Владимир Кашин - По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5)
Солнце, разгораясь, пробивало лучами-стрелами кроны старой липы и высокой усохшей вербы около калитки; в запущенном саду повеселело.
Подняв голову, миссис Томсон увидела молодого человека, который заглядывал во двор. За оградой стояла женщина с ребенком на руках. Они, очевидно, не отваживались войти.
- Тася, - сказала Кэтрин, - к тебе, кажется, гости.
Таисия Григорьевна взглянула в сторону переулка и не поверила своим глазам.
- О! - вырвалось у нее.
Люди по ту сторону калитки как будто ждали приглашения.
- Тася, - повторила миссис Томсон, и в голосе ее прозвучало удивление.
- Олесь, сын Бориса... - Таисия Григорьевна произнесла это безразличным тоном, лицо осталось, как и до этого, невозмутимым.
- Бориса Сергеевича?
Теперь Кэтрин с интересом посмотрела на незнакомцев.
- А почему они не заходят?
Таисия Григорьевна пожала плечами, ничем не проявляя желания подняться навстречу.
Не останавливая вязания, миссис Томсон внимательно следила за калиткой. Она скрипнула - мужчина и женщина решительно вошли во двор. Впереди шел сын Бориса Сергеевича - невысокий, крепко сколоченный молодой человек с густым чубом, который при каждом шаге падал на глаза. От него не отставала белокурая женщина с мальчиком лет трех на руках.
Они приблизились и хором сказали: "Добрый день".
Миссис Томсон кивнула в ответ.
Таисия Григорьевна продолжала невозмутимо смотреть на гостей, будто не видя их. Только после минуты молчанья глухо произнесла: "Здравствуйте".
- Вот что, - начал Олесь, движением головы отбросив с глаз волосы. Он поставил ногу на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. - Я о даче. Обвел взглядом вокруг, словно говоря, о какой даче идет речь. - Вы знаете, что после смерти отца она принадлежит мне?..
Таисия Григорьевна продолжала молчать.
Ребенок вырывался из рук матери, она не пускала его на землю, успокаивала.
- Согласно закону, через шесть месяцев я становлюсь здесь хозяином, продолжал молодой Залищук.
Эти слова наконец дошли до сознания Таисии Григорьевны.
- Как это можно?! - вскрикнула она. - Я тут двенадцать лет живу... Это все, что у меня осталось! Так нельзя, Олесь Борисович...
- Дачу отец построил, когда вас еще и в помине не было...
- Я была женой вашего отца, - слезы набежали на печальные глаза Таисии Григорьевны.
- Женой была моя мать, - ответил Олесь. - Она с ним и наживала эту дачу. Если бы она не умерла, то и унаследовала бы ее. А раз ее нет, единственный наследник я.
- И вот он тоже наследник, - решительно добавила молодая женщина, показывая на мальчика.
- Конечно. И наш Степанко, когда-нибудь... Как говорят, наследственность поколений. - Олесь положил руку на головку ребенка.
- Давайте хотя бы поделим ее... Если вы претендуете... Я так привыкла здесь. И я все-таки была женой вашего отца, заботилась о нем, ухаживала, мне хотя бы половина дачи тоже принадлежит... - Таисия Григорьевна тихо заплакала.
- А что тут делить, - буркнул молодой Залищук. - Вы для нас человек посторонний. Жить вместе на этой даче нам не подходит.
- Чужой человек, - подчеркнула молодая женщина.
- Тогда, может, я вам верну половину ее стоимости. Вы только подождите немного. У меня есть друзья в театре, и завод Бориса Сергеевича поможет... Завод и похоронил его за свой счет...
- Дача и нам нужна.
- Вот маленький ребенок не имеет свежего воздуха, - поддержала жена мужа, опуская на землю мальчика, который все время крутился у нее на руках.
- Да помолчи, Нина! - прикрикнул на жену Олесь. - Я вас не гоню, обратился он к Таисии Григорьевне. - Живите пока что... Мы же люди, понимаем... Но пришли, чтобы напомнить о наших правах и чтобы вы готовились переехать на свою городскую квартиру.
- В таком случае вы мне половину стоимости ее выплатите, - нашлась Таисия Григорьевна. - Нужно памятник Борису Сергеевичу поставить.
- Памятник мы и сами поставим. Не беспокойтесь, - снова вмешалась Олесева жена.
Таисия Григорьевна встала, демонстративно повернулась спиной к непрошеным гостям. Молодой Залищук отошел в сторону, и она начала подниматься вверх, в комнату.
Тем временем Степанко побежал в сад, за ним бросилась мать. Олесь тоже направился в глубь двора.
Сестры поднялись на второй этаж и из окна спальни следили, как Залищуки ходят от дерева к дереву, осматривая их.
- Твоему Борису нужно было написать завещание, - заметила Кэтрин, когда молодые люди вышли со двора и исчезли с глаз.
