Марина Серова - Девять жизней частного сыщика

— Я всего лишь хотела проверить счетчик, — виновато сказала я. — Вы меня впустите?

Старуха медлила, раздумывая. Тогда я с безразличным видом бросила:

— Если не впустите, то я напишу акт, что от проверки отказались. Тогда к вам придут электрики в сопровождении милиции и отключат свет.

— Вот этого не надо, — проворчала старуха, отпихнула ногой рвавшуюся в дом кошку так, что бедное животное пролетело по воздуху несколько метров, потом, распахнув дверь шире, отступила, пропуская меня.

Я прошла внутрь. Здесь обстановка была не лучше, чем снаружи, походила на грязный притон. Разбросанные вещи, куча грязной посуды, тарелка, полная окурков. Я-то рассчитывала увидеть совсем другое — милую одинокую старушку, с которой можно поговорить по душам за чашкой чая, а на самом деле попала в дом к какому-то Франкенштейну. На ходу я придумывала новый план, как выведать у Вилены Филипповны местонахождение ее сестры. Обезображенное лицо было ужасно. — Может, сыграть на этом? — родилась у меня в голове мысль.

— Ну, чего пялишься, интеллигентка хренова. Не прибрано у меня! — рыкнула старуха. — Смотри счетчик и уматывай!

— Это ваше? — я сунула старухе в руки содержимое почтового ящика. — Показывайте, где счетчик.

Вилена Филипповна, даже не взглянув, что я ей дала, заковыляла вперед и, указав в угол гостиной под потолок, буркнула: — Вона он. Бери стул, лезь и смотри.

Строго следуя инструкциям тиранши, я подобралась к счетчику. Прибор учета был совершенно новенький. Кабель недавно подводили, и на стене виднелся след от его прошлого местоположения. Взгляд упал на цифры. Всего сто шестьдесят четыре киловатта. Мне вспомнились три квитанции. Как раз расход за три месяца, следовательно, счетчик установили где-то в конце сентября — начале октября.

— Ты долго там будешь копаться? Чего, замерзла, что ли? — окликнула меня Вилена Филипповна, прохаживаясь за спиной. — Что нашла-то?

— Нет, ничего. А когда в последний раз была проверка счетчика? — спросила я, изображая крупного специалиста. — В этом году проверяли?

Старуха долго не отвечала, потом резко гаркнула недовольным голосом:

— Не помню я! По-моему, в этом году не проверяли.

— Ясненько. Что ж, все понятно, — сказала я вслух, а про себя подумала: «Странно, не такая уж она старая, чтобы забыть замену счетчика три месяца назад. Для одинокой старухи это должно было стать целым событием».

Спустившись со стула, я открыла папку, в которой лежали распечатанные на принтере акты проверки приборов учета, и стала заполнять верхний. Старуха молча наблюдала за мной единственным глазом, переминаясь с ноги на ногу. Я решила, что самое время претворять мой план в жизнь, и заговорила:

— Вот вы говорите, что у вас проблем хватает, а меня вот предала родная сестра. Что может быть страшнее?

Здоровая половина лица старухи задергалась. Я попала в яблочко.

— И как же она тебя предала? — ехидно спросила Вилена, прищурив глаз.

— Да нам от матери досталась квартира. А она со своим хахалем подделали документы, продали ее и денежки захапали, — пожаловалась я. — Представляете? Я сразу к сестре, а хахаль говорит, мол, иди отсюда, или башку оторву.

— Не надо просто быть лохушкой, — процедила сквозь зубы старуха, давай заканчивай и выметайся. Я не намерена с тобой тут язык чесать.

«Что же делать? — подумала я. — Ее ничем не проймешь».

Между тем не давала покоя мысль о счетчике. Она забыла, что его устанавливали. Почему? Для проверки памяти Вилены Филипповны я, записывая дату на бланке, пробормотала:

— Блин, а какое сегодня число?

— Тридцатое, — злобно подсказала старуха, стремившаяся побыстрее избавиться от назойливой гостьи.

— А день недели? — посмотрела я на нее, застыв с ручкой над листом бумаги.

— Четверг, — буркнула старуха.

— Так-так, — изобразила я задумчивость. — Я последний акт выписывала в прошлый понедельник, а какое же тогда было число, какой номер акта ставить-то?

Вилена Филипповна ответ выдала почти мгновенно:

— Прошлый понедельник — это двадцать шестое декабря. Где учились-то, в дурке, что ли?

— В университете, — гордо выпятилась я.

— Ой, нашлась тут умная, а считать не умеет, — подколола меня старуха.

