Марина Серова - Карамельные сны
Дальше все продолжалось в том же стиле плохого анекдота. Один из патрулей остановил проезжавший мимо голубой «Бентли», и за рулем сидел… господин Попов. Когда ничего не понимающего мужчину привели и представили «ограбленной девушке», он, конечно, от всего отрекся и с готовностью дал осмотреть свою машину плюс карманы дорогого пальто.
— Ошибочка вышла, товарищ… — виновато сказал милиционер, возвращая господину Попову права и паспорт. — Хотели преступника по горячим следам задержать, и не получилось, только вам неприятности доставили. Вы уж извините.
— Ничего, — с интересом разглядывая Валеру, отозвался господин Попов. — Девушку жалко, что и говорить. Сильно ее обидели. Садись, красавица, в мою машину, — предложил он гостеприимно. — Довезу, куда скажешь. В таком виде по улицам тебе ходить нельзя, особенно в вечернее время. Опять что-нибудь скверное может сделаться!
Один из милиционеров галантно подсадил Валеру в «Бентли», другой захлопнул за ним дверь. Они были довольны, что быстро разделались с ситуацией: и жертве помогли, и ошибочно задержанного «клиента» не разозлили. А в Валериной голове тем временем лихорадочно вертелась мысль: что делать, что делать? Какой адрес назвать и куда потом деваться?
Все решилось до смешного просто. Проехав не более трех кварталов, господин Попов остановил машину, повернулся к Валере, пристально глянул ему в глаза, засмеялся и положил руку на колено…
— В общем, Гога сразу понял, кто я такой и что к чему, — довольно мурлыкал Валера. — В отличие от этих дураков-милиционеров, у него был большой опыт… И он был эстет. Не какой-нибудь, прошу прощения за технический термин, педераст, а настоящий эстет, который знает и ценит прекрасное!
— Это ты, что ли, прекрасное? — не выдержала я.
Вместо ответа Валера грациозно повернулся ко мне и продемонстрировал себя в профиль и анфас, будто именно это зрелище должно окончательно убедить меня в том, что он — нечто Прекрасное с большой буквы П, и никаких сомнений в этом у всего прогрессивного человечества быть не может. А потом продолжил как ни в чем не бывало:
— Гога научил меня всему, что я знаю… и умею. И всячески меня оберегал от земных забот. Даже сам к жене моей съездил, забрал у нее мои документы, хорошо заплатил ей, чтоб молчала и всем говорила, что мы в разводе, и я уехал. И здесь, в поселке, представлял меня своей любимой женщиной. Ах, Гога! Гога! — застонал Валера. — Я так плакала, так плакала, когда узнала, что он умер! И решила установить на его могиле большой-большой памятник. И написать на нем: «Он был тем, о ком мечтает любая женщина».
— Стоп! А вот теперь мы подошли к самому главному. Когда ты узнал… — (Черт, а как же к нему обращаться? Как к мужчине или как к женщине? Ведь он даже сам путается в этом вопросе!) — Когда вы узнали, что Гога умер? Кто вам сообщил?
— Мама дорогая, это было так ужасно! Вчера. Вечером. Я же собиралась спать. Приоделась так… сексуально… Жду Гогу. Как вдруг звонят! По телефону. Говорят — у нас для вас ужасная новость… Ваш друг умер. Как умер, почему умер?! У меня истерика. Там говорят — успокойтесь. Хотите приеду, расскажу подробности, вместе решим, что вам делать дальше? Конечно, хочу, еще бы не хотеть! Тогда, говорят там, в трубке, закажите мне пропуск. На имя Иванова Ивана Ивановича. Я спрашиваю — это шутка? В смысле, Иванов Иван Иванович. Мне отвечают — нет, это реальное лицо, это я, и я приеду…
Валера позвонил охране и на правах старожила поселка дал охране указание пропустить к нему в коттедж посетителя, который предъявит документы на Ивана Ивановича Иванова.
Не прошло и часа, как посетитель явился. Высокий худощавый человек в черной куртке и шапке. Валера пригласил его наверх, сел на тахту и приготовился слушать ужасный рассказ о том, как и почему он в одночасье стал сиротой. Но вместо того чтобы представить безутешной девице полный отчет, человек в черной куртке вдруг, не говоря ни слова, размахнулся и оглушил Валеру крепким ударом кулака в висок!
— Мама дорогая… — вздохнул Валера.
Очнулся несчастный юноша лишь через несколько часов, связанный по рукам и ногам, с залепленным ртом да еще и под целой грудой тряпья. В таком положении он находился почти целые сутки. Несколько раз терял сознание. Чуть не сошел с ума от жажды и страха. И неизвестно, чем бы это все закончилось, не подоспей я вовремя…
— Секундочку! Я правильно поняла, что неизвестный в черной куртке не задал вам ни одного вопроса? То есть совсем ни одного?
