Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху
— Ой, больно! — вскрикнул господин Хань со слезами на глазах. — Вы же растянули мне связки!
Видя, как запястье пухнет прямо на глазах, врач безнадежно выругался.
— Ладно, видно, подвижность руки восстановится не сегодня. Я только не понимаю, почему вам не помогло лекарство, которое я прописал в прошлый раз.
— Потому что аптекарь сказал, что у него больше нет проспиртованного мяса пантеры, — слабым голосом ответил пациент. — Похоже, что это средство очень приглянулось китайцам, которые оценили его укрепляющее воздействие на кости. Вот он и продал им втридорога все свои запасы.
— Идиот! — презрительно бросил доктор Кабан. — Жалкий торгаш, вечно пресмыкается перед тем, кто больше заплатит. А вы, значит, тем временем не можете даже приподнять руку. Что ж, тем хуже. В ближайшее время займемся этим хилым запястьем, которое распухает прямо на глазах…
* * *Равнина вибрировала от зноя в лучах палящего полуденного солнца. Камни, которыми была вымощена пустынная дорога, излучали жар, словно маленькие жаровни. В лугах надрывались сверчки, птицы же искали прохлады в бамбуковых зарослях. По краям тропинки мимозы раскинули свои перистые листья, четко вырисовывавшиеся на светло-зеленом фоне рисовых полей.
Обнажив голову, мандарин Тан широкими шагами шел прочь от уснувшего порта. Проходя в час послеполуденного отдыха через притихшие городские кварталы, он не встретил ни одного прохожего. Горожане, растянувшиеся на тростниковых циновках, даже не заметили, как проворная тень судьи проскользнула вдоль витрин их лавчонок, прежде чем покинуть город через северные ворота. Мандарин решил, что пешая прогулка будет для него приятнее езды в паланкине, в котором в такую жару можно просто задохнуться. Теперь его темно-синяя куртка намокла от пота, а штаны покрылись пылью. Издали его можно было принять за стройного крестьянина, торопливо возвращавшегося в свою деревушку.
Дорогой мандарин размышлял о рассуждениях Диня, которые заставляли его по-иному взглянуть на действия Сю-Туня. А что, если он и правда питал иллюзии относительно этого француза, которого даже возомнил было своим другом? Не в первый раз ему приходится ошибаться в людях.
Две огромные бабочки медленно кружили перед ним, а затем скрылись в ветвях. Среди давящего зноя мандарина пробрала дрожь. В детстве он слышал, что вот в таких бабочек-призраков с коричневыми крыльями вселяются души женщин, погибших насильственной смертью.
Эта мрачная легенда заставила его вспомнить о двух несчастных, погибших на потопленной джонке, смерть которых еще оставалась загадкой. По мнению доктора Кабана, обе стали жертвой кровотечения, но он все еще не знал, от чьей руки и по какой причине они погибли. Зато недавнее нападение на кладбище, о котором рассказал Динь, и в частности действия похитителей надгробий, дало ему новую ниточку: слишком уж хорошо они были организованы для живых мертвецов.
А вот расследование смерти графа Дьема стояло на месте. Единственная улика, белая шелковая нить, привела их к каким-то воздушным змеям, роль которых в этом убийстве трудно себе даже вообразить. После прибытия двух набитых до отказа сундуков он вообще пребывал в отвратительном расположении духа, постоянно возвращаясь мысленно к оскорблению, которое осмелился нанести ему этот наглый скопец, прислав целую кучу нудных бумаг. Внутренне он был глубоко убежден, что все это лишь уловка, направленная на сокрытие какого-то важного обстоятельства. Только бы Диню удалось выудить из этого хлама нечто важное… Тогда уж он, мандарин Тан, постарается наказать наглеца по всем законам жанра!
Погруженный в размышления, мандарин вышел на вершину склона, откуда хорошо были видны извивы реки, убегавшей вдаль, к Китайскому морю. В одной из излучин, меж двух рощиц казуарин, рассыпались жилища бродяг. С высоты холма он ясно различал клочки возделанной земли: посадки сладкого картофеля заметно подросли со времени его последнего посещения; другие свежевспаханные участки, несмотря на страшную жару, еще только ожидали посевов. Эти изгои всячески избегали города и отчаянно держались за свою независимость. Сбежав вниз по склону, он быстро очутился в их владениях, где царила такая же тишина, как и в городе. В хижинах на откидных койках там и сям храпели люди, воображавшие себе во сне другие, более сытые и беззаботные жизни, чем та, которую им было суждено прожить в действительности. Без труда пробирался он по лабиринту недолговечных строений, ветхие деревянные стены которых увенчивала кровля из пальмовых листьев. Он точно знал, куда идет.
