Б. Седов - Король Треф
— Я слушаю вас, Сергей Иванович, — сказал Губанов и придал лицу выражение сосредоточенного внимания.
Милюков открыл папку и, заглянув в нее, заговорил скучным голосом судмедэксперта, докладывающего о состоянии девяти трупов, найденных на квартире маньяка.
— В результате проведенного расследования удалось установить, что генерал Арцыбашев в последние годы своей жизни активно занимался деятельностью, несовместимой с его должностным положением. В частности, была обнаружена его связь с неким бывшим майором Тохтамбашевым, начальником тыла одной из дивизий и командиром отдельного батальона майором Студеным. В 1988 году Студеный застрелился при загадочных обстоятельствах, а Тохтамбашев имитировал собственную гибель при пожаре и через некоторое время всплыл в качестве полевого командира самого большого в Горном Бадахшане отряда мусульман-сепаратистов. Арцыбашев в то время был тоже майором и занимал должность начальника разведки отдельного батальона.
Милюков откашлялся, глотнул кофе и продолжил: — Через некоторое время выяснилось, что незадолго до того, как из трех майоров в живых остался только один, в тех краях неизвестными силами был уничтожен караван с оружием, в котором, по некоторым сведениям, кроме оружия, предназначавшегося известному террористу Кемалю, были и деньги в количестве нескольких миллионов долларов. Деньги пропали, что следует из небывалой озабоченности судьбой каравана, которую проявили заинтересованные лица из числа наркопадишахов и торговцев оружием. На некоторое время все затихло, а потом началась история со Знахарем. Кто это такой, вы уже знаете. И вот Арцыбашев, уже целый генерал, вдруг озабочивается судьбой этого опасного подонка и, выдернув его из рук милиции, попросту делает из него своего личного агента. При ближайшем рассмотрении мотивация использования этого уголовника в интересах ФСБ оказывается ничтожной, однако Арцыбашев, не ставя сослуживцев и начальство в известность, начинает вовсю использовать Знахаря в собственных интересах, прикрывая его силами ФСБ. Знахарь посещает ижменскую зону, Знахарь едет в Душанбе, Знахарь встречается с басмачом Тохтамбашевым, и ради чего все это? Все сходится на уничтоженном в 1988 году караване. А точнее — на том, что там, кроме денег, было что-то еще весьма ценное для всех. За Знахарем начинают охотиться уголовные структуры, опять же — милиция и наконец — Кемаль, тот самый террорист, которого якобы героически застрелил генерал Арцыбашев. А потом начинается самое интересное. Не ручаясь за достоверность сведений, могу, тем не менее, с большой долей вероятности предположить, что Знахарь обчистил кассу Аль-Каиды в Эр-Рияде и после этого скрылся за океаном.
— Ну просто Терминатор какой-то! — вырвалось у Губанова, — простите, Сергей Иванович, продолжайте, пожалуйста, это я от восхищения этим парнем. Надо же — залез в карман к самому бен Ладену! Нам бы такого…
Милюков проницательно посмотрел на Губанова и продолжил:
— Таким образом, ответы на все вопросы можно получить только от самого Знахаря. Только он владеет исчерпывающей информацией, касающейся интересующей вас темы. Из всего вышесказанного вытекает резонный вопрос — как получить Знахаря? И вот тут, Александр Михайлович, я позволю себе заявить, что способ есть. Расследование показало, что на контакт с Кемалем, который не мог принести Знахарю ничего, кроме смертельной опасности, он пошел исключительно из-за женщины. из-за молодой девушки, Настасьи Силычевой, которую, возвращаясь после визита на зону в Ижме, он вывез из таежного поселения староверов. Известно, что безжалостные убийцы часто бывают до крайности сентиментальны и, судя по всему, именно это заставило его совершить еще несколько крайне рискованных поступков. И я не удивлюсь, если каким-то образом выяснится, что это именно он устроил бойню на территории заброшенного завода, после которой осталась куча трупов, среди которых были и Арцыбашев и Кемаль. Так вот, возвращаясь к нашим баранам, — Милюков взял чашку и допил начавший остывать кофе.
— Возвращаясь к баранам, — повторил он, — то есть к тому, как взять Знахаря, я докладываю, что в ходе расследования было выяснено, что в том самом поселке староверов остались брат и младшая сестра Настасьи. Между ними и Силычевой были самые нежные отношения. И к Знахарю эти двое молодых людей относились тоже с большой симпатией. Значит, и для него они имеют ценность. Таким образом, если взять их в заложники и довести это до сведения Знахаря, он должен будет выйти из укрытия. После мясорубки в Душанбе Настасья Силычева исчезла вместе со Знахарем, и не исключено, что сейчас они в Америке. Этот фактор является дополнительным стимулом того, что Знахарь примет наши условия. Он не сможет отказать любимой женщине, когда она попросит его спасти ее сестру и брата.