Я невесело рассмеялась, внимательно наблюдая за лицом Вилены Филипповны. Нет, расстройством памяти женщина не страдала. Она не забыла, когда устанавливали счетчик, а просто не знала этого. Интуиция подсказывала мне только один вариант, как такое могло случиться — она не была хозяйкой дома Виленой Филипповной. Чтобы получить подтверждение своим мыслям, я схватила старуху за руку и перевернула кисть ладонью вверх. На подушечке большого пальца красовался тоненький шрам, который я уже видела на отпечатках с ящика со свинцовыми заготовками для медальонов.

Старуха выдернула свою ладонь из моих рук и зло вскрикнула:

— Что, совсем свихнулась? Чего тебе надо? — Выхватив из кармана носовой платок, она стала нервно протирать руку, будто боялась заразиться от меня проказой. В ее взгляде промелькнул страх. Потом она опустила глаза, сгорбилась, как бы закрываясь от меня, бормоча себе под нос старческим, скрипучим голосом всякие ругательства.

— Что вы сделали с сестрой, Клара Филипповна? — холодным спокойным тоном спросила я, давая понять, что раскрыла ее хитрость. — Надеюсь, с ней ничего плохого не случилось и она не закопана где-нибудь в огородике?

Клара Веретей, выдававшая себя за сестру, среагировала мгновенно. Повернувшись, она выдула мне в лицо какой-то белый порошок с ладони. Контейнер с ним находился у нее в носовом платке. Я успела закрыться рукой, но все равно какая-то часть этой дряни попала мне в глаза и нос. Ощущения примерно такие же, как если бы в тебя стрельнули из газового пистолета. Мгновенно я практически ослепла. Вглядываясь сквозь зыбкую пелену, упавшую на глаза, я с револьвером в руке кинулась за старухой. Та в моих глазах представляла расплывчатый серый силуэт на фоне окна. Колдунья, шарахнувшись от меня, побежала в сени. Возня, затем звякнул металл. Нехороший звук. Полуслепая, я наткнулась на стол, перевернула его и бросилась на пол. Гулко бухнул обрез. По звуку я поняла, что с перепугу колдунья жахнула по мне из обоих стволов. Пули прошли мимо, вырвав из столешницы солидные куски и обдав меня дождем из щепок. Наугад я выстрелила три раза в ответ, целясь в район, где могли находиться ноги колдуньи, но не попала. Хлопнула входная дверь. Преступница убегала. Вскочив с пола, я ринулась в сени, по пути больно ударившись о косяк, и едва не загремела со ступенек, ведущих к входу в дом изнутри, а в довершение налетела на входную дверь. Отстранившись, нащупала ручку, но дверь не открывалась, затем — замок, пальцы прошлись по защелке — нет, он был не закрыт. Дверь подперли снаружи. Я попыталась выбить ее, но быстро поняла, что это бесполезно. Дверь была сработана на славу, из толстых досок. Тут потребовался бы таран или граната, чтобы ее вышибить.

Я уловила хруст снега снаружи. Колдунья не ушла, а что-то там делала. Пелена с моих глаз медленно спадала. Проступили контуры входной двери. Направив на нее револьвер, я выстрелила в то место у ручки, где дверь, судя по всему, подперли. Три выстрела. Пулевые отверстия на дверном полотне выглядели ровной линией, только результата моя стрельба не дала. В воздухе лишь стало больше пороховых газов. Удар по двери ногой показал, что она все еще надежно закрыта. Я отступила, перезаряжая револьвер. С улицы слышались звуки торопливых шагов, бульканье. Запахло бензином. Похоже, колдунья намеревалась сжечь меня вместе с домом. Внезапно с воем полыхнуло пламя. Его языки поползли под входную дверь, замелькали в окне. Я помотала головой в надежде прогнать пелену. Зрение чуть-чуть прояснилось, только и всего. С улицы послышался шум двигателя машины, потом вскрик Веретей и хлопок. Несколькими прыжками я достигла кухни, подхватила стол, вышибла им оконное стекло, а заодно часть рамы, которая оказалась довольно хлипкой.

Разбежавшись, выпрыгнула через объявшее деревянное строение пламя. Из огня я обрушилась в глубокий снег, увязая в нем, перекатилась, вскочила, выставив руку с револьвером вперед, но поняла, что все уже кончено. Колдунья темной массой лежала немного впереди у открытой калитки. Тем временем прочь от дома на приличной скорости уходила машина. Разглядеть ее я не смогла, а преследовать не решилась. В моем состоянии погоня могла окончиться плачевно. Вместо этого, подбежав к Веретей, я проверила пульс на шее и, убедившись, что она жива, перевернула на спину. Снег под ней покраснел от крови.

Мое зрение восстановилось только к приезду пожарных. Тогда я смогла определить, что в колдунью стреляли предположительно из пистолета с близкого расстояния. Причем пистолет был снабжен глушителем. Пулевое отверстие слева над глазом ровное, четкий поясок обжигания от пули коричнево-серого цвета, в то время как от пуль обычного стрелкового оружия остаются ярко-черные следы сжигания смазки и копоти при вхождении в тело.