Марина Серова - Моя дорогая служанка
– С чего ты это взяла?
– Я думаю, дело было так: в тот день, после отца и сына Удовиченко, к Карине пришел братец. Хотел, так сказать, проведать сестру. Именно он и был тем третьим, кто пришил ее. Они поругались, потому что он отнимал у нее деньги, причем делал это постоянно. Она решила припугнуть его оружием, а он его отнял и им же и грохнул сестренку. Пистолет унес, поэтому его и не нашли на месте преступления, а потом он, вероятно, что-то не поделил с подельником, и тот пристрелил его самого… А пистолет забрал как трофей… Что ты на меня так смотришь?
Андрей действительно смотрел на меня с большим интересом:
– Тебе бы, мать, книжки писать! Детективы. Или фантастику. Нет, правда, такой талант пропадает! Можно сказать, ни за грош…
– Хорошо, насчет книжек я подумаю на досуге, а что тебя не устраивает в моей версии?
– Способ убийства, – вздохнул Мельников.
– В смысле?
– Овсепяна этого пырнули ножом. В печень.
Андрей достал из папки еще одну фотографию, где труп лежал уже перевернутым, и было четко видно: в боку у парня торчит нож, вокруг него на рубашке – огромное темное пятно. «Да, – подумала я, – промашка вышла. А такая красивая была версия – просто картинка!»
– Жалко, – сказала я машинально.
– А мне таких – нет! Сам виноват. Как говорится, чем боролся, на то и напоролся. Точнее, чем грабил, на то и… Ты знаешь, последние две жертвы нападения до сих пор лежат в больнице с черепно-мозговыми. Так-то! Нет, я всегда говорил: того, кто сидит за грабеж, выпускать бесполезно, сто шестьдесят первая, она же пожизненная, от нее, как от привычки курить, хрен избавишься!
– Это дело что, тоже на тебя повесили? – спросила я.
– А то на кого же! Я у начальника отдела уже давно вместо вешалки: вали все, что вздумается!
– Андрюш, а дело домработницы?
– Ну, тут более или менее все определилось. Завтра задержим мадам Удовиченко… Твои наводки мы проверили: и девушка-продавщица из ее магазина, и соседка сверху подтвердили то, о чем ты мне рассказала. Была дамочка возле дома нашей убитой, была, и именно в то самое время, когда произошло преступление! Так что задержим…
Кто бы сомневался!
– Андрюш, а у меня есть еще одна версия.
– Давай! – Мельников отодвинул от себя пустую тарелку и потер руки.
– Тот самый мальчик Женя, которого вы изволили недавно освободить, до того, как начал спать с домработницей, встречался со своей одногруппницей девочкой Мариной. У них была любовь на первом курсе. А потом он ее взял и бросил, потому что…
– Не старайся, мать, – перебил меня Мельников, – мы ее алиби проверили: там все железно.
Я просто опешила:
– Когда это вы успели?
– А ты что думаешь, мы у себя в отделе только чаи гоняем? Нет, эту версию я рассматривал параллельно с версией мальчика Жени. Как только его взяли, так и бывшая подружка его всплыла…
– А про нее ты откуда узнал?
– Ребята из группы просветили. Дружили, мол, на первом курсе, ходили везде за ручку, как школьники, на всех парах вместе сидели. На институтские дискотеки тоже ходили, так что все про их любовь знали. Потом совершенно неожиданно перестали… Ну я и проверил на всякий случай. Но девочка Марина весь вечер была дома с родителями и сестрой и никуда не отлучалась, даже в магазин за хлебом не ходила. Подруга, которая звонила ей ровно в шесть часов и минут сорок провисела на телефоне, тоже это подтвердила. Так что… – Андрей развел руками.
«Еще одна версия долой», – подумала я. Круг вокруг мадам Удовиченко сжимается. Завтра Андрей ее задержит и будет прав: из всех подозреваемых она самая подозреваемая. Подозреваемее вообще никого, считай, не осталось. Хотя почему никого?
– Андрюш, а если это все-таки братец-уголовник? Грохнул сестру, пистолет унес, а потом уже его самого подельники того…
– Тогда почему его никто не видел? Я имею в виду соседей. Удовиченко-старшего видели, Удовиченко-младшего видели, даже Удовиченко-мадам видели, как она ни пряталась за овощным ларьком. А вот братца – ну, никто! Он что, человек-невидимка? Как он сумел мимо бабушек-соседушек просочиться незамеченным?
Я помолчала. Этого я действительно не знала, даже не думала об этом до сего момента.
– Но все-таки вы проверьте эту версию, – попросила я друга, – так, на всякий случай. Вдруг его пальчики нарисуются где-нибудь в квартире или кто-то из соседей его видел? Вы ведь не всех жильцов дома опрашивали. У вас теперь вон его фотография имеется…
– Да проверим, мать, обязательно проверим. Хотя я сомневаюсь, чтобы он бывал у нее. Да и зачем убивать сестру, с которой можно деньги тянуть? Мне кажется, у дамочки мотивчик был посерьезнее.
