Хачик Хутлубян - Реверанс с того света
– Я ее в гостевом доме Емельянова нашел. Хотел открыть ею дверь в подвал, которая оказалась незапертой, но потом не выкинул.
– Давай, конечно, надо выбираться отсюда. Это ты правильно придумал. К тому же так пить что-то захотелось… Я сейчас с удовольствием чего-нибудь выпил бы…
Запив еще одну рюмочку коньяка крепким ароматным кофе, Емельянов решил не откладывать более экзекуцию и направился в подвал…
Петров, которого освободили от веревки на руках первым, помог избавиться от нее Шуре и, пока тот развязывал остальных, начал шурудить самодельной отмычкой в замочной скважине. Вскоре ему удалось справиться с комбинацией замка, дверь начала открываться, и он с облегчением вздохнул. Даже тот неяркий свет, который проник в «темницу», ударил по глазам пленников. Но и сквозь прищур они неотрывно смотрели на дверной проем, в котором стала прорисовываться… зловещая фигура Емельянова. Его атлетическое телосложение, выпяченная вперед грудь, гордо поднятая голова, все говорило о том, кто здесь является хозяином положения. Сделав надменную гримасу, он с усмешкой произнес:
– Картина называется «Не ждали»!
– Да уж, – не сдержал сожаления Андрей.
– Значит, неймется вам? Не понимаете человеческого отношения? Ну что ж. Журналист – ко мне, остальные остаются на месте – ждать своей участи.
Андрей выдержал небольшую паузу, как бы давая время Шуре выйти вперед и вырубить Емельянова, но тот почему-то медлил. Тогда он встал и, опустив голову, направился к выходу, держа руки за спиной так, как будто они связаны. Емельянов, слегка покачиваясь, свысока смотрел на него. Когда они поравнялись, Андрей поднял на него глаза, и тот хмыкнул:
– Не знаю, насколько жизнь твоя была яркой, но то, что она оказалась короткой, могу предсказать без сомнения…
Емельянов хотел еще что-то съязвить, но не успел, потому что Андрей неожиданно выкинул из-за спины правый кулак и вынудил подполковника резко уклониться в сторону, чтобы в следующую секунду припечатать того левой аккурат между глаз, вложив в удар всю невысказанную доселе злость. Емельяновская голова отлетела назад, увлекая за собой тело, ноги оторвались от земли, бедолага с лету стукнулся о стену и с грохотом свалился на бетонный пол.
– Готов, – бесстрастно прокомментировал произошедшее Лобков.
– Ну что? – заговорил Капитан. – Теперь надо привести Емельянова в чувство и допросить. Миша, нужна запись их разговора в кафе «Пригородное». Ты говорил, что смог договориться с официанткой, которая должна была ее сделать.
– Когда этот очухается, – кивнул через плечо на Емельянова Петров, – пусть признается, куда заныкал наши мобильники. У меня там номерок бывшего десантника есть, жениха этой официантки. Он ее называл Тая. Надо предварительно с ними созвониться, чтоб зря не терять времени.
– Ну да… Так он, говоришь, Тая ее называл? Редкое по нынешним временам имя. А она его?
– Гришей… Между прочим, я ему две с половиной тысячи рублей должен доплатить за информацию. Столько же он с меня содрал в качестве аванса, когда мы договорились насчет записи разговора его подругой…
Закончив смену, Тая вышла во дворик, где ее поджидал молодой широкоплечий красавец Гриша. Вчерашний дембель, отслуживший срочную в десантуре, он еще не успел трудоустроиться, так как хотел «пару месячишек оттянуться после отданного Родине ратного долга». А потому, имея в запасе вагон свободного времени, каждый вечер встречал свою девушку после работы.
– Тая! – помахал он и направился к ней навстречу, но тут его неожиданно окликнули:
– Извините, можно с вами поговорить?
Гриша недружелюбно оглянулся на незнакомого парня, подошедшего к нему, и расправил плечи:
– По поводу…
– Я из полиции, – показал тот свое удостоверение.
– А что случилось?
– Дело в том, что наша опергруппа ведет двух фигурантов уголовного дела. Они обедают в этом кафе по четвергам в одно и то же время, за одним и тем же столом. Надеюсь, вы понимаете, что информация конфиденциальная и разглашению не подлежит?..
– И что с того?
– Этот столик обслуживает ваша девушка. Нам очень нужна ее помощь.
– Какая еще помощь? Хотите, чтобы она их арестовала, что ли? – хмыкнул бывший десантник.