- Ах, - махнула рукой Таисия, - мы ни о чем таком с ним не думали.
- А нужно было, - укоризненно сказала миссис Томсон. - Человек не вечен. Я не знаю, какой тут закон наследования. Может, Борис и не имел права тебе завещать. Значит, нужно было идти в загс. Мы с Вильямом тоже ничего плохого не думали, но завещание он сделал вскоре после того, как родился Роб. Теперь я отдаю в приданое Джейн мастерскую, чтобы девочка могла объединить ее с мастерской жениха. Он - механик по пишущим машинкам. Так им легче будет бороться с конкурентами. У нас больше всего прогорают мелкие заведения. Были с Вильямом не раз на грани краха, только находчивость его и кредиты друзей по армии спасали нас.
- А что же ты оставишь сыну?
- Роб более или менее обеспечен. Он учился в Кембридже и имеет хорошую работу в каком-то военном заведении. Сейчас его специальность химия - в цене. После моей смерти получит кое-какие наши с Вильямом сбережения. А пока что пусть немного еще подождет... - Кэтрин засмеялась. - Он, правда, сердится, что я отдаю мастерскую не ему, а Джейн. Но он ее быстро промотал бы со своими друзьями. - Миссис Томсон подошла к сестре, сидевшей на кровати, стала гладить ее по спине. - Не переживай, Тася. В конце концов, проживешь и без этой дачи... А хочешь, поехали ко мне?.. Тебя здесь больше ничего не держит. А там бы немного пришла в себя.
- Как не держит? - повернула голову к сестре Таисия Григорьевна. - А могила Бориса? - У нее сошлись над переносицей брови и углубились морщины на лбу. Она думала о чем-то своем. - А как же с театром?.. Я встретила подругу из хора, она говорила с новым режиссером, и тот пообещал устроить меня в областной. Я пошла бы даже статисткой...
- Это все мечты, Тася. Как жить одной?
- А что на это скажет Джейн и твой сын?
Напоминание о детях протрезвило Кэтрин. Конечно, о таком сначала нужно посоветоваться с ними. Хотя бы с Джейн, которая здесь. Думая о детях, миссис Томсон наперед догадывалась, какой будет их ответ. Мысленно представила, как происходил бы такой разговор, например, с Джейн:
"Джейн, я пригласила тетю Тасю к нам в гости. - Миссис Томсон будто увидела, как поползли вверх тонкие брови дочери. - У нас она немного придет в себя, забудет свое горе. Новая обстановка, новые люди..."
Джейн молчит.
"И надолго?" - наконец спрашивает.
"Нет, нет", - уверяет она дочь.
"А что скажет Роб? - новый вопрос Джейн. - А все наши друзья и знакомые? А не поднимут ли нас на смех?"
Дочь поступает нечестно, это запрещенный удар: Джейн намекает на то, что когда-то и саму Кэтрин не хотели принять в свое общество приятели семьи Томсонов. А теперь, когда она привезет с собой сестру... Кэтрин сердится на Джейн за намек, но он все же производит на нее впечатление.
"Но ведь у тети Таси такое горе, она очень одинока, к тому же ей не на что жить! Сама видишь... Я думаю, что для нас лишний бифштекс на столе не такие уж и расходы".
"Ах, вот оно что! - вскрикивает Джейн. - Так ты прямо сказала бы, что хочешь ее совсем забрать, а приглашение в гости - только предлог. Интересно, где же она будет жить?"
"Если бы и в самом деле мы ее забрали, то со мной, конечно. Ведь после свадьбы ты переедешь к Генри, и твоя комната освободится?"
"А что скажет Роб? Ты с ним совсем не считаешься?"
"Если бы ты согласилась, то вдвоем мы бы его убедили".
"Да? - она видит, как Джейн оттопыривает губу; такая гримаса у нее появляется всегда, когда речь заходит о брате. - Ты думаешь, он будет разговаривать с нами на эту тему?.. - И, словно угадывая ее мысли, добавляет: - А того мужчину, друга своего детства, ты, случайно, не собираешься пригласить?.. Он, кажется, тоже одинокий..."
Этим вопросом Джейн переступает всякие границы, и миссис Томсон прекращает разговор. Хотя эта беседа с Джейн состоялась лишь в мыслях, у нее болезненно сжалось сердце. Она уже поняла, что поступила сейчас неосторожно, приглашая сестру, и обрадовалась, что та не проявила большого восторга.
А с Джейн, подумала она, происходит что-то непонятное. Здесь она стала просто невыносимой. Нервничает, что задержалась, и Генри торопит ее, это верно... Но, может, что-то еще угнетает ее душу?
- Возможно, ты права, Тася, - осторожно начала отступать миссис Томсон. - Дома и стены помогают, а на чужбине... Это я на собственной шкуре испытала... Да и разрешат ли тебе выехать с родины... Но во всяком случае, - добавила она пылко, - погостить ты приедешь! Хотя бы на какой-то месяц...