– Когда ты собираешься ее задержать? – спросила я.
– Завтра, прямо с утра. А что?
– Андрюш, а можешь ты немного подождать?
– В каком смысле подождать? – насторожился он.
– Не задерживать ее… пока. А немного подождать…
– Немного – это сколько? Уточните, пожалуйста, Татьяна Александровна. Неделю? Две?..
– Ну, зачем так много? Задержи ее ближе к обеду. Не прямо с утра пораньше, а чуть-чуть… попозже. А еще было бы лучше, если бы вы вообще не приезжали к ней в магазин: все-таки ее девочки увидят, как их хозяйку уводят дяденьки милиционеры… Ой, извини! Господа полицейские.
– Я могу вызвать ее в отделение, – сказал Мельников, подумав.
– Это было бы лучше всего!
– И что тебе это даст? Я имею в виду отсрочку задержания.
– Я хочу заехать к Маргарите Игоревне в магазин и поговорить с ней, кое-что уточнить…
– Поговорить о чем?
– У меня есть к ней несколько вопросов…
– Слушай, мать! Тебя что, наняли, чтобы ее оправдать? Может, тебе и деньги заплатили?
– Нет, пока никто не нанял, но я уверена: как только ее задержат, ее родственники позвонят мне…
– Вот когда позвонят, тогда и будешь копаться в этом деле. А сейчас… ешь вон голубцы! А то я, понимаешь, уже все умял, а ты больше говоришь, чем ложкой работаешь.
– Андрюш, пожалуйста, ну, для меня!.. Хочешь, я тебе еще голубцов подложу? Не хочешь?.. А пиццу разогреть? Не надо?.. Чем бы еще тебя попробовать подкупить, неподкупный ты наш?.. Андрюша, ну, пожалуйста, задержи ее хотя бы часов в одиннадцать. Чего ты боишься, она же не сбежит!
– А вдруг?
– Куда ей бежать?! У нее семья, магазин, старенькая мама…
Мельников милостиво махнул рукой:
– Ладно, сегодня позвоню ей и вызову к себе, назначу часов на двенадцать. Устроит тебя такое?
– Еще как устроит, Андрюшенька! Спасибо тебе, дорогой!
– Но смотри, мать. Иду тебе навстречу исключительно ради тебя! Только зря ты это все, Тань. Ну, что тебе даст разговор с ней? Всех Удовиченков уже перетрясли, как старый шкаф с барахлом. Что ты надеешься от нее услышать?
– Хотела бы я сама это знать!
– Вот видишь! Сама не знаешь, чего хочешь… И вообще, слишком уж ты у нас сердобольная. Тебе впору не частным сыщиком, а адвокатом работать: все тебя тянет защищать… Наливай лучше чай, а то сидим, понимаешь, насухо… Пить же хочется!
Я встала и принялась заваривать чай. Мельников между тем продолжал поучать меня:
– И вообще, мать, что ты ухватилась за это дело, как инвалид за костыли? Съезди куда-нибудь отдохнуть, например, в Турцию или Грецию. Развейся. Сделай себе наколку где-нибудь на по… пониже спины или интимный пирсинг. Сейчас это модно…
– А схлопотать не боишься?
– А что я тебе такого обидного сказал? Я тебе даю хороший совет, как отвлечься и отдохнуть с пользой…
– Вот сам сначала сделай пирсинг в каком-нибудь интересном месте, потом отвлекись и смотайся куда-нибудь подальше вместе со своим пирсингом. Советы он здесь раздает! Тоже мне, советник юстиции…
– Ладно, мать, с тобой что, пошутить нельзя?
– Знаешь, этот твой ментовской юмор…
– Не ментовской, а пентовской, потому как мы теперь не менты, а пенты.
– С чем тебя и поздравляю, пент!
После ухода Андрея я начала убирать со стола, а в голову поневоле лезли мысли все о том же. Значит, пункт «алиби Марины» из моего списка можно вычеркнуть. С одной стороны, это хорошо: мне совсем не хотелось впутывать в такое дело примерную девочку – студентку, спортсменку, комсомолку… Но, с другой – для Маргариты Игоревны теперь все плохо: поскольку другие претенденты на звание убийцы отпали, она осталась практически одна. А это значит, что ребята из Андрюшиного отделения вцепятся в нее бульдожьей хваткой.
Хотя нет, почему одна? Я же попросила проверить версию причастности к убийству братца-уголовничка.
А для меня остается одно, самое важное на данный момент дело: завтра прямо с утра еду в магазин Маргариты Игоревны и пробую разговорить ее. Она должна, должна мне рассказать, зачем приезжала к дому Карины и что вообще от нее хотела.
На другой день я встала довольно рано. Когда открыла глаза, было еще только начало восьмого. Я понежилась некоторое время в постели, стараясь ухватить ускользающий от меня сон, потом все-таки встала и взялась за гантели. Надо поддерживать форму, иначе не успеешь заметить, как лишние килограммы прочно засядут в теле, причем в самых неподходящих местах.
