Николай Агаянц - Дело о бананах
— Капитан! Вы слышите, что я вам говорю?! Вам не мешало бы серьезно заняться своим здоровьем…
— Да, да, господин полковник. Обязательно. Но и вам ведь тоже.
Бартоломео Монтехо пропустил мимо ушей эту колкость, тем паче, что в последнюю неделю у него снова подскочило давление, и врачи настоятельно советовали ему поостеречься перегрузок, не переутомляться, а лучше всего побыть дома. Он пытливо глянул на подчиненного:
— Куда вы клоните, голубчик? Уж не намекаете ли вы на моё нездоровье? Может, по-вашему, самое верное: мне, шефу панамской контрразведки, руководить завершающей операцией по разгрому заговорщиков из кабинета, а командование оперативным отрядом возложить… — полковник задохнулся от негодования, — возложить на неисправимого упрямца, на вызывающе недисциплинированного офицера — капитана Прьето?
— А что? Прекрасная идея. — Исель подумал: терять ему нечего, пусть всё идет прахом, и либо он добьется своего, либо…
— Больно вы горячий, голубчик! А здесь нужен расчет и холодный рассудок.
— Но вы же знаете, господин полковник…
— Знаю, знаю, Исель. — Начальник контрразведки устало сгорбился над столом. — Знаю, что я постарел, что вот и сердце барахлит, что пора мне на покой — разводить цветочки, нянчиться с внуками. И знаю, сынок, как мне неохота отпускать тебя отсюда. Да, видно, пробил твой час, Исель. — Он распрямился, снял очки и закончил негромко: — Мне не остается ничего другого, как благословить тебя. Ступай с богом! Готовься. Заместителем возьмешь Сесара Бланко. Он за тобой пойдет в огонь и воду. В семнадцать ноль-ноль последний инструктаж. В девятнадцать вылет. Теперь, надеюсь, всё ясно?
— Никак нет!
— То есть как это нет? — поразился Бартоломео Монтехо.
— Простите, господин полковник…
— Ну-ну.
— Вы с самого начала решили поставить меня во главе отряда или действительно сомневались?
— С самого начала.
— А приказ о назначении временным исполняющим обязанности начальника контрразведки?
— Во-первых, это ещё не приказ, а только проект приказа. Во-вторых, вдруг бы ты прельстился таким назначением…
— Вас бы огорчил этот выбор, господин полковник?
— Наверное, да.
— Спасибо. Но откровенность за откровенность: мне бы никогда не пришло в голову принять подобное предложение и согласиться остаться в Сьюдад-де-Панама вместо того, чтобы быть там.
— Я и не сомневался. И рад, что не ошибся в тебе, Исель.
…Пока капитан Прьето пребывал в Форт-Шермане и охотился за подозрительными итальянцами, сотрудники центрального аппарата Хе-дос вместе со своими коллегами из крупнейших провинциальных отделов контрразведки провели блистательную молниеносную операцию, в результате которой были раскрыты и ликвидированы семь тайных складов оружия и боеприпасов, предназначенных для заговорщиков. (Задержанный на аэродроме в Давиде “инструктор” гондурасских" “Трех А” Валентино Докурро отпирался недолго и буквально на первом же допросе поспешно выложил адреса явок в Панаме, назвал людей, которые ждали его приезда, как манны небесной. Среди них оказались сеньоры Мендес и Ларрасабаль и другие видные деятели реакционного подполья.) Однако самую важную информацию полковник Монтехо получил от своего агента, который несколько лет работал электриком в фешенебельном отеле “Аризона” в Бальбоа-Хайтс. Там обычно останавливались генералы и тузы большого бизнеса. Так было и на этот раз, когда туда на секретное совещание прибыли работники резидентуры ЦРУ в Зоне канала во главе с Гарри Гольдманом, несколько высших офицеров из штаба территориальных вооруженных сил, представители “Чирики лэнд”, “Юнайтед брэнде”, “Стандард фрут”, “Интернейшнл Телефон энд Телеграф”. Лэрри (так подписывал свои донесения в центр электрик-контрразведчик) готовил люксы для гостей и шестикомнатный номер с конференц-залом для заседаний. Он позаботился о микрофонах и смог записать почти всё, что обсуждалось в течение двух дней в отеле “Аризона”. Качество записи было не очень высоким, потому что даже у себя в Зоне сотрудники ЦРУ в целях предосторожности пользовались электронными глушителями. Но в результате кропотливой расшифровки, проведенной специалистами Хе-дос, всё-таки стало возможным разобрать главное. “Банановая война”, объявленная монополиями правительствам центральноамериканских республик, не приносила желаемого эффекта. В Панаме, например, по призыву профсоюзов начался сбор средств в фонд помощи пятнадцати тысячам рабочих плантаций, которые из-за отказа “Чирики лэнд” убирать и вывозить урожай оказались не у дел.
Попытки компаний прекратить поставки продуктов питания и товаров первой необходимости были сорваны в результате решительных действий панамского правительства, в поддержку которого выступили широкие массы населения. У вдохновителей заговора оставался последний козырь. И они решили использовать его. Во время совещания не раз упоминалось о том, что глава правительства Панамы и несколько министров должны выехать в провинцию Чирики в двадцатых числах, чтобы посетить города Гвалака, Долега, Потрерильос, Аланхе и встретиться на местах с активистами профсоюзов, с рабочими и крестьянами, с владельцами частных небольших плантаций для рассмотрения создавшегося в стране положения со сбытом бананов. Говорилось и о том, что во время поездки по провинции руководители республики будут пользоваться вертолётами, которые базируются на военном аэродроме близ Консепсьона; что в полете всякое может случиться, поскольку от неожиданного никто не застрахован; что довольно сидеть сложа руки, пора приниматься за дело; что лучшего дня, чем двадцать третье июля, и места, чем Потрерильос, всё равно не придумать…
После того как банда наемников была разгромлена и обезврежена, выяснилось, что их было девять человек: три профессионала убийцы из Англии и шесть американцев. Все они прошли специальную подготовку в секретном лагере ЦРУ в Гватемале и через Зону канала по одному были переброшены в провинцию Чирики. Они знали своё дело и с одинаковой легкостью пользовались и ножом и пулеметом. Командовал бандой рыжебородый геркулес по кличке Шакал, который служил во Вьетнаме вместе с лейтенантом Колли и участвовал в истреблении мирных жителей деревушки Сонгми.
Но всё это стало известно потом, а когда капитан Прьето со своим оперативным отрядом прибыл в район предполагаемого действия наемных убийц, ему пришлось наугад прочесывать сельву вокруг Потрерильоса, на что ушел весь первый день. Приданные ему в помощь подразделения Национальной гвардии из местного гарнизона и группа контрразведчиков из Давида и Пуэрто-Армуэльеса блокировали дороги, установив засады вдоль трассы, по которой должен был следовать вертолет с главой правительства. Но ни одного бандита, ни одного следа их присутствия обнаружить не удалось. Они словно сквозь землю провалились! Исель нервничал: на исходе вторые сутки, вторые сутки он и пятнадцать его самых опытных сотрудников бесшумно — ящерицами — вползают во влажные, густые заросли (и уже далеко углубились в джунгли), вслушиваются в крики и шорохи зверей и птиц, не зажигают огня даже для того, чтобы закурить, и всё напрасно. Может быть, что-то изменилось в планах заговорщиков и они успели сняться с места и проскользнуть через кордоны? Нет-нет. Здесь даже мышь не проскочит! Как быстро темнеет в сельве! Капитан расстегнул облегавший запястье рукав куртки и посмотрел на фосфоресцирующий циферблат: без пяти семь. Надо двигать вперёд, вот вернется сержант Ландета из разведки, и пора поднимать людей. Он шепнул Сесару Бланко (лейтенант неотступно следовал за Иселем и на лету ловил его распоряжения), чтобы тот оповестил всех о конце привала. Хрустнула ветка. Или показалось? Прьето вгляделся в сумрак, откуда донесся звук, и увидел меж стволов и лиан две тени. Он замер, слился с землей, на которой лежал, затаив дыхание, потому что те двое шли прямо на него. Привычным движением выхватил обоюдоострый нож десантника — память о школе в Форт-Шермане. Отличный, надежный нож. Но их двое! Пусть приблизятся, пусть пройдут мимо. Тогда он уберет сначала того, что повыше. Это для него пустяк… Черт, что за ерунда: высокий похож фигурой на сержанта. А кто же другой? Страшилище-горбун… Эх, сейчас бы фонарик зажечь, да нельзя. Он по-птичьи крикнул, в ответ раздался такой же крик. Слава богу, сержант Ландета!
Сержан наткнулся на горбуна-индейца, когда ушел от места бивака отряда мили на полторы. Там на расчищенном от зарослей клочке земли стояла хибарка индейца, окруженная чахлыми метелками маиса, росшего вперемежку с одичавшими бананами. Старик сидел на пороге и курил длинную трубку…
— Перепугался, когда я появился перед ним, заорал бы наверняка, но — недаром же нас учат! — в два счета я заткнул ему глотку, связал и аккуратненько уложил под кустом. В лачуге никого не обнаружил, видно, горбун доживает свои дни один-одинешенек. Потом повел его сюда, а что было делать?