно самые чувствительные. Если последняя операция пройдёт успешно, если он будет выглядеть лучше, то он сможет жениться и вести нор­мальную жизнь...

—   Когда я впервые услышала об этой семье, мне показалось, что у Филиппины к нему не просто братские чувства, но теперь Джеймс Брюстер его отрезал.

—  Думаю, что дело гораздо сложнее. Филиппина ему нравится, он уживается с нею, потому что... она почти профессиональна по отношению к его увечьям. И ему с нею легко. Но не думаю, чтобы тут было что-то большее сейчас или раньше... Он замолчал, потому что появились Питер с Родже­ром, который присоединился к ним с явной неохотой. «Можно ли выглядеть более виноватым, чем он? — подумала Фредерика. — Правы ли Питер и Тэйн, считая его невиновным? Может, и нет. Может, Питер не зря летит на том же самолёте».

Зная, что лучше не смотреть на Роджера, Фредерика повернулась лицом к кофеваркам и попыталась перехва­тить взгляд официантки, разговаривавшей с механиком на другом конце стойки.

Питер сел рядом с Фредерикой, а Роджер — возле него. Наступило неловкое молчание, потом Тэйн пере­гнулся через Фредерику и Питера и спросил:

—  На Ферме всё в порядке, Саттон?

—  Как только возможно, — ответил Роджер.

—  Миссис Хартвел в больнице?

—  Да. Она провела там всю ночь, — и с необычной силой добавил: — И хорошо. Сама уже на пределе.

— Знаю, — негромко сказал Питер. Спросил: — Кофе? — к ним подошла официантка.

—  Да, большую чашку чёрного. И ничего из еды.

Фредерика под прикрытием общего разговора украд­кой взглянула на Роджера. Одну руку он крепко сжимал, другая, прикрывавшая лицо, дрожала; видны были длин­ные костлявые пальцы. Фредерика видела Роджера только в поблекших синих джинсах и старой рубашке и теперь порядочно удивлялась: на нём был безукоризненный де­ловой костюм консервативного покроя. Вот он убрал руку от лица, и два тёмных глаза внимательно посмотре­ли на неё. Глубоко посаженных глаза окружали пурпурные и белые полосы обожжённой плоти. Рот у него как всегда скошен, словно он смеётся. Фредерика смущённо отвела взгляд. И тут же, устыдившись, торопливо спросила:

—  Но ведь Филиппина приглядит за миссис Саттон? Роджер не ответил. Принесли кофе, и он выпил его большими глотками. Потом встал. Прежде чем кто-ни­будь заговорил, сказал: — Спасибо, Мохан. Увидимся в самолёте, — и быстро отошёл.

В этот момент снаружи послышался шум двигателей, и Питер тоже встал. Громкоговоритель гулко объявил по­садку.

—  Пока, — легко попрощался Питер.— Будьте хоро­шей девочкой, Фредерика, и помните предписания доктора Мохана.

Фредерика улыбнулась, и Питер пошёл к выходу. Но у дверей остановился, погасил сигарету и вернулся назад.

—  Присматривайте за ней, Кэри. Она в этом нужда­ется.

—   Постараюсь, — пообещал Тэйн. — Только, ради Бога, возвращайтесь быстрей. Я себя чувствую, как маль­чишка на горящей палубе, или тот, кто заткнул пальцем дырку в плотине, или...

Но Питер ушёл, прежде чем полицейский закончил говорить.

—  Ну, что ж, — объявил Тэйн, — кажется, всё, — и задумчиво добавил. — Что же он имел в виду, говоря о присмотре за мисс Фредерикой Винг? Сержант Браун спит на работе?

—   О, нет, он замечательный! — Фредерика сумела ответить на вопрос с искренним энтузиазмом. Потом, заметив, что Тэйн продолжает пристально смотреть на неё взглядом полицейского, торопливо продолжала: — Я... я думаю, Питер решил, что мне одиноко... или что-то...

—  Понятно. Что ж, сейчас мне нужно на Ферму и в больницу. Кстати, Конни ужасно пристаёт ко мне с этим случаем. Не сможете ли вы заехать к нам и поужинать с нею?

—  О... нет... на самом деле...

—  О, да, на самом деле. Пожалуйста. Вы очень меня выручите, если окажетесь рядом, когда я объявлю семье, что и сегодня буду отсутствовать вечером.

Фредерика вспомнила, как ей понравилась Констанс Кэри, когда они встретились на ярмарке. И ей не потре­бовалось много времени, чтобы решить, что лучше пойти в гости, чем возвращаться в пустой дом до появления Джима Брауна. Она просила его приготовить ужин, так что сержант, несомненно, о себе позаботится. К тому же если Тэйн отвезёт её сейчас домой, он может обнаружить отсутствие её охранника; а это она должна предотвратить любой ценой...

—  Хорошо, — быстро согласилась она, — если вы не считаете, что я буду помехой...

—  Могу вам обещать это. Конни любит общество, а я пообещал сегодня вечером быть дома, поэтому она ника­ких планов не строила. Видите ли, неожиданный отлёт Питера немного спутал наши расчёты.

Они двигались по шоссе. Совершенно неожиданно Тэйн затормозил и свернул на ненаезженную сельскую дорогу.

—  Мы живём не в самом Южном Саттоне. Увидите. Прекрасная сельская местность, отличный вид, но в подобных случаях я вижу и явные недостатки. Конни там ужасно одиноко. У нас только одна машина, да и та принадлежит полиции, а на велосипеде не очень-то весе­ло разъезжать в такую жару.

Они въехали в небольшой двор, огороженный вместе с цветущим садом аккуратной белой изгородью-частоко­лом. Фредерика с интересом осматривалась. Дом, тоже выкрашенный белой краской, по-видимому был развёр­нут от них, но на заднем дворе ни следа беспорядка. Тэйн без церемоний прошёл вперёд, Фредерика — за ним. Она увидела новую аккуратную кухню.

— Боже, Тэйн, — сказала она, — как здесь всё красиво и сияет. Откуда это всё?

—  Купили в рассрочку, — Тэйн остановился и огля­делся. Потом весело добавил: — И должен признать, что Конни прекрасная хозяйка. Нигде ни пылинки. Но подо­ждите, пока не увидите кое-что... — он открыл дверь в противоположном конце кухни,  и Фредерика ахнула, потому что перед ними открылась пропасть. Гостиная располагалась прямо на утёсе, который отвесно уходил вниз; стена, выходящая в эту сторону, представляла со­бой сплошное окно. Справа и слева росли деревья, но непосредственно перед окном они были срублены, так что открывался вид на предзакатное небо, на сонный городок внизу и за ним — на зелёную долину с широкой рекой, в которой отражалось розовое небо.