Милюков замолчал, потом посмотрел на Губанова и добавил:
— Я надеюсь, что не вызвал вашего недовольства тем, что кроме расследования позволил себе составить некую схему действий, которая, как мне кажется, вполне совпадает с вашими планами.
Произнося слово «вашими», Милюков сделал едва заметное ударение.
Но для двух прожженных федералов этот чуть слышный нюанс был так же очевиден, как отмашка большим красным флагом.
«Вот сукин сын! — восхищенно подумал Губанов, — да он уже все просчитал и спланировал. Умница, сволочь!»
Он развел руками и сказал:
— Если бы у меня была такая власть, Сергей Иванович, я бы прямо сейчас достал из сейфа звездочки и сделал бы вас полным полковником!
— Вы мне льстите, Александр Михайлович, — притворно засмущался Милюков, — да, кстати, чуть не забыл, во время перестрелки в Душанбе в живых остался один человек. Это — капитан ФСБ Наталья Авдеенко. Она была ранена двумя пулями в грудь, но выжила. Некоторое время она провела в ведомственном госпитале, а сейчас сидит дома. Так сказать, приходит в себя. Она вам нужна?
— Конечно, Сергей Иванович, обязательно! Свяжитесь с ней и… Ну, пока просто свяжитесь. А потом — видно будет.
— У меня все, — сказал Милюков, — прочая информация — в отчете. Экземпляр — единственный.
«Ну, молодец, все сделал как надо», — подумал Губанов, а вслух сказал:
— Благодарю вас от имени службы, а от себя лично приглашаю в свободное время в какое-нибудь тихое место, где никто не помешает двум усталым, но добрым офицерам ФСБ отравить себя хорошим коньячком под приятную беседу о жизни.
— Благодарю, — Милюков встал и в манере царского офицера быстро и четко кивнул головой, подтверждая этим свою благодарность, — разрешите идти?
Губанов поднялся, обошел стол и протянул ему руку:
— Еще раз спасибо. Вы прекрасный работник. Когда я изучу отчет, то вызову вас для уточнений, а они, как нам обоим известно, обязательно потребуются. Ну, идите.
И он, дружелюбно похлопав Милюкова по плечу, проводил его до двери и даже сам открыл ее.
Когда Милюков ушел, Губанов плюхнулся в кресло, посмотрел перед собой ошалевшими глазами и подумал:
«Аль-Каида, говорите? Караван, говорите? Хорошо… А тебе, Знахарь, — пиздец. Мальчишку этого таежного вместе с сестрой — сюда. Это — раз. А Шапошникова с Натальей недостреленной — за Знахарем вдогонку. Это — два. И посмотрим, что быстрее сработает. А сработать должно, или я не генерал».
Губанов, включив кофеварку, уселся в свое генеральское кресло и открыл папку с отчетом. И тут ему вспомнилась сцена из «Золотого теленка», когда Остап Ибрагимович Бендер-Бей танцевал танго сам с собой, обнимая твердую желтую папку с ботиночными тесемками, в которой были пальмы, девушки, голубые экспрессы, синее море, белый пароход, лакей-японец, собственный бильярд, платиновые зубы, целые носки и, главное, слава и власть, которую дают деньги.
Глава 4 КАК ПОПАСТЬ В НЕМЕЦКУЮ ТЮРЬМУ
Когда корабль приходит в порт другой страны, первыми на его борт поднимаются таможенники и пограничники.
Они заходят в капитанские хоромы и торчат там часа два.
Теоретически за это время мастер должен полностью отчитаться перед ними по всем положенным вопросам. На самом же деле все решается под коньячок и сувениры, а команда в это время болтается по судну и нетерпеливо ждет, когда старпом или секонд объявят, что можно валить на берег От капитана лично ко мне никаких новостей не поступало, и я подумал, что он остыл и действительно решил забыть о том деле. Ну, остыл он или не остыл, меня не касалось, потому что максимум через час на этом судне от меня только одна память останется. И то, надеюсь, ненадолго.
Машины были остановлены, и на судне настала непривычная тишина, которая нарушалась лишь поскрипыванием кранцев и звуками порта, залетавшими в открытый иллюминатор. Я собрал сумку и вышел на палубу. И тут же ко мне подвалил боцман Михалыч и засипел:
