Михаил Зайцев - Не дразните бультерьера (Час тигра)
- Ты куда?.. - проснулась Клара, приподнялась на локотке.
- Спи, - я погладил здоровой рукой растрепанные волосы женщины, - еще нет и пяти, спи, а мне пора на свидание.
- На свидание? - Локоток устал держать стройное тело, затылок любимой смял наволочку, губы улыбнулись. - А ну-ка признавайся, коварный, как зовут разлучницу? Ну?
- Слабохарактерность, - признался я чистосердечно. - Гусар попросил о встрече в пять тридцать, и я, мягкотелый, не смог ему отказать.
- У тебя свидание с мужчиной? - озорно сверкнули красивые глаза из-под густых ресниц.
- О мадам! - Моя рука прекратила гладить пух ее волос. - О, какая же вы испорченная, право! - Я скорчил обиженную физиономию. - Как же вам не стыдно. - Я встал и похромал к двери. - Ну ладно б еще обо мне вообразить этакую гадость, но подозревать в содомии капитана Гусарова... Ужас!
Я вышел из спальни, прикрыл за собой дверь, и шутовское выражение исчезло с моего нового лица, с лица, к которому я все никак не привыкну. Клара в последнее время стала чаще улыбаться и балагурить, и мне ей вторить да подыгрывать все труднее и труднее. Она уверовала, что все напасти в прошлом, я же в этом совсем не уверен. Само собой, я рад ее улыбкам и озорным чертикам в красивых глазах, но...
Открылась дверь детской, в коридор выглянула Машенька, и пришлось срочно загонять мрачные мысли в подкорку. Прикидываться оптимистом перед ребенком гораздо сложнее, чем перед взрослым.
- Привет, егоза! - Я подмигнул задорно Машеньке и, спохватившись, спрятал правое предплечье, заканчивающееся культей, за спину. - Привет! помахал девочке пальцами левой, целой, так сказать, руки. - Не спится, егоза? Или пи-пи захотелось?
- Я к маме хотю, - Машенька покосилась на дверь у меня за спиной. Мозна?
- "Мозна", - передразниваю Машеньку, - если осторожно.
Игру в дразнилки с подмигиванием Машенька, как всегда, не приняла, босые пяточки деловито затопали по полу, дверь в нашу с Кларой спальню скрипнула баском, открываясь, и залаяла тенорком, возвращаясь в исходное закрытое положение.
Машенька отвлекла меня от одних мрачных мыслей и спровоцировала другие, не менее тревожные. Ничегошеньки, черт побери, у нас с Машенькой не получается в смысле контакта. Дичится меня ребятенок, стесняется, как бы я ни старался, чего бы ни делал. О великий Будда, за что мне это испытание? За что эти взгляды детских грустных глаз?
Из спальни послышались тихие женский и детский голоса, я вздохнул тяжко, тряхнул головой и поковылял дальше, в ванную.
Надо бы поменять лампочку в ванной комнате, а то освещение будто в морге. В тусклом зеркале над раковиной лицо, которое мне не симпатично. Пластические хирурги пытались зачем-то сделать из меня красавца, а получился урод. Впрочем, может быть, я возвожу на медиков напраслину. Свой фейс до операции я не видел, и морду мою, пострадавшую от взрыва гранаты, никто, конечно, не фотографировал, а сам-то я в упор не помню, как конкретно пострадала личина в финале разборок на ристалище берсеркеров. В памяти осталась только боль. И лицо Корейца. И еще помню, как я очнулся неожиданно для эскулапов на хирургическом конвейере, как увидел изжеванную, окровавленную кисть своей правой руки в эмалированной ванночке, услышал строгий голос: "Ногу оперируем, ногу! Мордой займемся в последнюю очередь..."
Блин! Новых бритвенных станочков, оказывается, больше ни одного, а эти, что теснятся в стаканчике на полочке под зеркалом, я уже использовал каждый раз по дцать, хоть они называются разовыми. На фиг, не буду сегодня бриться. Воспользуюсь услугами совмещенного санузла по-быстрому, сэкономлю лишнюю минуту.
Из комнатки с ванной, раковиной и унитазом я вышел, ощущая мятное послевкусие зубной пасты на зубах-имплантантах и приятную легкость в кишечнике. Поворот налево, шаг здоровой ногой, шажок хромой конечностью, и я на пороге личной гардеробной.
Гордым словом "гардеробная" я называю помещение кладовки Полезной площадью два метра квадратных. Помимо прочего, здесь висит на "плечиках" так ни разу и не надеванная форма с погонами прапорщика. Здесь же, на полочке, лежат мои протезы. Одну искусственную правую лапу мне вручили в госпитале, другую, по моей просьбе и с молчаливого согласия начальства, смастерил тутошный оружейник Аристарх Пантелеймонович.
Кроме лапы, Пантелеймоныч сваял инвалидную палку с сюрпризом по моим эскизам, вон она притулилась в углу, рядышком с обычной "клюшкой" из аптеки.
Пожалуй, протезы сегодня оставлю на полочке, палочку возьму обычную, как и всегда, а оденусь, пожалуй, вот в эти шорты-бермуды, в футболку без рисунков и обуюсь в любимые, стоптанные донельзя кроссовки. Носки? Да ну их, жаркий день обещали синоптики, пусть сквозь прорехи в кроссовках стопы "дышат".
