Андрей Троицкий - Капкан на честного лоха
Маргарита Алексеевна с раздвинутыми ногами в майке, задранной до самой шеи, неподвижно лежала на кровати, не могла пошевелить и рукой, ни ногой, словно лишилась чувств. Но она все видела, и все слышала. Сергей Сергеевич стоял перед ней в одной рубахе и медленно натягивал на себя штаны. Застегнул пуговицы ширинки, затянул ремешок, наклонился вперед, громко и внятно прошептал.
– Слышь, ты?
Маргарита Алексеевна не ответила, она прикусила нижнюю губу чуть не до крови. Показалось, если она сейчас только раскроет рот, то непременно разрыдается в голос. Сергей Сергеевич наклонился ближе.
– Слышь, что говорю? Чего молчишь?
Хозяин отвел назад руку и несильно шлепнул её ладонью по щеке. Маргарита Алексеевна зажмурила глаза.
– Я завтра вечером к тебе снова приду, – пообещал Сергей Сергеевич. – Дверь не запирай, чтобы я больше в замке не копался. Поняла? И не вздумай днем отсюда съехать. Далеко все рано не уедешь. Мне до милиции дойти ближе, чем тебе до Москвы поездом катить. Снимут на первой же станции. И посадят. Надолго посадят. На всю жизнь.
Сергей Сергеевич заправил рубаху в штаны, повернулся, бесшумными шагами дошел до порога, закрыл за собой дверь. Тишина, все звуки куда-то исчезли. Маргарита Алексеева застонала, отвернулась к стене. Кажется, каждая клеточка тела была пропитана чужой несмываемой грязью. Она даже не нашла в себе сил заплакать.
После всего этого не хотелось жить дальше.
* * *Спозаранку, едва рассвело, Соболев погрузился в пучину дел. Вчерашнее застолье в клубе прошло весело и гладко, как задумал хозяин. Члены столичной комиссии нагрузились водкой и закуской по самые гланды, даже Крылов, позабыв неприятный дневной разговор, не стал отказываться от лишней рюмки и порции икры.
Московских гостей, едва живых, Берман и ещё два офицера внутренних войск на трех машинах доставили до гостевого домика в поселке, раздели и уложили в койки. При комиссии оставили дежурить поворотливого лейтенанта Свиридова, посадив его на два ящика пива и ящик водки. Лейтенанту строго-настрого наказали не тревожить гостей, дать им выспаться хоть до обеда, затем грамотно опохмелить, досыта накормить всех членов комиссии и только после этого ненавязчиво спросить о планах на день грядущий.
Соболев и Ткаченко, имевшие огромный опыт приема разнообразных комиссий, как водится, схитрили. Проглотили по сто грамм сливочного масла, плотно поели, выпивали только в начале застолья, а потом стали филонить. Пропускали тосты, выливали водку под стол, разбавляли её водой. Короче, из-за стола поднялись почти трезвыми.
Когда члены комиссии уже храпели, Ткаченко и Соболев обсудили дела в кабинете наверху, а затем вернулись в подвал.
Аксаеву, как и было обещано, прислали с банкета выпивон и знатной закуски. Капитан успел со вкусом поужинать в присутствии измотанного непрерывным двенадцатичасовым допросом Лудника, у которого вторые сутки не было во рту и маковой росинки.
Перекурив, Аксаев снова приступил к своим любимым мерам физического воздействия. Он решил, что «слоник» окончательно доломает его подопечного. Аксаев натянул на голову Лудника резиновую маску противогаза, отвинтил фильтр и стал ладонью затыкать гофрированную трубку. Лудник, задыхаясь, корчился на стуле.
Капитан на минуту пускал кислород, а затем снова перекрывал его.
Лудник уже признался в том, что своими руками насмерть забил монтировкой милиционера Гаврилова, подписал протокол. Смысл дальнейших вопросов он перестал понимать. Конвоиры трижды приносили из туалета полные ведра и отливали терявшего сознание Лудника холодной водой. Когда в подвал спустились Ткаченко и Соболев, зэк был едва живой.
С него сняли резиновую маску, но без неё Лудник выглядел страшнее атомной войны. Лицо сделалось серо-черным, кровеносные сосуды в белках глаз полопались, Лудник смотрел на мир красными кроличьими глазами. Прочитав протокол, Соболев распорядился прекратить допрос, он похвалил Аксаева за работу и отпустил отдыхать домой. Конвоиры поволокли Лудника по коридору, заперли в «стаканчике».
Соболев в сопровождении кума снова заспешил в свой кабинет, потому что появилась срочная работа. Получасом раньше из ГУВД Москвы пришел ответ на запрос из зоны. Кроме того, местное управление внутренних дел установило личность владельца «газика» с металлическим верхом, номер которого начинался с двух восьмерок.
