Катя Чудакова - Белоснежка и семь клонов

Вика, не отягощенная подобными комплексами, придерживалась удобного мнения, что хорошего человека должно быть много, и умела убедить в своей правоте приглянувшихся ей мужчин. Во всяком случае, ее пышные формы отнюдь не отпугивали представителей сильного пола. При этом, всем остальным полным дамам давно были розданы ярлыки «бочек», «кадушек» и «слоних». Впрочем, как и худышкам – «жердей», «швабр» и «глистов». В ближайшем окружении Викули никогда не было незамужней дамы, которая не удостоилась бы «лестного» эпитета, красноречиво говорящего о том, что конкурировать с такой красоткой, как она, в состоянии разве что голливудские звезды. И то – не все. Некоторые из них, ничего не подозревая, награждались Викулиными эпитетами прямо на экране телевизора.

Исходя из вышесказанного, понятно, что список заказанного Викулей порадовал официанта куда больше, чем скромный заказ Алины – овощное рагу и минеральная вода.

Не отвлекаясь на посторонние мысли, Алина покорно выслушивала сплетни про московских знакомых и незнакомых, периодически кивая головой или вставляя «Да ну?» или «А я и не подозревала!». При этом, внимание ее было сосредоточено на воротах хольцевского дома.

В ресторане публики заметно прибавилось, выплыла какая-то худосочная певичка «а ля Орбакайте» и запела неожиданно приятным грудным голосом.

– Если бы ее маму звали Алла Пугачева, то у этой девушки могло быть неплохое будущее, – заметила Вика, настолько явным было ее сходство с инфантой российской эстрады.

– Слушай, а как профессор узнает нас? – вдруг вспомнила Алина об еще одном пункте их вечерней программы.

Вика, буравящая глазами компанию солидных мужчин, приземлившихся двадцать минут назад за соседним столиком, неохотно ответила:

– Я ему сказала, какая я из себя.

«Н-да, по Викулиному описанию он вряд ли ее узнает…» – подумала Алина и спросила:

– А он-то сам как выглядит, знаешь?

– Высокий, худощавый, с бородкой. В общем, выглядит, как… как профессор.

– Ну, знаешь ли, профессоров тоже не в одном инкубаторе выращивают и не клонируют, как овечек Долли. Вон смотри, мужичонка велосипед возле моей машины поставил. Тоже высокий, худощавый и с бородой. И…

Алина замерла с открытым ртом – ее двухчасовая вахта наконец-то увенчалась успехом. Открылись ворота пятнадцатого дома, и из них выплыла уже знакомая ей дама. Она, не спеша, втиснула свои увесистые телеса в маленькую машинку и включила зажигание. Медленно проезжая вдоль улицы, она задумчиво смотрела вперед. Алина, сосредоточенно вглядываясь в начавшие сгущаться сумерки, внезапно схватила салфетку и крикнула Вике:

– Ручка есть?

Продолжая смотреть в окно, она протянула руку. Через две секунды ручка оказалась на ее ладони, и она, схватив ее, записала что-то на салфетке.

– Фу! Хорошо, что успела записать. Как я сразу не сообразила?!

Алина расслабленно откинулась на спинку стула. Только теперь она заметила, что возле их столика стоит тот самый неудачный пример профессора, который припарковал свое двухколесное движущее средство возле ее машины.

– Разрешите представиться, – церемонно склонив вниз голову, он подал голос, старательно выговаривая русские слова, – Карстен Зильбербард. А вы – Вика? – обратился он к Алине.

– Нет, Вика она, – кивнула Алина на подругу, напряженно рассматривающую непонятного профессора. «Неужели я оказалась больше похожа на описания Вики самой себя?» – подумала Алина и протянула Вике авторучку.

– Простите, это моя, – мило улыбнулся профессор и протянул руку.

– Может, присядете с нами? – попыталась Алина разрядить обстановку. – Что-нибудь будете?

Карстен Зильбербард окинул их столик голодными глазами:

– Водички выпью, с вашего разрешения…

– Пожалуйста, пожалуйста! – Алина поймала взглядом официанта: – Нам еще минералки и фужер…

– Что вы, что вы! – смутился профессор. – Я допью из бутылочки, если вы не возражаете.

Алина почувствовала неловкость – похоже, у профессора не самые лучшие времена в жизни. По всему видно – человек интеллигентный и воспитанный, но… Ей стало ясно, почему он «не смог» прийти раньше – тогда ему пришлось бы угощать их, а его финансы, судя по всему, на ресторанные ужины не рассчитаны.

Да, это не мужчина Викиной мечты, хотя, по телефону он произвел на нее впечатление.

