Мэри Райнхарт - Винтовая лестница
— Кто проникал в дом ночью, накануне убийства?
По предположению Томаса, мистер Бэйли, которого он видел на тропинке и которому принадлежит запонка.
— Почему в ночь убийства Арнольд Армстронг вернулся в дом после того, как покинул его?
Ответа нет. Может, в связи с делом, о котором упоминала Луиза.
— Кто впустил его?
Гертруда утверждает, что заперла восточную дверь. В карманах убитого на полу рядом с ним ключа не обнаружено. Следовательно, ему открыл кто-то из домашних.
— Кто прятался в прачечной?
Очевидно, человек, не знакомый с домом. Только два человека отсутствовали в доме в тот момент: Рози и Гертруда. Рози была в сторожке. Следовательно… Но обязательно ли Гертруда? Разве в прачечной не мог прятаться тот же таинственный ночной гость?
— Кто напугал Рози на аллее?
Опять-таки, возможно, ночной гость. Похоже, человек этот догадывался о том, что в сторожке пряталась Луиза. Следил ли он за ней?
— Кто прошел мимо Луизы по винтовой лестнице? Мог ли это быть Томас?
Найденный у него ключ от восточной двери указывает на такую возможность. Но что старик делал в доме ночью, если это действительно был он?
— Кто проделал дыру в стене кладовой?
На акт вандализма непохоже. Работа велась в тишине и с некоей определенной целью. Если бы только я могла догадаться о назначении зияющего провала в стене, я бы сэкономила множество нервных клеток и спасла бы мозг от переутомления!
— Почему Луиза убежала от родителей и вернулась в Саннисайд, чтобы прятаться в сторожке?
Ответа не было ни на этот, ни на все последующие вопросы.
— Почему и она, и доктор Уокер предупредили нас держаться подальше от дома?
— Кто такой Люсьен Уоллес?
— Что увидел Томас в сумерках среди деревьев перед смертью?
— Был ли Джон Бэйли сообщником покойного банкира или невинной жертвой?
— Какие серьезные причины побудили Луизу решиться выйти замуж за доктора Уокера?
Ревизоры продолжали работать с документами Торгового банка и, похоже, собирались закончить проверку не раньше чем через несколько недель. Фирма высококвалифицированных бухгалтеров, которая занималась проверкой банковских книг двумя месяцами раньше, с полной определенностью утверждала, что все до единой акции и ценные бумаги тогда были на месте. Именно после этой ревизии президент банка, который неважно себя чувствовал, отправился отдыхать в Калифорнию. Мистер Бэйли по-прежнему лежал больной в апартаментах Никербокера, и поведение Гертруды в этом отношении, как и во многих других, озадачивало меня. Девушка оставалась совершенно безразличной, категорически отказываясь обсуждать дела, связанные с Торговым банком, и, насколько мне известно, ни разу не написала возлюбленному, не съездила проведать его. Постепенно я пришла к выводу, что Гертруда вслед за всеми поверила в виновность мистера Бэйли. Хотя я сама не сомневалась в причастности последнего к ограблению банка, равнодушие Гертруды возмутило меня. Во времена моей молодости девушки не соглашались так легко с общественным мнением, обвиняющим их возлюбленных.
Но вскоре произошло событие, которое заставило меня заподозрить, что под маской апатичности Гертруда скрывает бурные переживания.
Во вторник утром следователь тщательно обыскал территорию поместья, но безрезультатно. Во второй половине дня он исчез и вернулся в Саннисайд только поздно вечером. Мистер Джемисон сказал, что завтра он уедет в город, и договорился с Хэлси и Алексом о ночных дежурствах.
В среду утром Лидди явилась ко мне с глазами, расширенными от благородного негодования. Она держала перед собой сложенный мешком черный шелковый фартук. В этот день в деревне должны были состояться похороны Томаса, и мы с Алексом срезали в оранжерее цветы на гроб старика. Для Лидди нет большего удовольствия, чем чувствовать себя несчастной и оскорбленной, и теперь глаза ее торжественно сияли, в то время как рот жалобно кривился.
— Я всегда говорила, что в этом доме прямо под нашим носом творятся разные дела, которых мы не видим.
— Я не вижу носом, — заметила я. — Что у тебя там?
Лидди решительно отодвинула в сторону полдюжины горшков с геранью и на расчищенное место высыпала содержимое фартука — пригоршню бумажных обрывков.
Алекс отступил назад, но посмотрел на Лидди с любопытством.
— Подожди минуту, Лидди, — сказала я. — Ты опять рылась в мусорной корзине в библиотеке?
