Ирина Градова - Последний секрет Парацельса
Я посмотрела на майора. Он казался уверенным в том, что делает, но я прекрасно понимала, как он рискует. Если эксгумация ничего не даст, Виктор Агеев уничтожит следователя, испортит ему жизнь, сотрет в порошок. Зная этого человека, мне оставалось лишь надеяться, что уверенность Карпухина небеспочвенна и что в скором времени у нас в руках окажутся необходимые улики. В то же время, не скрою, я испытала сильнейшее облегчение от мысли, что Люда не покончила с собой. Это ее не вернет, и все же я обрадовалась, что ее последние думы касались приятного события. Люда хотела прийти на мою свадьбу, хотела выглядеть красиво. Люда хотела жить!
Институт физиологии и геронтологии оказался небольшим кирпичным двухэтажным зданием. Фасад был сделан из зеркального стекла и отражал зеленые насаждения, обильно произрастающие на территории. Внутри институт профессора Земцова выглядел еще более внушительно: длинные белые коридоры, натяжные потолки, мертвенно-бледное освещение и люди в строгих черных костюмах и белых спецовках, похожие на фигуры на шахматной доске, снующие по этим коридорам. Движение их напоминало направленные потоки жидкости, а еще мне вспомнился фантастический фильм под названием «Эквилибриум», где народ так же двигался взад-вперед. Выражения лиц напоминали каменных идолов с острова Пасхи. Правда, эти люди выглядели более дружелюбно, нежели лишенные эмоций герои фильма, и это вселяло оптимизм. Казалось, каждый житель этого муравейника в точности знал, что ему нужно делать и когда.
– Сальвадор Дали отдыхает! – крякнул Лицкявичус, на мгновение застыв среди людского потока и озираясь по сторонам. – И как они тут все помещаются?
– Порывшись в Интернете накануне, – сказала я, – я обнаружила довольно много информации о профессоре Земцове. Пять лет назад он получил это здание, раньше принадлежавшее какому-то подразделению городской управы, а в прошлом году институт выиграл огромный конкурс на госфинансирование. Там еще написано, что ученые института на данный момент являются самыми высокооплачиваемыми в России, так как их исследования направлены на продление жизни и здоровья нации, которые признаны приоритетными в свете последних заявлений Президента.
– Удивительно, что Земцову удалось получить государственное финансирование, – пробормотал Лицкявичус. – Я, между прочим, тоже не сидел сложа руки. Интернет – это, конечно, замечательно, но там можно найти далеко не все. Однако даже мои возможности оказались весьма ограничены. Я так и не смог выяснить, чем же так привлекли правительство исследования Земцова. Они держатся в строгой секретности, и, боюсь, даже наша принадлежность к ОМР не изменит ситуации.
– Профессор вас ожидает, – ослепительно улыбнулась молодая женщина у стойки, предваряющей доступ в кабинет научного светила.
Помещение, по современным меркам, скромно обставленное, представляло собой полукруг. У окна располагался большой стеклянный стол, заваленный бумагами и папками, заставленный книгами. Во главе стоял большой компьютер. Я заметила яркий коврик для мышки с рисунком кадуцеи, а сама мышка являлась точным воспроизведением человеческого мозга. Мне показалось это несколько кощунственным – каждый раз, желая перевести курсор, профессору приходится стучать пусть и по искусственным, но все же мозгам!
Нас и в самом деле ждали, причем профессор был не один. В комнате помимо него находились еще два человека – моложавая женщина и мужчина лет двадцати пяти. Женщина, высокая, прекрасно сложенная и чрезвычайно подтянутая, походила бы на фотомодель, если бы морщинки под глазами и вокруг губ так явно не выдавали ее возраст. Я прикинула, что ей, наверное, чуть за пятьдесят. Облаченная в строгий серый костюм и белоснежную блузку в рубчик и накинутый сверху белый халат, дама казалась олицетворением богини медицинской науки. Мужчина, тоже высокий, очень худой, с волнистыми светлыми волосами и ничем не примечательным лицом, усыпанным веснушками, являл собой привычный портрет «ботаника»-ученого, которому совершенно безразличен его внешний вид. Об этом говорили и грязноватый воротник рубашки, и замызганный халат, цвет которого давно перестал быть белым. Ногти молодого специалиста были сильно обкусаны, как будто он и не слышал о существовании ножниц, предпочитая справляться с проблемой без применения достижений цивилизации.