Стоявший в стороне от других жилищ домик госпожи Аконит сгибался под тяжестью пышной растительности: горькие огурцы вплетали свои непокорные усики в заросли дикого винограда, а побеги жасмина вплотную подступали к окнам и дверям. Пригнувшись, чтобы пролезть под сплетающимися растениями, преграждавшими вход в сад, мандарин обратил внимание на тишину и усомнился, дома ли хозяйка. В тюрьме ему сказали, что сегодня она не работает. У подножья хлебного дерева, ствол которого был увит клематисами, росли вперемешку имбирь и шалфей, а садовая лилия гордо возвышалась над круглыми головками лютиков. Фиолетовые герани соседствовали с пышными пионами, но молодой женщины нигде не было видно. Разочарованный судья уже собрался было пуститься в обратный путь, когда его окликнул чей-то голос.
— Чему обязана вашим визитом, господин судья? Вы застали меня врасплох: кажется, я не заметила у своих дверей паланкина.
Обернувшись, мандарин увидел госпожу Аконит в простом хлопковом одеянии, с насмешливым видом взиравшую на его намокшую куртку и белые от пыли штаны, и мысленно отругал себя за наивность. Судя по всему, эта женщина не обременяла себя соблюдением приличий и не собиралась выказывать имперскому судье должного почтения!
— Я счел бесполезным обременять себя сопровождающими ради нескольких вопросов, которые намереваюсь задать вам, — чопорным тоном ответил он.
Но что это: тень ли от листвы заставила потемнеть золотистые глаза госпожи Аконит, или то была мгновенная вспышка тревоги? Мандарин так и не узнал этого, ибо она, не моргнув глазом, ответила:
— Я — вся слух, мандарин Тан. Однако позвольте прежде предложить вам чашку чая, чтобы не говорили потом, будто бродяга пренебрегает правилами гостеприимства, — добавила она с легкой иронией во взоре, едва различимой в зеленом сумраке сада.
Она положила на подоконник трех мертвых гекконов, которых держала в руках, и принесла коричневый глиняный чайник. Затем, разлив дымящийся напиток в две простые чашки, она протянула одну из них судье и уставилась на него своими янтарными глазами.
— Меня привело к вам дело о потерпевшей крушение джонке, — начал судья, поднеся чашку к губам. — Вы уверяли меня, что две утонувшие на ней женщины были больны.
— Совершенно верно, когда они вернулись после своих скитаний, у них была лихорадка, как я вам уже поясняла. Что еще вам хотелось бы знать?
— Чем именно были они больны? И существовала ли действительно реальная угроза эпидемии, раз вы так поспешно отправили их на остров Могил?
— Сбежав из тюрьмы, эти женщины, должно быть, скитались по болотистой местности, поскольку на их теле было множество комариных укусов. А комары часто становятся разносчиками болезней, которые быстро распространяются среди населения, проживающего в нездоровых условиях. Вам должно быть известно, что бараки, в которых живут заключенные, мало напоминают княжеские чертоги.
Мандарин раздавил ногтем пузатую букашку и с равнодушным видом заметил:
— Всего лишь комариные укусы? Я-то думал, что погибшие заразились чем-то ужасным, вроде проказы, со всякими желваками и другими поражениями кожи.
— Нет, никаких желваков не было, — твердо сказала молодая женщина, холодно глядя на мандарина. — Однако их трясла лихорадка, и я побоялась худшего.
— Что ж, это все, что я хотел выяснить. Впрочем, вам должны быть хорошо известны болезни ваших подопечных: насколько я вижу, вы отлично разбираетесь в традиционной медицине.
Отхлебнув чая, в котором смешались ароматы трех видов орехов, мандарин подбородком указал на лежащих на подоконнике гекконов. Госпожа Аконит с явным облегчением ответила:
— Сушеные ящерицы, предварительно освобожденные от голов и кожи, широко известны как средство от кровохарканья, кроме того, их мясо, вкусное и ароматное, прекрасно сочетается с рисовой похлебкой. Знание природы позволяет лечить гораздо больше болезней, чем вы можете себе представить. Например, желтобрюхие сколопендры, если их вымочить в спирте, служат прекрасным противоядием от змеиных укусов, а корень ревеня хорош при лечении заболеваний мочевого пузыря.
Подойдя к горшку с ярко-розовыми Bletilla striata, мандарин Тан спросил с заинтересованным видом:
