Морье Дю - Трактир Ямайка

-- Вот счастье-то какое! -- заметила Мэри. -- А брату твоему не повезло. К нему, напротив, возвращается память, когда он напивается.

Лошадь замедлила ход, и девушка тряхнула вожжами.

-- Когда Джосс Мерлин один, пусть он разговаривает сам с собой, -продолжала она. -- Стенам "Ямайки" в конце концов наплевать. Но на сей раз, когда он очнулся от пьяного беспамятства и его посетили видения, рядом оказалась я.

-- И, услышав рассказ об одном таком видении, ты заперлась в своей спальне на целых четыре дня?

-- Можешь считать, что ты почти угадал, -- ответила она.

Внезапно Джем нагнулся к ней и быстро перехватил у нее вожжи.

-- Ты не смотришь, куда едешь, -- резко произнес он. -- Я, конечно, говорил, что эта лошадь никогда не спотыкается, но это не значит, что ее можно направлять на гранитный валун размером с пушечное ядро. Ну- ка, позволь мне.

Мэри откинулась назад, и править лошадью стал Джем. Она заслужила его упрек, ведь и вправду она совсем отвлеклась. Лошадь прибавила ходу и перешла на рысь.

-- И как же ты думаешь поступить? -- спросил он.

-- Еще не решила, -- ответила Мэри. -- Ведь я должна подумать, как это отразится на тете Пейшнс. Да не рассчитываешь ли ты, что я тебе все сейчас и выложу?

-- А почему бы и нет? Я ведь не защищаю Джосса.

-- Ты ему брат, и этого достаточно. Здесь много неясного, и ты как раз мог бы заполнить пробелы в этой истории.

-- Ты что же, думаешь, у меня есть время работать на брата?

-- Насколько я могла заметить, на это уходит не так много времени. А выгода большая, да и платить за товар ничего не надо. Мертвецы ведь ни о чем не расскажут, Джем Мерлин.

-- Они-то нет, да разбившиеся корабли говорят о многом, когда их выбрасывает на камни. В поисках гавани судно ищет световой сигнал. Приходилось тебе видеть, как мотылек летит на огонь свечи и обжигает крылышки? То же случается и с кораблем, если он идет навстречу ложному сигналу. Такое может произойти незамеченным один, два, может быть, три раза, но если подобное произойдет четвертый раз, поднимается шум, вся страна приходит в возбуждение, все хотят знать о причинах гибели кораблей. Мой братец потерял над собой контроль, и теперь его самого несет на скалы.

-- И ты с ним заодно?

-- Я-то? А при чем тут я? Это он сует голову в петлю. Мне случалось пользоваться его табачком, и я привозил кое-какой груз. Но скажу тебе одно, Мэри Йеллан: хочешь верь, хочешь нет, это уж твое дело -- я никогда никого не убивал. Пока, во всяком случае.

Он яростно щелкнул кнутом над головой лошади, и испуганное животное пустилось галопом.

-- Впереди, вон там, где каменистая гряда поворачивает к востоку, есть брод. Через полмили переедем на другую сторону и выберемся на Лонстонскую дорогу. До города останется миль семь. Ты еще не устала?

Мэри покачала головой.

-- В корзине под сиденьем есть хлеб и сыр, -- сообщил он, -- пара яблок и несколько груш. Скоро ты проголодаешься... Так ты думаешь, что я тоже навожу корабли на скалы и наблюдаю с берега, как тонут люди? А потом, когда вздувшиеся тела выносит на сушу, обшариваю их карманы? Да, красивая картина получается.

Было ли его негодование искренним или напускным, Мэри не знала. Но она видела, как он твердо сжал губы, а на щеках его выступили красные пятна.

-- Однако ты еще не доказал своей непричастности, -- заявила она.

Он посмотрел на нее с презрением и насмешкой, а затем рассмеялся, как над глупым ребенком. Она ощутила приступ ненависти к нему. Интуитивно Мэри догадалась, какой вопрос он ей теперь задаст, и ее бросило в жар.

-- Если ты обо мне такого мнения, почему едешь со мной в Лонстои? -спросил он.

Джем явно намеревался посмеяться над ней. Ее уклончивый ответ, невнятное бормотание дали бы ему хороший повод. Сжав зубы, Мэри решила напустить на себя веселость.

-- Ради твоих прекрасных глаз, Джем Мерлин, -- пошутила она, -исключительно поэтому.

Весело рассмеявшись, он покачал головой и снова стал насвистывать. Они вдруг сразу перешли на непринужденный, по-мальчишески приятельский тон. Смелость ее слов обезоружила Джема. Он даже не заподозрил скрывавшейся за ними слабости, которую девушка питала к нему. В тот момент они были добрыми друзьями, без всякой натянутости, идущей от различия полов.