– А давайте-ка продолжим ужин у меня дома! – придумала как выпутаться из щекотливой ситуации Алина. – Подождите меня секундочку…

Она подошла к администратору, расплатилась за ужин и попросила, чтобы ей с собой упаковали несколько видов холодных закусок и сладкого. Через пять минут, груженные пакетиками со всякой вкуснятиной, они садились в машину.

Карстен с сожалением посмотрел на свой велосипед, но ничего не сказал.

– Думаю, вы можете свою машину оставить здесь, – нашлась Алина, – вдруг вам захочется выпить? Я вас отвезу потом домой. Я все равно не пью спиртного.

Вика, надув губы, не произнесла за все это время ни слова.

Развернувшись на узкой дороге, заставленной вплотную машинами, Алина вырулила прямо к дому семейства Хольц. Притормозив немного, чтобы рассмотреть табличку, она перегородила автомобилем дорогу. По закону подлости, на мертвой еще минуту назад дороге, сразу с двух сторон появились машины. Алина сдала назад и, развернувшись до конца, поехала по направлению к дому. Информация, которую она успела запечатлеть взором, подбросила в мозговую топку новых щепок: на указателе возле входа в дом фигурировали две фамилии. Получается, кроме семейства Хольц, в доме еще кто-то живет?

Глава 13

Доктор Ангела Вайс разбирала почту, прибывшую с военным курьером в «Лебенсборн». Делать ничего не хотелось, а думать – тем более.

«Господи, что за охота этим одержимым бредовыми идеями маразматикам строчить бесконечные указания, директивы, рекомендации? Лучше бы воевали как следует – завязли по уши в дерьме, а собирались за два месяца войну закончить. Второй год в России уже сидят, а конца так и не видно. Вот и ищут крайних – чем мы им можем помочь? Не младенцев же на войну отправлять! А выращивать из новорожденных скоростным методом солдат мы еще не научились!»

Ангела развеселилась, представив себе малышей из ясельной группы, внезапно выросших и превратившихся в некое подобие гигантских младенцев Гаргантюа, упакованных в солдатские мундиры и с винтовками на плечах. Хлопая белыми ресничками и пуская слюни, они нестройным детским хором кричат: «Хайль Гитлер!» и выбрасывают пухлые ручки в качестве приветствия.

Картина настолько явственно встала перед ее глазами, что Ангела, не выдержав, расхохоталась, не заметив, что дверь в ее кабинет тихонько отворилась и туда без стука вошел посетитель.

– Не вижу поводов для веселья, фрау доктор! – возле нее стоял майор Герхард Кюлер и рассматривал в упор неприступную и холодную Ангелу. Во всяком случае, неприступную для него и холодную – по отношению к нему же.

«К другим она проявляет большую снисходительность! – эта мысль крутилась в голове майора с тех пор, как он прошлой ночью, встав покурить возле окна, заметил осторожно выходящего из их дома мальчишку-студента. Он сразу понял, кого посещал юный отрок в столь красноречиво свидетельствующее о цели визита время. – Передо мной строит из себя недотрогу, даму строгих правил. У нее, видите ли, друг, и она себе не позволяет ничего такого! Конечно, такую „спину“ иметь в окружении фюрера – можно и выделываться, как хочешь! Но нет, дорогуша, ты теперь у меня на крючке! Любовничка молодого завела! Хорошо!..»

Ангела замерла на секунду, и на лице появилась ее обычная маска «снежной королевы»:

– У вас какое-то дело? Или вы просто, чтобы испортить мне настроение?

– Разве я вам порчу настроение? О! Если бы я хотел, я мог бы вам его испортить очень сильно! О-о-о-ч-чень-очень сильно, неприступная фрау доктор!

Майор Кюлер сделал акцент на слове неприступная, и у Ангелы похолодело все внутри: «Неужели этот вонючий боров о чем-то догадывается? Или видел Дитмара, когда он входил ко мне? Или, что еще хуже, – когда выходил? Черт бы побрал всех этих узколобых шпиончиков!»

Она, не обращая внимания на присутствие майора, продолжила разбор корреспонденции. Делая вид, что внимательно изучает содержание письма, Ангела напряженно думала: «Когда же он уже уберется отсюда!» Прикрыв ладошкой рот, она зевнула.

– Не выспались? – ехидно поинтересовался Герхард Кюлер.

Ангела упорно игнорировала его присутствие, продолжая внимательно изучать указание чиновника из штаба Гиммлера о тщательном отборе потенциальных производительниц генетически ценных особей и отбраковке носительниц сомнительного наследственного материала.

Она вспомнила, с какой помпой разворачивалась программа «Лебенсборн» по всей завоеванной немцами Европе. И что из этого получилось? Одна из ее студенческих подруг работала врачом в голландском «Лебенсборне», но недавно Ангела получила от нее письмо, что работы на их объекте свернуты. Дальше – никаких подробностей, понятное дело – цензура.