Ирина Градова - Врач от бога
– А я вот кое-что другое нарыла! – подняла зажатый между пальцами карандаш Вика.
– Слушаю?
– У «Фармакона» и в самом деле сейчас большие проблемы – даже, можно сказать, кризис. Уровень продаж упал на сорок процентов по сравнению с прошлым годом, а это, как вы понимаете, не фунт изюма. С тех пор как Заборский выстроил четыре года назад свой завод (заметьте, в непосредственной близости от «Фармакона»), он методично перехватывает у Светлина заказы. Нужны суперновые обезболивающие? Он открывает новую линию и заключает договор со швейцарскими партнерами. Витамины? Пожалуйста: совместно с американцами запускается новое производство! Судя по тому, как легко Заборский получает государственные заказы, его акционеры в правительстве здорово ему помогают. В начале этого года он увел из-под носа у Светлина сразу два жирненьких заказа, можете себе представить?
– Погодите, – вступил в разговор Мдиури, – разве же это не преступление – лоббировать заказы в пользу компании, куда ты вкладываешь средства? Разве не за это сняли нашего последнего министра здравоохранения?
– Преступление-то преступление, конечно, – согласилась Вика, – но, во-первых, кому-то надо захотеть в этом копаться, а во-вторых, у них там все хитро. К примеру, владелец «Фармации» – не вице-губернатор, а ее племянник, и он имеет полное право заниматься каким ему угодно бизнесом. Кропоткина, в свою очередь, также имеет право вкладывать свои личные сбережения куда ей вздумается – как и любой другой акционер. Тендер проводится по всем правилам, но хорошие адвокаты помогут найти лазейки, неточности, к которым можно при желании придраться. Если продукция предприятия соответствует государственному стандарту, а соотношение «цена – качество» в целом устраивает заказчика, то очень легко пропихнуть на рынок то, что тебе выгодно, при условии что ты занимаешь достаточно высокий пост и имеешь соответствующие связи. Видимо, все дело в том, что связи Заборского крепче и лучше, чем Светлина.
– Ладно, – сказал Лицкявичус, – проблему конкуренции тоже нельзя сбрасывать со счетов, хотя у нас пока и нет ни малейших доказательств того, что найденный у жертв отравления «Виталайф» произведен не на заводе «Фармация». Какие еще есть идеи?
– У меня появилась новая информация, – несмело начала я, и все присутствующие тут же посмотрели в мою сторону.
– Мы слушаем, – сказал Лицкявичус.
– Не уверена, имеет ли это отношение непосредственно к смерти Лидии Томилиной, – опасливо оговорилась я.
– Не томите, Агния! – воскликнул Павел Кобзев. – По крайней мере, вы можете хоть что-то сообщить!
Я кратко передала содержание нашего разговора с Мариной Ксенофонтовой.
– Интересный поворот! – заметил Мдиури, когда я закончила. – Предположим, Анатолий Томилин и в самом деле имел причину для того, чтобы избавиться от жены – ведь в случае развода он оставался ни с чем? Даже если, скажем, бывший тесть и оставил бы его в банке на прежней должности, все надежды как-то продвинуться и в дальнейшем занять место Томилина-старшего рухнули бы! А теперь он – честный вдовец, единственный родственник семейства Коганеров, горько оплакивающий смерть их единственной дочери – очень удобно!
– Это все замечательно, но никак не объясняет смерть еще четверых! – заметил Кадреску.
Никто с этим спорить не стал – патологоанатом был абсолютно прав.
– И не забывайте, пожалуйста, – неожиданно поддержал его Лицкявичус, – что Анатолия Томилина первоначально рассматривали в качестве подозреваемого в убийстве жены, но никаких улик против него не нашли. Да, в доме был «Виталайф», и он действительно содержал синильную кислоту, но Лидия Томилина сама принимала его, как, между прочим, огромное количество других БАДов и лекарственных препаратов.
– Но в то время, когда подозревали Томилина, следствие не имело мотива для убийства, – возразила я. – Их с Лидой семья со стороны выглядела идеальной, и даже ее родители понятия не имели о том, что она собиралась подавать на развод. Теперь мотив очевиден!
– Это если допустить, что Анатолий и в самом деле знал о любовнике жены, – оборвал меня Лицкявичус. – Но ваша Марина Ксенофонтова говорит, что он не мог ни о чем догадываться, так как сам почтовый ящик никогда не открывал, а Лидия общалась с Хасаном только по личному мобильнику. Она и словом не обмолвилась мужу о своих намерениях, так что придется признать, что у нас опять ничего нет! Более того, если вы правы, Агния Кирилловна, то дело, на мой взгляд, перестает относиться к нашей юрисдикции: тогда оно не имеет никакого отношения к медицине, и мы должны передать его куда следует вместе со всей информацией, которую нам удалось добыть. В любом случае, – продолжал он, видя, что команда совсем упала духом, – необходимо найти связь между всеми погибшими. Вернемся к началу расследования. Почему, собственно, мы решили, что всему виной «Виталайф»?