— Мама дорогая! Да он даже имени моего не спросил!
— А в доме ничего не пропало?
— Откуда же мне знать?
— Попрошу вас спуститься вниз и внимательно осмотреть комнаты.
Валера послушно встал, одернул подол, поправил застрявшие в ягодицах трусики и побрел вниз по лестнице.
Осмотр он производил тщательно — на обход ушло не менее часа. И все же результат был неутешительным.
— Нет. Все на месте. Даже деньги из сейфа не взяли, а там код очень несложный, и дверцу в два счета можно вскрыть. Я сколько раз Гоге говорила!
— Вы уверены, что ничего не пропало?
— Ой, да конечно, мама миа!
Следствие зашло в тупик. Преступник, рискуя в любой момент быть пойманным или разоблаченным, всеми правдами и неправдами пробирается в особняк бывшего вице-президента «Галактики» господина Попова, прекрасно зная, что самого Попова в это время дома нет и быть не может — и что, все это он проделывает только для того, чтобы треснуть по башке некое существо среднего рода? Версию, согласно которой наш преступник просто ненавидит трансвеститов и в свободное от преступлений время с ними борется, конечно, можно представить, но с трудом. Нет, тут что-то другое.
— Мне кажется, Валерий, вы все же что-то пропустили. Поэтому у меня будет к вам еще одна просьба: позвонить охране и спросить, что было в руках у Ивана Ивановича Иванова, когда он после визита к вам покидал дачный поселок.
— Прямо сейчас позвонить?
— Конечно.
— Да, но… — Валера вдруг нервно оглянулся и привстал. — Но телефона-то нет… мама миа!
— Телефона?
— Ну да, радиотрубки — знаешь, такая, без проводов? Очень модерновая трубочка, с автоответчиком. Дизайнерская. Под палисандровое дерево.
— Она что, все время находилась в этой комнате?
— Ну когда в этой, когда внизу — где нужна, там и находилась. Ой, жалко! Мобильник — это совсем не то. Гога вообще мобильники не любил, боялся их, говорил, излучение от сотовых трубок вызывает рак мозга… Он по городскому телефону больше говорил. Блин, да куда ж она делась, трубка?
Ясно было, куда она делась. И ясно было теперь, зачем сюда приходил преступник…
Глава 8
«Итак, сомнений почти не осталось — убийцу в черной куртке нанял господин Попов. Это легко вычисляется именно из-за пропажи телефонной трубки: Попов недолюбливал мобильники, предпочитал стационарный телефон, а стационарный телефон у него был с автоответчиком… Заказчик и наемный убийца несколько раз вели какие-то телефонные разговоры. Чтобы обезопасить себя и, кто знает, может быть, и для того, чтобы создать базу для дальнейшего шантажа (дескать, „этот человек у меня на крючке!“), Гога кое-какие разговоры на автоответчик записал. И убийца это вычислил, что несложно… Поэтому он и явился в дом нанимателя — забрать опасную улику».
Я думала об этом все время, пока ехала от Жасминного обратно в город.
Все было именно так, сомнений нет. Но случай с пропажей телефона — едва ли не единственный, который понятен от начала и до конца. За моей спиной громоздились вопросы, ответа на которые не было: кто же этот убийца в черной куртке? Он убил Гогу? Или не он? За что или почему? Зачем он подбрасывает кукол?
Ох, просто голова кругом…
Ладно, раз ответов нет, продолжим собирать информацию. Мне давно уже пора ехать в ГУИН — Главное управление исполнения наказаний. Очень интересная конторка, отвечающая за тюрьмы и лагеря, за содержание зэков, за их поведение и, разумеется, за исправление… Хотя вряд ли кто-нибудь когда-нибудь видел зэка, которого исправили бы именно лагерь или тюрьма.
Но сейчас дело было не в этом. В управлении ГУИН по нашей области меня ждал старинный знакомый, когда-то сослуживец, а теперь начальник картотеки зэков полковник Антон Иванович Караваев. Хороший дядька, только слегка отупевший и раздобревший на этой своей непыльной службе; а ведь я еще помню его вполне подтянутым и добрым воякой! Он был старше меня на добрый четвертак, но отношения у нас были вполне дружеские.
Вот и сейчас, как только я, пройдя многоступенчатые проверки на постах, открыла дверь в его кабинет, Антон Иванович грузно поднялся со стула и пошел на меня, здоровый, как кит, широко расставив руки:
— Же-енечка! Милая ты моя! Сколько лет, сколько зим! И как всегда без предупреждения!
