Марина Серова - Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник)
С Сашей Желтковым мы виделись, можно сказать, совсем недавно, двух лет не прошло. Занесло меня тогда на какое-то жутко культурное мероприятие. Не помню, что это было, то ли концерт знаменитого пианиста, то ли открытие конкурса вокалистов, но что-то очень музыкальное и очень престижное, так что собрался весь тарасовский бомонд. Там мы с Сашей и встретились. Он узнал меня сразу, а я его только тогда, когда ко мне с радостным воплем кинулся статный мужчина в смокинге и галстуке-бабочке, похожий на молодого Ширвиндта. И нисколько не похожий на того худенького, вертлявого пацана, которого мы всем двором прятали от строгой мамы, бдительно следившей, чтобы ее юное дарование больше играло на фортепиано, а не в дворовые игры. Но галстук-бабочку мама цепляла ему на шею уже тогда.
Сашка, единственный в нашем дворе, ходил в музыкальную школу и, по слухам, числился в подающих надежды. Парень он был хороший, не задавался, не вредничал и не ябедничал, так что мы все относились к его несчастью с пониманием. В конце концов, с каждым такое может случиться. Нам повезло, ему нет. Мы искренне сочувствовали Саше и в какой-то мере опекали его. Даже кличку ему дали не Музыкант, как можно было ожидать, а вполне приличную и ласковую – Цыпленок. Этакое несложное производное от фамилии.
Забавно, но учиться в музыкальной школе Сашке нравилось. И нравилось играть на пианино. Летом он даже устраивал для нас концерты: открывал окно и балконную дверь и играл, а мы сидели на лавочке и слушали. Но не меньше ему нравилось носиться с нами по двору, искать приключений на ближней стройке или просто тихо-мирно кидать мячик «в вышибалы». И всегда в самый интересный момент этих наших занятий появлялась его грозная мама.
Она никогда не звала его с балкона – считала неприличным голосить на всю улицу. Поэтому спускалась и с независимым видом начинала прогуливаться, осматривая укромные уголки обширного двора. Сашина мама была высокой, стройной и всегда носила солнцезащитные очки. Выглядела она очень величественно, как и должна выглядеть мама ребенка, который учится в музыкальной школе и умеет играть на пианино.
Заметив ее, Сашка тут же находил ближайшее укрытие – годились и густой куст, и случайно заехавшая во двор машина, и куча кирпичей, приготовленная кем-то для дачи. А мы дружно смыкали ряды и фальшивыми честными голосами убеждали Сашину маму, что он только что был здесь и куда-то побежал, вроде за угол, а может, домой… Она делала вид, что верит нам, и продолжала искать. Всегда, между прочим, находила. Закончились эти развеселые прятки, доставлявшие нам громадное удовольствие, очень обыденно и даже скучно: родители купили Сашке часы. Теперь, когда он шел гулять, ему устанавливалось время возвращения.
После того как наша семья переехала в другой район, я потеряла Сашу из виду. Доходили слухи, что в конце концов он предпочел административную карьеру музыкальной. От общих знакомых я слышала, что он работал в городской администрации, что-то там такое делал с культурой.
И вот – встреча на музыкальной тусовке. Мы с энтузиазмом пообнимались, похлопали друг друга по плечам. Потом друг детства ошарашил меня диким вопросом:
– Танька, ты случайно не знаешь, где можно на халяву срубить пару мешков цемента?
А через минуту, очевидно, приняв мое растерянное молчание за напряженную работу мысли, добавил:
– Ну пусть не совсем на халяву, но хотя бы за полцены!
К тому времени я уже ушла из прокуратуры и открыла «свой бизнес». Поэтому, с небрежной гордостью вручая Саше визитку, где аккуратным курсивом значилось «Иванова Татьяна Александровна – частный детектив», веско произнесла:
– Вот когда у тебя, дорогуша, сопрут этот цемент, милости прошу ко мне. Только учти, работаю я по мировым расценкам, с учетом последних данных с нью-йоркской и гонконгской бирж.
Сашка, немного растерявшись, взял мою визитку и тоже сунул мне в руку картонный прямоугольничек. Его карточка была побогаче, с золотыми буквами и голографическим значком. Из нее я узнала, что Желтков Александр Викторович ныне является директором Тарасовской областной филармонии. На обратной стороне та же информация излагалась по-английски. Я поздравила Сашку с достижением столь серьезного поста, но он только горестно махнул рукой.
– Два месяца, как дела принял, а крыша уже в пути. Кстати, о крыше: ты не в курсе, в какой стройфирме можно нанять кровельщиков подешевле, а лучше на халяву?