Сам профессор Земцов выглядел именно так, как должен, по моему представлению, выглядеть ученый муж, удостоенный бесчисленного количества регалий и обласканный сильными мира сего: гремучая смесь Эйнштейна с Биллом Гейтсом. Низенький, с густой копной торчащих во все стороны непослушных волос, профессор, несмотря на свой явно почтенный возраст, бодро вскочил нам навстречу.
– Рад приветствовать, сердечно рад! – воскликнул он, кидаясь с рукопожатиями сначала почему-то ко мне и только потом к Лицкявичусу. – Как видите, я подготовился к встрече. Позвольте представить, – широким взмахом маленькой ладошки Земцов указал на «королеву науки», – Лилия Сергеевна Полякова, моя, так сказать, правая рука: в институте абсолютно ничего не происходит без ее ведома. А это, – профессор, как крылом, взмахнул другой рукой, – мой ближайший помощник, бывший студент и аспирант, Константин Дюжин, прошу любить и жаловать.
Взглянув на Лицкявичуса, я поняла, что он, как и я, ошарашен излишне горячим приемом, который нам оказывают в институте. Казалось, не хватает только барабанной дроби и танца гейш с опахалами. Впрочем, что касается последнего, похоже, Лилия Сергеевна вполне готова была бы его исполнить – с таким откровенным обожанием она глядела на маленького профессора. «Бывший аспирант» смотрел на нас более чем просто недружелюбно: весь его вид говорил о том, что мы явились в неподобающее время с неподобающими вопросами и оторвали его от дел вселенской важности. Думаю, если бы не настоятельная просьба профессора, только бы мы его и видели.
Как только мы расселись в неудобных креслах, очевидно, созданных каким-то новомодным дизайнером, считающим, что сидячая поза вредна для здоровья, Земцов, заняв место во главе стола, где его едва было видно из-за компьютера, произнес сакраментальную фразу:
– Итак, чем могу быть вам полезен?
– Мы хотели бы больше узнать о том, чем занимается ваш институт, – ответил Лицкявичус, складывая ладони в замок на коленях. – Так как вы, Егор Антонович, являетесь признанным авторитетом в области исследований по продлению жизни и улучшению ее качества, думаю, нет ничего удивительного в том, что именно вы привлекли наше внимание. К вам как к эксперту мы обращаемся за помощью.
Я бросила удивленный взгляд на главу ОМР: он неожиданно повел себя, как китайский дипломат эпохи Конфуция. Не хватало лишь покачивания головы в такт собственным словам. Однако самому Земцову слова Лицкявичуса пришлись явно по душе. Он снова заулыбался, обнажая безупречные зубы – хотелось бы поближе познакомиться с его протезистом, так, на всякий случай.
– Что ж, рад, что могу оказать помощь вашей уважаемой организации, – сказал профессор, но тут же добавил: – Хотя, честно говоря, просто не представляю, что именно вас интересует.
– Нас интересуют конкретно исследования по продлению жизни. Ваш институт ведет такую работу?
– Разумеется, это – наше приоритетное направление, – закивал Земцов. – Вы наверняка слышали о том, что в прошлом году правительство выделило значительный грант как раз на развитие этой области. Кроме того, существует ряд частных спонсоров, которые не скупятся на пожертвования: каждому хочется прожить дольше, а те, кто обличен деньгами и властью, мечтают об этом больше других. Кому захочется потерять достигнутое только потому, что жизнь недостаточно длинна? Только-только доберешься до вершины, а смерть-старуха возьмет да и прихватит тебя на самом взлете… Обидно, не правда ли?
– И что, есть успехи? – не поддержав попытку профессора пофилософствовать о бренности жизни, гнул свое Лицкявичус. – В смысле, в ваших изысканиях? Я имею в виду реальные успехи, а не те, о которых рапортуют на бумаге, чтобы получить необходимые деньги на продолжение работы.
Видимо, глава ОМР решил отбросить в сторону «восточную» дипломатию, поняв, что она лишь затрудняет общение с директором института. Земцов, разумеется, не мог этого не заметить, и его лучезарная улыбка слегка поблекла.
– Ну что вам сказать? – развел руками профессор. – Мы движемся в правильном направлении, но, к сожалению, отнюдь не семимильными шагами.
– Думаю, нам было бы очень интересно и полезно, Егор Антонович, если бы вы рассказали о том, в каких именно направлениях ведется работа, – решила вмешаться я, чувствуя, что разговор обещает сильно затянуться, а полезной информации мы можем получить ноль. Возможно, лучше начать издалека? Так, чтобы у присутствующих не возникло ощущения, что под них копают? – Мы, к стыду своему, очень мало знаем о проблемах, которыми вы занимаетесь, поэтому небольшой ликбез нам не повредит. Правда, Андрей Эдуардович?