– Потому что один ушлый журналист накропал пару статеек! – тут же отозвался Лопухин.
– Скорее всего, заказных, – добавил Кобзев. – Иначе – почему их уже две? Возможно, кто-то копает под нынешнюю администрацию? Этот журналюга не только объединил всех пятерых жертв, но и пронюхал об акционерах «Фармации». А скоро, между прочим, истекает губернаторский срок!
Я об этом даже не задумывалась. Зато теперь в памяти всплыл разговор с Дэном, который говорил примерно о том же: если появляется такая статья, значит, это кому-то очень нужно!
– Все равно, они должны быть связаны! – убежденно произнес Мдиури. – Смотрите, что у нас точно есть: умерли пять человек – практически друг за другом. Все они принимали «Виталайф», и во всех начатых баночках этого БАДа, равно как и в крови жертв, обнаружена синильная кислота. Исключение составляет только Ирина Пластун, при вскрытии которой выявлен еще и хлороформ, но об этом пока думать не стоит, потому что данное обстоятельство только еще больше все запутывает. Более того, это может оказаться ошибкой того, кто проводил вскрытие. Есть ли что-нибудь еще общее – кроме «Виталайфа»?
– Ну, четверо погибших состояли в браке, – неуверенно подала голос до сих пор отмалчивающаяся Вика. – Опять же – кроме Ирины Пластун…
– …имевшей любовника, которого она от всех прятала, – добавил Кобзев.
И тут мы услышала тихое покашливание.
– Прошу прощения, – сказал Илья, покрываясь легким румянцем. – Кажется, здесь я могу кое-что прояснить! Честно говоря, не думаю, что это важно, но…
– Давай вываливай! – прорычал Кобзев, сводя брови на переносице.
– Ну, у меня сохранились кое-какие связи после визита в модельное агентство, где работала Ирина.
– Неужели? – оскалился Павел. – И как же зовут эту «связь»?
Впервые за все время совещания даже Кадреску заинтересованно устремил на Лопухина свой фирменный взгляд «из космоса».
– Кхе-кхе, – снова откашлялся Илья, – Оля. Оля ее зовут.
– Она тоже модель? – спросила я.
– Разумеется! – ответил за парня Кобзев. – Вот есть же везунчики, а? Мы тут по моргам ползаем, опрашиваем скорбящих вдов, а Илюшка зря времени не теряет! Надо было мне в агентство идти…
– А что на это сказала бы Лариса Тимофеевна? – парировал Лопухин.
– Это жена Павла, – шепнула мне на ухо сидящая рядом Вика. – Мировая тетка!
Я в этом нисколько не сомневалась: у такого человека, как Кобзев, и жена должна быть под стать.
– Так вам интересно или нет, с кем встречалась Ирина Пластун? – нетерпеливо спросил Илья.
– Да! – одновременно воскликнули несколько голосов.
– С Роланом Вазгеновичем Гаспаряном!
– Ух ты! – выдохнула Вика. – Круть! Значит, два наших покойника были любовниками? Господи, но ведь старичку уже шестьдесят пять стукнуло! – и глаза девушки стали круглыми, как у героев японских мультиков.
– Возраст любви не помеха! – изрек Мдиури, как мне показалось, несколько обиженный подходом юной коллеги по расследованию.
– Да о чем вы! – хохотнул Лопухин. – Гаспарян содержал Ирину, вот и вся любовь! Благодаря его связям она и стала лицом французской фирмы, а то сидела бы себе и снималась в каталогах для «Пятерочки» и «Дикси»! Контракт с «Кораль» обеспечил ее на долгое время, а Гаспарян, по словам Ольги, от Ирины совсем голову потерял. Она даже как-то раз сболтнула – правда, Оля оговорилась, что не поверила ей, – будто Гаспарян намеревался бросить свою кастрюлю… в смысле жену, – исправился Илья, заметив мой насупленный взгляд, – и чуть ли не жениться на Ирине, представляете? Седина в бороду – бес в ребро, как говорится!
– Интересно, известно ли об этом его вдове? – пробормотал Мдиури, покачивая головой. Я уже знала – из наших бесценных бесед с Викой, – что Георгий Георгиевич живет в браке вот уже почти пятьдесят лет, и для него такое положение дел наверняка выглядело совершенно неприемлемо.