– Нет, конечно. Перед тем как те двое придут, незаметно прилепить снизу столика вот такую штучку. – Он показал «жучок» для прослушки. – А когда они уйдут, так же незаметно снять его и отдать мне. Вот и все.
– А почему бы вам это не сделать самим?
– Чтобы не возникло никаких подозрений, это должен сделать кто-то из работников кафе. Лучше, если это будет официантка, обслуживающая столик. Поправляя скатерть на столе, прилепить эту штуку ей труда не составит. Если сделаю я или кто-нибудь посторонний, это может вызвать лишнее внимание. Я вас, конечно же, заставить не могу, но прошу помочь органам. Вы же в десанте служили?
– Ну, служил…
– Поговорите с вашей девушкой.
– Ничего не обещаю. Но поговорить попробую.
Он отошел к девушке, что-то минуты три ей говорил и вскоре вернулся вместе с ней к Петрову.
– Она не согласна. Я – тоже. Она, кстати, вам уже отказала один раз.
– Жаль, – ответил Петров. – Было совершено убийство. Ваше содействие могло бы оказать большую помощь в поимке преступников. Ну, нет так нет. Извините.
Он повернулся и пошел к припаркованной в дальнем углу стоянки «девятке». Сел за руль, завел мотор, краем глаза наблюдая за тем, как парочка что-то явно между собой обсуждает. Включил первую передачу и медленно поехал в их сторону, чтобы вырулить со стоянки. Вдруг парень махнул Петрову рукой и скорым шагом подошел ближе:
– Она согласилась. Хотя я был против, – сказал он.
– Вы – против?
– Конечно. Это же риск. Он должен быть оплачен.
– Вы имеете в виду деньги?
– Конечно. Пять тыщ. Половину сейчас. Сразу.
– Однако… – озадаченно протянул Миша.
– А что вы хотите, я только после армии, на работу никуда не берут…
Гриша достаточно убедительно рассказал полицейскому трогательную историю о нигде не работающем парне, пребывающем нынче в полном безденежье. Так что ему даже думать не хочется о будущем. И, как знать, насколько все далеко зашло бы, не окажись у него любимой бабушки, которая, по возможности, ссуживает пока внучечку деньжат из своей стариковской пенсии. Но разве это дело? Так что, если когда и болит у него голова о чем, то по одной-единственной проблеме – где раздобыть денежек? Вернее, как бы решить вопрос с работой, чтобы не тянуть, а, наоборот, помогать бедной своей бабушке. Ну а пока деваться некуда, приходится перебиваться случайными заработками.
– Меня, кстати, Гриша зовут, – протянул он руку.
– Это хорошо, конечно, что Гриша. Но, может, сойдемся хотя бы на трех тысячах…
– Нет. Иначе мы не согласны.
Делать было нечего, расплатившись с алчным Гришей, Миша вырулил со стоянки и направился на встречу с Капитаном.
Станислав Сергеевич не терял время зря. Согласно плану, который по его предложению был коллективно одобрен и принят к исполнению, по возвращении в дом Емельянова им надлежало арестовать хозяина и Лобкова, допросить их по отдельности, приложить диктофонную запись, сделанную в кафе «Пригородное», свидетельские показания Шуры, Андрея и Миши. Он же, Миша, должен передать весь пакет знакомому из Следственного комитета. Допрашивать будет капитан Капитан, а помогать ему – Андрей, так как у обоих в этом имелся определенный опыт. Когда Емельянов был приведен в чувство, Петров, Шура и Лобков ушли наверх. В задачу Петрова входило, по возможности, расположить Лобкова к откровенному разговору.
– Не мешало бы подкрепиться, ты как? – обратился Миша к Шуре, похлопав себя по животу.
– Я не против, – ответил тот.
– И я тоже что-то проголодался, – попытался влиться в разговор Лобков. – Сержант Петров, может, снимете наконец с меня чертовы наручники, которые нацепил этот преступник Емельянов. Я ведь подполковник полиции, представитель власти.
– У меня нет ключей… А вину Емельянова, как вы понимаете, надо еще доказать.
– Доказательств его вины, сержант, можно накопать более чем достаточно.
– Этим мы и намерены заняться в самое ближайшее время, Дементий Павлович.
– Наручники-то снимите…
– Я ведь сказал, у меня нет ключей.
– Отмычкой попробуйте. Дверь же вы открыли ею.
– То – дверь, а наручники проволокой я не умею открывать. Уж извините. – Повернувшись к Лобкову спиной, Миша пробурчал себе под нос: – Не я их надевал и не мне их снимать.
