Кирилл Казанцев - Блатная верность
– Во дворе кто-то есть. Ты виду не подавай, будто мы заметили. А я выйду.
Хрущ лениво поднялся, потянулся, неторопливо пошел к выходу. Войнич вслушивался в звуки за окном. Но, как показалось ему, ничьих шагов, кроме Станислава, не услышал. Хрущ вернулся, разлил чачу.
– Показалось. Никого нет.
– Положим, возьмем мы его коллекцию. А куда толкнем? На продаже спалимся.
– Я все продумал. Тому же безумному коллекционеру назад и толкнем. Бабки у него есть. Не обеднеет. И опять-таки к ментам не бросится. Полный профит. Заплатит, никуда не денется.
Войнич задумался. Комбинация казалась почти беспроигрышной. Однако интуиция подсказывала, что где-то кроется подвох. Где именно? Он не мог сейчас ответить себе на этот вопрос.
– Ну как? – поторопил его Хрущ.
– Согласен. Надо только подумать, как попасть в его дом и не засветиться.
– Он вдобавок еще и почти глухой, – засмеялся Хрущ.
– Сидел-то твой Дуремар за что?
– Одному мужику помог документы для офигенного кредита подделать. Вот и закатился на зону «паровозом».
На улице послышалось стрекотание маломощного двигателя, мелькнул свет фар. Мужчины переглянулись и замолчали. Стрекот приближался. Почти под самое окно выкатил мотоскутер. На нем сидела Маша. В проволочной корзинке, повешенной перед рулем, громоздился большой пакет с эмблемой супермаркета.
– А, это ты, – с облегчением вздохнул Михаил. – Не боишься так поздно ездить?
– Чего мне бояться. Меня папа прислал. Сказал, привези ребятам еды, а то они там голодные. В холодильнике-то пусто.
– Мы не голодаем. – Хрущ показал на хлеб, зелень и чачу.
– Что мы с тобой через окно говорим? Заходи. Дом-то твой. Это мы в нем гости.
– Я ненадолго, – предупредила Маша, слезая со скутера.
Вскоре она уже хозяйничала на кухне. Помощь Михаила сразу же отвергла. Мол, сама все сделает куда быстрее и вкуснее. Не прошло и получаса, как на столе уже стояло жареное мясо. Исходила паром картошка, посыпанная укропом. Горкой на тарелке высился рассыпчатый салат из перца и помидоров.
– Ну, все, я пошла, – сказала девушка, снимая передник. – Приятного аппетита.
– И даже с нами не посидишь? – удивился Войнич.
– Поздно уже. – Она махнула рукой на прощание.
– В другое время я бы тебя до дому довел, – вздохнул Михаил. – А теперь, сама понимаешь, лучше лишний раз не показываться. Доведу только до калитки.
Войнич первым сошел с высокого крыльца, Маша шла за ним.
– Звезды какие на небе красивые, – мечтательно вздохнула Маша. – Так и лучатся. Тонкие такие, от каждой – золотые лучики.
– Красивые, – согласился Михаил.
– Искупаться бы сейчас, – глубоко вздохнула Маша. – Ветер сейчас с юга дует. Всю дрянь унес, чистой воды нагнал. Это я точно знаю, не сомневайтесь. Поблизости пляж небольшой. Там и в другое время чисто бывает, он в море выдается. Вы мою одежду покараулите?
– Почему бы и нет? – согласился Войнич, – только Стаса предупрежу, чтобы не беспокоился.
Когда Войнич вернулся, Маша стояла у скутера и смотрела в небо.
– В городе целый день крутишься, крутишься, – проговорила она. – Некогда ни на небо посмотреть, ни к морю сходить, хоть и живем от него всего ничего. И только иногда, случайно, как сейчас, остановишься, взглянешь на эту красоту. Сразу понимаешь, что против этого великолепия природы все наши заботы, дрязги – такая мелочь.
Сказано было высокопарно, ощущалось, что часть этой тирады девушка приготовила заранее, но все равно прозвучало искренне.
– Что ж поделаешь, если жизнь из таких дрязг и состоит, – вздохнул Михаил.
– Вы за руль не сядете? Я, честно говоря, не люблю водить. Хотя и езжу хорошо.
– Ты только дорогу показывай.
Войнич сел спереди. Маша обхватила его руками сзади. Скутер тронулся по выбитой, неровной тропинке, по двум сторонам которой рос высокий шелестящий тростник. Ветер клонил его, приходилось пригибаться, лавировать. Девушка вынуждена была прижиматься к Войничу. Он чувствовал спиной ее молодое тело, даже биение сердца ощущал, дыхание.
– Вот и приехали! – воскликнула Маша, когда скутер выкатил к песчаному пляжу.
Свежий ветер дул с моря. Волны легонько лизали берег. Вода и в самом деле была чистой. В лунном свете сквозь нее даже просматривались мелкие камешки. Маша сбросила босоножки, вбежала в воду и постояла, подняв руки, прогнулась.
– Неужели бывает так хорошо, – сказала она.