Оделся, сунул ноги в кроссовки, взял "клюшку" и потопал на кухню хлебнуть молока на дорожку, ан, не тут-то было!
- Садись, завтракай нормально, - велела Клара, кутаясь в халатик и манипулируя с микроволновкой.
- Зря ты вставала, ей-богу. Я бы...
- Садись, лопай кашу, - перебила Клара. - Через минуту закипит кофейник, круассаны, - Клара выключила микроволновку. - Ой, а круассаны сгорели.
- К черту их, дай хлебушка, - я оседлал табурет. - Машка уснула?
- Ага. Забралась ко мне в постель и засопела, как поросеночек.
- Таф и фы бы пофпала ефе, - произнес я набитым ртом, проглатывая катышки манной каши.
- Прибраться надо. В восемь Зинка приведет Сашку на побывку, а у нас кавардак в детской, неудобно. Пей кофе, вот тебе булка с маслом.
- Спасибо. - Клара не умеет готовить. Каши у нее получаются отвратительно, кофе и того хуже. - Спасибо большое, все очень вкусно. Отодвигаю тарелку с остатками манки, хлебаю жидкий кофе. - Тебе перед Зинкой за беспорядок неудобно? Ну ты даешь, подруга! А то ты к Зинке не заходишь, а то ты не видела их караван-сарай.
- Зинаида - майорша, - улыбнулась Клара уголком идеально слепленных природой губ, - а я - сожительница прапорщика, мне надлежит блюсти образцовый орднунг. Ферштейн?
- Яволь. А дозволено ли прапору позорному поцеловать сожительницу перед уходом?
- С небритыми не целуюсь.
- Черт с тобой, оставайся нецелованной. - Я допил залпом остатки кофе, поднялся с табурета. - Ауфвидерзейн, фрау Клара. Не разрешай Сашке с Машкой долго в компьютер играть, пусть-ка лучше они порисуют, что ли...
- Темный ты у меня, господин прапорщик. Они и рисуют на компьютере. В прошлый вторник, когда Зинка сунула подкидыша, они так Бритни Спирс нарисовали, так ее... Погоди-ка, я, кажется, тебе показывала их художества, помнишь?
- Не-а, не помню, прости, - оперевшись на палку, я двинулся к выходу. Неужели Санька у нас гостевал аж целую неделю тому назад? Такое впечатление, он тут чуть ли не каждый день долбит клаву старика Пентиума.
- А хоть бы и каждый день, мне с ними, с детьми, лучше, время быстрее пролетает.
Знал бы я Клару не так хорошо, я бы подумал, что она меня упрекает. И за забывчивость, и за то, что заперта здесь, на базе, как в тюрьме.
На самом деле я в курсе, каким образом развлекаются с компьютером детишки, и я прекрасно помню, сколько раз и когда майорша Зинаида "подкидывала" нам, то есть Кларе, своего сорванца. Я помню наизусть расписание автобуса, который периодически возит Зину и других офицерских жен в Москву. Выезжают за забор и супруги сержантов, и незамужние, только мои, Клара и Машенька, как попали сюда полтора года назад, так и сидят безвылазно. И все к их положению привыкли, для всех, в том числе и для Клары с Машенькой, это стало вроде бы само собой разумеющимся. Но не для меня, нет.
Кстати, и офицеры с сержантами, то есть и мужское население базы, все, за исключением срочников, случается, ездят в столицу отнюдь не по делам. А я ни разу не выходил за забор. Я и коптерщик дядя Федор. Во всяком случае, не припомню, чтоб дядя Федор уезжал на "московском автобусе", как сей "Икарус" называют тутошние обитатели.
Надо же, помянул в мыслях дядю Федора, вышел на свежий воздух, и нате вам - вот и он, собственной колоритной персоной, идет-бредет, волочит за собой совковую лопату, шаркает хромовыми сапожками по асфальту. Рядом трусит верный пес Шарик, на широком плече коптерщика примостился, вцепившись когтями в гимнастерку, кот по кличке, разумеется, Матроскин.
Пес Шарик - продукт соития пуделя с болонкой, и кот Матроскин вовсе не полосат, как одноименный персонаж из мультфильма, а пушист и грузен, да и во внешности пожилого мужчины, прозванного "дядей Федором", ни одной общей черточки с хрестоматийным героем автора Успенского. Нашенский дядя Федор по национальности армянин, меня он старше лет на пятнадцать, если не больше, он приземист, сутул и страдает одышкой. Родом дядя Федор из детдомовских, семьи не завел, детей не настругал. Всю жизнь он в спецназе. Денис Гусаров как-то мне поведал: мол, собирались лет дцать назад отправить Потерявшего на службе здоровье армянина-спецназовца в отставку, так он накатал телегу некоему маршалу, коего в свое время буквально заслонил от пули. Вроде бы чужую пулю дядя Федор принял на грудь в джунглях Вьетнама, и, говорят, летеха, дослужившийся ныне до огромных звезд на погонах, подхватил раненого спасителя, обильно обмочился и прилюдно пообещал: дескать, отблагодарю за жизнь молодую тебя, ара, когда и как пожелаешь. Геройский хачик обещание запомнил и, едва его собрались турнуть на гражданку, написал спасенному рапорт с просьбой остаться в рядах, плевать, на какой должности. Маршал оказался неожиданно памятливым и совестливым, определил старика сюда, на базу, и уже здесь дядю Федора сделали каптерщиком.