Лидди уже составляла клочки бумаги в единое целое с ловкостью, приобретенной за долгие годы практики, и не обратила на мои слова никакого внимания.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, — продолжала я, прикрывая ладонью клочки бумаги, — что люди рвут письма исключительно с целью сохранить их содержание втайне?
— Если бы им нечего было стыдиться, они не обременяли бы себя лишними хлопотами, — пророчески возвестила Лидди. — Более того, в доме, где каждый день происходят странные события, я считаю себя просто обязанной просматривать корреспонденцию. Если вы не хотите читать записку, я отдам ее этому Джемисону, и, смею предположить, он не поедет в город сегодня.
Это положило конец моим колебаниям. Перед запиской, имеющей отношение к тайне, соображения морали мало значили. Лидди складывала клочки, как дети складывают цветные картинки из кубиков, и делала это с таким же азартом. Закончив, она отступила в сторону.
— «Среда, девять часов вечера. Мост», — вслух прочитала я. Затем, чувствуя на себе заинтересованный взгляд Алекса, обернулась к Лидди.
— Кто-то собирается играть в бридж[2] сегодня в девять часов вечера. Разве это касается тебя или меня?
Лидди казалась оскорбленной. Она уже открыла рот, чтобы достойно ответить мне, но я решительно сгребла обрывки бумаги и вышла из оранжереи.
— Послушай, — сказала я Лидди на улице, — с какой стати ты решила посвятить в это дело Алекса? Он не дурак. Думаешь, он поверил, что кто-то в этом доме собирается играть в бридж в девять часов вечера, о чем уведомляет партнера запиской? Полагаю, ты уже продемонстрировала находку на кухне, и теперь я лишена возможности незаметно подкрасться к мосту и посмотреть, кто там встречается, ибо к девяти часам вечера туда отправятся все слуги рядами и колоннами.
— О записке никто не знает, — застенчиво ответила Лидди. — Я нашла ее в корзине в гардеробной мисс Гертруды. Посмотрите на оборотную сторону листа.
Я перевернула несколько клочков и увидела, что это обрывки банковского депозитного бланка. Итак, этим вечером у моста Гертруда собиралась встретиться с Джоном Бэйли! А я-то думала, он болен! Подобное поведение не походило на поведение честного человека: пробираться в Саннисайд под покровом ночной тьмы, втайне от родственников невесты! Однако я решила проверить свои подозрения, отправившись вечером к мосту.
После завтрака мистер Джемисон предложил мне съездить вместе с ним в Ричфилд, и я согласилась.
— Я стал склонен больше верить истории доктора Стюарта, — сказал он. — Найденная в кармане Томаса записка с адресом подтверждает заявление доктора о том, что женщина с ребенком и женщина, ссорившаяся с Арнольдом Армстронгом, — одно и то же лицо. Похоже, Томас случайно узнал о какой-то истории, более или менее постыдной для покойного, и, верный интересам семьи, хранил ее втайне. Тогда начинает обретать смысл ваш рассказ о женщине за окном кабинета. Сейчас мы находимся ближе, чем когда-либо, хотя бы к частичному объяснению саннисайдского дела.
Уорнер отвез нас в Ричфилд на машине. По железной дороге до городка было двадцать пять миль, но мы рванули напрямик и доехали очень быстро. Прелестный крохотный городок стоял на берегу реки, и на холме в отдалении я увидела дом Мортонов, где Хэлси и Гертруда гостили до приезда в Саннисайд.
Улица Вязов была практически единственной улицей в Ричфилде, и дом номер четырнадцать мы нашли очень легко. Это был маленький белый домишко, ветхий, без намека на живописность, с низкими окнами и террасой, возвышающейся всего на фут над крохотной лужайкой. На дорожке стояла детская коляска, а у качелей на лужайке громко спорили три голосистых малыша. Их пыталась утихомирить молодая женщина с преждевременно поблекшим добрым лицом. Завидев нас, она сняла полосатый фартук и подошла.
— Добрый день, — сказала я, а Джемисон молча приподнял шляпу. — Я приехала спросить у вас насчет ребенка по имени Люсьен Уоллес.
— Очень хорошо, что вы приехали, — сказала женщина. — Мальчик, похоже, скучает. Мы надеялись, что сегодня приедет его мать.
Мистер Джемисон выступил вперед.
— Вы миссис Тэйт?
Я удивилась осведомленности следователя.
— Да, сэр.
— Миссис Тэйт, мы хотим задать вам несколько вопросов. Вероятно, в доме…
— Входите, входите, — гостеприимно сказала женщина. И скоро мы сидели в маленькой бедной гостиной, в точности похожей на тысячи других. Миссис Тэйт сидела в напряженном ожидании, сложив руки на коленях.