* * *Усевшись за столом, Соболев вслух прочитал телекс из столицы.
В бумаге сообщалось, что Маргарита Алексеевна Климова продала свою квартиру в столице несколько месяцев назад, с тех пор она не появлялась ни у своих родственников, ни у родственников мужа, находящегося в заключении. Где в настоящее время находится Климова, столичные сыщики не имеют понятия. Соболев оставил это сообщение без комментариев, начал читать ответ из местного ГУВД.
Оказывается, владелец подержанного «газика» военный пенсионер Бобков, проживающий в Сосногорске, ещё два месяца назад поместил в местной газете объявление о продаже транспортного средства. Однако желающих купить подержанную колымагу не нашлось. Бобков уже потерял последнюю надежду, решил сбросить цену чуть не вдвое, как появилась некая женщина, которая расплатилась с пенсионером, но переоформлять машину на свое имя не стала.
Довольствовалась тем, что Бобков на пишущей машинке отшлепал и подписал, не регистрируя сделку у нотариуса, доверенность на имя Юлии Павловны Кузовкиной.
Якобы женщина очень спешила, пообещала вернуться через месяц, чтобы юридически оформить продажу автомобиля. Бобков, ссылаясь на то, что страдает расстройством зрения, дал милиционерам самое общее описание Кузовкиной. На голове женщины меховая шапка, одета то ли в шубу, то ли в тулуп темно коричневого цвета. Рост средний, довольно молодая. Хотя в представлении слабовидящего пенсионера молодость понятие весьма и весьма растяжимое.
Бобков утверждает, что держал в руках паспорт Кузовкиной, но эти показания вызывают сомнения. Возможно, отставник врет, в документы он не заглядывал, думал только о том, сколько водки можно купить на вырученную от продажи машины сумму. Получил деньги, сказал «до свидания» и стал собираться в магазин.
Узнать правду не дано, Бобков это вам не рецидивист Лудник. Пенсионеру отставнику «слоника» не сделаешь, его не допросишь в подвале с пристрастием. А жаль. Очень жаль.
И вот ещё одно сообщение из местной милиции. Некий гражданин Смуров сегодняшним утром наткнулся на ещё теплые головешки костра возле одного из болот, это в десяти километрах от деревни Прошкино. Пошарив по округе, Смуров нашел две головы от воблы, разнесенную ветром рыбью чешую, на мягком грунте многочисленные следы сапог. Вернувшись в деревню днем, он проявил бдительность, сообщил о своей находке участковому инспектору, а тот передал информацию наверх, в районное управление внутренних дел.
Копни глубже, окажется, что этот Смуров злостный браконьер, по которому тюрьма плачет горькими слезами. Иначе с какой радости ему бродить одному по лесотундре? Цветочки собирать, которые только через полтора месяца распустятся?
Видимо, этот Смуров по черному промышляет бобров в притоках реки Ижмы – другого объяснения нет. И вот случайно наткнулся на ещё теплое пепелище костра. Обрадовался и побежал к участковому инспектору, который знает за браконьером серьезные грехи. Смуров сообщил о своей находке, а взамен получил индульгенцию на дальнейший отстрел бобров.
Так или иначе, сообщение весьма ценное. А Смурову – спасибо. Хотя он и сукин сын.
– И почему только правоохранительным органам помогают в основном не честные люди, а всякие твари, отбросы, подонки? – вслух подумал Соболев. – Странно это.
Ткаченко вместо ответа вытащил из планшета и разложил на столе военную карту, ту самую, на которой Лудник показал место, где трех зэков выбросили из «газика», а хозяин циркулем вычертил круг. Ткаченко, склонившись над столом, нашел деревню Прошкино. Населенный пункт попадал в северную часть круга. Если от места, указанного Лудником, провести до деревни Прошкино прямую линию, получался маршрут беглецов, направление их движения.
Ткаченко так и сделал, начертил от руки прямую линию.
– М-да, – кум покачал головой. – Что-то много километров они отмахали, а? Может, не наши?
– Путь проделали – будь здоров, – сомнения тронули и душу Соболева. – Чтобы столько прошагать, надо идти не останавливаясь. Не спать и не есть. Скорее всего, Лудник указал не совсем точное место. Они высадили из машины трех зэков не здесь, а здесь, севернее.
– Что ж, очень даже может быть, – кивнул Ткаченко. – Эх, с вертолета бы на них поохотиться. Как на волков. Вот это было бы знатно. Снижаемся над этими гадами и так неспешно отстреливаем их. Но не из автоматов, упаси бог. Из карабинов бьем. Одиночными выстрелами. Вот это наше отечественное сафари.