Пришлось напомнить, что ремонт крыш тоже не входит в сферу интересов частного детектива. После этого разговор вернулся к детским воспоминаниям, но ненадолго. Через пару минут Сашка указал мне на полную даму, увешанную бусами и цепочками, словно девчонка, дорвавшаяся до маминой шкатулки.
– Извини, Танька, мне обязательно надо с ней пообщаться!
– А что ты из нее можешь выдоить? – заинтересовалась я.
– Не груби, это великая женщина. Одно движение ее мизинца – и в фойе новый паркет!
И он двинулся очаровывать великую паркетчицу. В тот вечер я еще несколько раз видела его – он, улыбаясь и солидно кивая головой, беседовал с каким-то невысоким чернобородым мужчиной, потом, взяв под ручку, отвел в сторонку здоровенного парня лет тридцати, больше смахивающего на гоблина, чем на любителя музыки, и долго ему что-то втолковывал. Одним словом, трудился в поте лица. Не то чтобы мне стало его жаль, но я бы такой работы не выдержала, честно!
С тех пор мы не встречались. Так что же случилось такого, что Сашка позвонил мне, причем явно не как другу детства? Может, у него действительно цемент сперли?
* * *Сашка поджидал на улице, у дверей филармонии.
– Таня, как хорошо, что ты приехала! – Он вцепился в мою руку, словно боялся, что я немедленно поверну обратно. – Пойдем в мой кабинет, там никто мешать не будет, поговорим.
Кабинет у него был средней паршивости. Аккуратный, чистый, явно недавно отремонтированный, но отнюдь не богатый. Несколько цветных афиш на стенах. Мебель того самого типа, который Остап Бендер в свое время определил, как «гей, славяне!». И ничего внушающего трепет, солидного, директорского.
– Ты садись, Танюша, садись, – Саша старательно запихал меня в потертое креслице. – Чаю, может быть, хочешь, так я сейчас распоряжусь.
Н-да, если эта суета будет продолжаться, не скоро мы доберемся до проблемы, которая так тревожит господина директора. Придется применить строгость в сочетании с запрещенным приемом.
– Ша, Цыпочка, – вспомнила я счастливое детство. – Я уже села. А чай я в это время не пью. Поговорим о деле.
– Ты что, Танька, обалдела, – нервно оглянулся он. – Тише ори, не дай бог, кто услышит!
– А ты перестань дергаться. Чего позвал, случилось что-нибудь?
– В том-то и дело, что случилось… Дирижера у нас убили, Танечка.
– Какого дирижера?
– Дирижера нашего камерного оркестра. Мы его вчера похоронили.
Интересно, оказывается, убивают и дирижеров камерных филармонических оркестров. Новое явление в нашем непредсказуемом криминальном мире. Но этих-то за что? Из профессионального любопытства я спросила:
– Занимался политикой, бизнесом?
– Ничем он не занимался, только дирижировал.
– Большой карточный долг?
– Да не играл он в карты!
– Чей-то ревнивый муж?
– Что ты! Мужику под шестьдесят… С женой он давным-давно развелся, но никаких таких связей у него не было.
Стандартные поводы для убийства я перечислила, так что оставались только случаи непредсказуемые, в которых любая фантазия бессильна. И я перестала гадать.
– За что же его тогда?
– Не знаю. Просто так. Убили прямо в кабинете.
– Саша, просто так людей не убивают, – просветила я этого наивного деятеля от культуры. – Если человека убили, значит, он кому-нибудь мешал. Так кому не нравился ваш дирижер?
– Откровенно говоря, – Саша грустно посмотрел на меня, – он не нравился почти всем. Даже мне. Но из-за этого ведь не убивают. А оркестр теперь остался без руководителя.
– Э-э… Сочувствую… прими мои соболезнования… – честно, я просто не знала, что еще ему сказать. – Саш, а меня-то ты зачем позвал? Хочешь, чтобы я отправила венок на его могилу?
– Что ты, – встрепенулся он, – зачем венок, не надо… Таня, ты найди того, кто его убил, а? Понимаешь, самое кошмарное, что это, похоже, кто-то из наших, из оркестра. Представляешь, какая там сейчас обстановка, они все смотрят друг на друга и думают… Таня, найди убийцу! Ты же умеешь!
Честно говоря, от такой наивности я онемела. Как, интересно, он вообще представляет себе нашу работу? Сейчас он даст мне список оркестрантов, и я должна буду ткнуть пальцем в убийцу?
– Сердце мое, – я взяла себя в руки и решила не говорить Сашке все, что я о нем в данный момент думаю. – Боюсь, ты упускаешь из виду пару очень важных моментов. Во-первых, не думаю, что ошибусь, если предположу, что дело об убийстве вашего дирижера уже некоторым образом расследует милиция, так?