Наконец они выехали на главную дорогу. Лошадь шла рысью, и двуколка изрядно громыхала, а позади цокали копытами две краденые. Тяжелые тучи заволокли небо; дождя пока не было, туман еще не затянул возвышавшиеся вдали холмы. Где-то слева от дороги находился Олтернан. Мэри подумала о Фрэнсисе Дейви и принялась гадать, что сказал бы он, поведай она ему все. Наверно, теперь уж он не предложил бы ей выжидать, да не был бы он ей рад, свались она ему на голову под Рождество. Тут она представила себе тихий дом викария, мирный и спокойный, а вокруг -- большой поселок, много домов, над которыми, словно страж, возвышается колокольня.

В Олтернане ее ждало тихое пристанище, само название городка звучало умиротворяюще. И голос Фрэнсиса Дейви сулил покой и забвение. В этом человеке было нечто необычное, что-то будоражащее ее воображение и вместе с тем приятное: и нарисованная им картина, и то, как он правил лошадью, и как молча, ненавязчиво угощал ее ужином. Но поразительнее всего была тишина, что царила в его комнате, лишенной какого-то ни было отпечатка его личности. Будто он был всего лишь тенью человека. Когда Мэри попыталась вызвать в памяти облик викария, он ускользал от нее, в нем не было ничего реального, человеческого. Никакого проявления мужской натуры, которая так чувствовалась в сидевшем рядом с ней Джеме. Он был как бы лишен плоти. Отчетливо вспоминались лишь его бесцветные глаза и голос, мягко звучавший в ночной тишине.

Неожиданно лошадь дернула в сторону. Громкая брань Джема прервала ее раздумья, и она задала ему вопрос наугад.

-- Здесь где-нибудь поблизости есть церковь? -- спросила она. -Несколько месяцев я прожила как язычница, и от этого мне как-то не по себе.

-- Выбирайся оттуда, черт тебя побери! -- вскричал Джем, ударив лошадь по морде. -- Ты что, хочешь, чтобы мы угодили в канаву?! Ты говоришь, церковь? Да на кой черт мне знать про церкви! Я всего-то раз и был в церкви, когда мать внесла меня туда на руках и вынесла нареченным Иеремией. Ничего не могу сказать тебе о церквях, но думаю, что они там держат золотишко под замком.

-- Кажется, в Олтернане есть церковь? -- промолвила Мэри. -- До нее от "Ямайки" можно добраться пешком. Я могла бы сходить туда завтра.

-- Лучше раздели со мной рождественский обед. Индейку предложить тебе не могу, но раздобыть гусыню можно -- у старого фермера Такета из Норт-Хилла. Он стал так плохо видеть, что не заметит пропажи.

-- Джем Мерлин, а кто викарий в Олтернане?

-- Не знаю, Мэри Йеллан, никогда раньше не якшался с попами, и вряд ли придется в дальнейшем. Чудная это порода. Знал я одного священника из Норт-Хилла, когда был еще мальцом. Он был совсем близорук и, как рассказывали, раз в воскресное богослужение перепутал бутылки и налил в чашу бренди вместо вина -- так и причащал им прихожан. В деревне прослышали про это, и, знаешь, в церковь набилось столько народу, что и колени преклонить негде было. Люди стояли вдоль стен и ждали, когда наступит их черед. Батюшка ничего не мог понять, ведь никогда в церкви не собиралось столько верующих. Взошел он на кафедру и оглядел всех -- и глаза его сияли из-под очков. Тут он и начал читать проповедь о заблудших овцах, вернувшихся в стадо. Эту историю мне поведал брат Мэтью. Он дважды подходил причаститься, а священник этого даже не заметил. Знаменитый то был день в Норт-Хилле. Доставай-ка хлеб и сыр, Мэри, а то у меня живот совсем подвело.

Мэри покачала головой и вздохнула.

-- Ты к чему-нибудь в жизни относишься серьезно? -- спросила она. -- Ты что же, никого и ничего не уважаешь?

-- Я уважаю свое нутро, -- доверительно сообщил он, -- а оно требует пищи. Ящик с припасами у меня под ногами. А ты, если считаешь себя праведницей, можешь скушать яблочко. В Библии о нем говорится, уж об этом-то я знаю.

В половине третьего они въехали в Лонстон, разгоряченные, громко и озорно пересмеиваясь. Мэри на время забыла о своих тревогах и о чувстве долга и, вопреки твердому решению, которое она приняла утром, предалась веселью, заразившись этим настроением от Джема. Вдали от мрачных стен "Ямайки" к ней вернулись свойственные ее возрасту задор и жизнерадостность. Спутник сразу же это заметил и поспешил воспользоваться такой переменой.

Мэри смеялась, потому что ей было весело, да еще Джем вовсю смешил ее. Заразительна была и сама праздничная атмосфера вокруг -- оживление, гомон, суета -- одним словом, Рождество. На улицах было полным-полно людей, магазинчики выглядели нарядными и веселыми, на мощеной площади теснились повозки, тележки, кареты... Все выглядело красочно, все было в движении. Толпы радостно возбужденных людей сгрудились у ярмарочных прилавков и киосков. Индейки и гуси яростно долбили клювами свои клетки, пытаясь выбраться на волю. Женщина в ярко-зеленой накидке, широко улыбаясь, держала на плече корзину с яблоками, такими же алыми, как ее щеки.