Войнич и сам чувствовал, что его «отпускает» от последних передряг. Вроде бы нижняя точка была уже пройдена. Он принял решение. Теперь оставалось только чисто сработать и не сорваться. Да чтобы Хрущ не подвел. Его зэковские замашки несколько смущали Войнича.
– Ну, купайся, раз приехали. – Войнич сел на песок рядом со скутером, закурил.
– Извините, но я купальник не взяла, – чуть запинаясь, сказала Маша. – Так что вы уж, пожалуйста, не смотрите. Хорошо?
Михаил поднялся, обошел скутер, сел лицом к суше:
– Я не смотрю.
Он слышал, как раздевается Маша, как кладет одежду на сиденье скутера. Зашуршал песок, заплескалась вода. Затем стало тихо. Он почувствовал, как немеет от напряжения шея. Словно какая-то часть его естества желала повернуться, а другая не давала это сделать.
«Ну, ты же взрослый мужик, – подумал Доктор. – Зачем тебе это? Ты что, голой бабы никогда не видел? Они все одинаковые. Да и купается она сейчас, вся под водой. Ночь. Ничего «такого» и не видно».
И тут же вспомнилось, как он познакомился с Ольгой. Тогда все было похоже. Море, ночь… но все же было не так. Теперь-то он понимал, что будущая жена провоцировала. Не Михаил, так кто-нибудь другой мог оказаться на его месте. И случилось бы то же самое.
И в этот момент Войнич сообразил, что все-таки повернул голову. Как это произошло, он не понимал. Но факт оставался фактом. Он украдкой смотрел в сторону моря. Маша как раз выходила из воды. Это было похоже на картину в раме. С одной стороны видимость ограничивал руль скутера, с другой – сиденье, снизу – подножка, а сверху простиралось во всем его великолепии ночное небо, усыпанное звездами. В первый момент Войничу показалось, что на загорелом обнаженном теле Маши он видит две белые полоски, оставленные купальником. Но, когда она подошла ближе, понял, что ошибся, приняв за одну из них белые кружевные трусики. Ему стало стыдно, что он подсматривал за доверчивой и стеснительной девушкой, которая даже ночью не решится купаться нагишом. Он медленно, чтобы не выдать себя неосторожным движением, повернул голову.
– Я иду! – крикнула Маша.
– Слышу, – отозвался Михаил.
Матульская стояла уже возле скутера. Если бы Войнич поднялся, они бы оказались лицом к лицу.
– Вода в ухо попала.
– А ты попрыгай на одной ноге, поможет.
Маша принялась прыгать, разбрасывая брызги. Одна из них упала на запястье Михаилу. И тут повторилось примерно то, что и с затекшей шеей. Ему показалось, что не он делает, а делается само – он поднес запястье к лицу и слизнул соленую каплю.
– Все, готово. Я оделась. Можете поворачиваться.
Михаил поднялся. Непроизвольно отметил, что не ошибся насчет трусиков. На шортах девушки расходились мокрые пятна.
– Ну, пришло время расставаться. Я вдоль берега поеду. Там мостик есть. Вы без меня не заблудитесь? – Маша говорила и одновременно приглаживала ладонями мокрые растрепавшиеся волосы.
– Не заблужусь.
– Я к вам завтра приеду. Может, вместе с папой на машине. Снова там что-то сломалось. Целый день провозился.
Маша села на скутер. Михаилу показалось, она хочет ему сказать что-то еще. Он ждал, не прощался.
– Пока-пока. Спасибо за все, – скороговоркой проговорила Маша, заводя мотор.
– За что? – спросил Войнич, но скутер уже уносил девушку, Михаил потряс головой. – Нет, это мне только показалось.
Войнич возвращался неторопливо. Загадочно шумел тростник. За ним светилось окно в домике Матульских.
Хрущ терпеливо дожидался приятеля, даже чачи в бутылке оставалось ровно столько, сколько было ее, когда Михаил уходил, ни глотка не выпил.
– Садись, допьем. – Стас с готовностью разлил спиртное. – Отметим нашу договоренность.
– За удачу, – поддержал Войнич.
– А ты чего не купался? Голова сухая. Или вы не купаться ездили? – хитро прищурился Хрущ. – Маша, она только с виду тихоня. Но поверь мне, в ней черти водятся, я в таких делах разбираюсь, для меня любая женщина – открытая книга. Да ты, наверное, и сам сейчас в этом убедился.
– Брось, Хрущ. Что ты такое говоришь? Базар фильтруй. По возрасту она мне почти в дочки годится. Дочь приятеля все-таки.
Стас погрозил Михаилу пальцем:
– Еще скажи, ребенок она! Все при ней. Вот только размер не мой. Не хочешь признаваться, и ладно. Я возле вас свечку не держал.
Войнич понял, что спорить бесполезно, чем больше оправдываешься, тем глупее выглядишь. Да и тема была скользкая. Еще, чего доброго, разговор переключился бы на Ольгу. А вот этого Михаилу совсем не хотелось, он и сам не мог разобраться в своих чувствах. Крепкая чача мягко разошлась по гортани.
