Наталья Андреева - Смерть по сценарию

«Дура! Ну и пусть. Сколько можно меня пасти? «Я тут целую неделю одна, мне никакие мужики не помогают…» А я там один, в такой жаре в этом дурацком городе вкалываю как проклятый, и вместо покоя по выходным эти истерики, надо мне? Друзья через забор пролезают, на женщину другую не посмотри. Что я, не мужик? Дура!»

…До вечера он болтался по Москве, поехал в центр, со злости зашел в итальянский ресторан пообедать. Одна девушка из прежней жизни, той, что была до женитьбы на Александре, показала ему этот ресторан, он сразу полюбил аромат горячей, заполненной чем-то острым и вкусным пиццы, запах пряных специй и этой неторопливой атмосферой покоя и томления. Он приезжал сюда потом и с женой, когда в «Алексере» стал больше зарабатывать, и теперь тоже сидел за столиком, но один, и злость проходила, утекая вместе со временем в прошлое, которое никто и никогда уже не сможет вернуть.

«Ладно, завтра поеду мириться, не разводиться же из-за ерунды? Развестись с Сашкой? Смешно. Она — моя женщина, вся моя, люблю и глаза ее, и волосы, и запах. Так почему? Наверное, нервная работа, усталость и плюс еще этот чертов писатель со своим шедевром…»

Тут Алексей вспомнил, что его в девять часов вечера ждет Михин у какого-то метро. Название метро он вспомнил с трудом после утренних событий, но раз обещал, надо ехать. «Может, дома еще у этих Гончаровых никого не будет?» — тоскливо подумал он.

Но та самая Алла дома была. Михин решил сразу брать быка за рога: позвонил соседям, пригласил понятых на случай обнаружения ампулы из сумочки Аллы Константиновны Гончаровой. Она сначала не поняла, в чем дело, пускать в квартиру никого не хотела, возмущалась, пробовала кому-то звонить. Потом села в кресло, закинула презрительно ногу на ногу, закурила длинную дамскую сигарету и заявила:

— Там все равно ничего нет.

Ампулу с разложившимися остатками цианистого калия нашли в том кармашке, в котором действительно, как и описал Клишин, лежали и старая губная помада, и носовой платок, пахнущий чем-то похожим на запах жасмина. Алла Константиновна замерла, уставилась на ампулу взглядом, таящим в себе больше грусти, чем отчаяния, но не плакала и не пыталась оправдываться: сидела, курила, ждала, когда уйдут соседи, расписавшиеся в протоколе. Захлопнув за ними дверь, опять села в кресло и достала новую сигарету из пачки.

— Ну и что теперь?

— Какие отношения у вас были с Павлом Клишиным? — Это спросил Михин, Алексей молчал, разглядывая женщину. Без сомнения, это была сильная женщина, она не рыдала по пустякам, не ждала манны небесной, внимания мужчин, а если и плакала, то в одиночку, по ночам, закрывшись с головой подушкой, чтобы даже стены не видели, какой временами она бывает слабой. Ее белые волосы были подняты над загорелым лбом, взгляд глаз, похожих цветом на стекло обычной бутылки, уперся в пепельницу, где лежали испачканные яркой помадой окурки дорогих длинных сигарет.

— А какое вам дело до моих отношений с Павлом Клишиным?

— Вы одна живете?

— Нет. С мужем и его племянницей.

— Где они сейчас?

— Муж в деревне пишет научную работу, ему нужна тишина, — с усмешкой сказала она. — Племянница на той же даче готовится к очередному экзамену в институте.

— Так откуда у вас эта ампула?

— Не знаю. — Она передернула плечами. — У меня нет таких лекарств.

— А это не лекарство, Алла Константиновна. — Михин посмотрел на Леонидова, нет ли у него вопросов к Алле, но Алексей молчал. — Это яд, которым отравили Павла Клишина.

— Да? И что?

— Он оставил письменные показания, в которых прямо указывает, что вы были в тот вечер у него на даче, поссорились с ним и бросили в бокал с вином яд.

— Я что бросила? Яд? В бокал с вином? Как романтично! Ах, Паша, Паша, милый мой, ты неисправим и повторяешься. Читала где-то уже про такое, только плохо помню. Да, миледи в «Трех мушкетерах» отравила Констанцию Буонасье. Но такие романы не про меня.

— А откуда тогда ампула?

— Не знаю.

— Но на даче Клишина вы были?

— Да. Была.

— За Клишиным следили?

— Что? Я ему не жена.

— Разве вы не ревновали его?

— Пашу? К чему? К тому, что он слишком красив, чтобы не иметь нескольких любовниц?

— А зачем на дачу поехали?

— Он сам мне позвонил и пригласил. Мои домочадцы, вернее, эти бестолковые чада, предпочитают скрываться в лесу от общества людей, а мне приходится у этого общества вырывать зубами кусок, да посытнее. Я тоже иногда хочу расслабиться, отдохнуть. Паша пригласил, я поехала, что ж тут такого?

— Зачем поехали?

— А зачем женщина, у которой муж на пятнадцать лет старше, еще и живет полгода в каком-то лесу, может поехать к молодому и красивому мужчине?

— Вы были его любовницей?

— Я люблю красивые и дорогие вещи, и я в состоянии их оплатить.

— Он брал у вас деньги? — спросил Алексей.

— Ну, скажем, не отказывался. Но не деньги — подарки, и весьма дорогие. Деньги брал один раз, на покупку машины, когда ему не хватило.

— Разве он ее купил не на гонорары?

— Смеетесь? Какие гонорары способны оплатить такую машину, как «тойота»? Это раньше писатели были обеспеченными людьми, а сейчас большие деньги платят только тем, кто уже прочно обосновался на литературном Олимпе, остальные же просто получают подачки, взять хотя бы моего мужа.

— А что ваш муж?

— Кто теперь будет издавать его работы да еще платить за них приличный гонорар?

— Много вы подарили Павлу Андреевичу дорогих вещей?

— Он того стоил. Очень красивый мужчина, приятно поддерживал любую беседу в компании, следил за собой, фигуру содержал в порядке, умел говорить весьма забавные вещи.

— Забавные?

— Это из той области чувств, которая для меня закрыта.

— Что вы скажете о вашей последней ссоре?

— А что вы хотите? Я приезжаю с определенным настроением, с определенной целью, а там какая-то корова выясняет с ним отношения по поводу внебрачного ребенка, потом еще вдобавок приезжает ее дебильный муженек, дело доходит чуть ли не до драки. Я сериалы по вечерам не смотрю, мелодрамы тоже не уважаю, но если захочется, куплю в киоске кассету и вдоволь изойду соплями. Зачем мне еще и видеть это в доме любовника и терять свое драгоценное время?

— Это вы звонили Солдатову домой и сообщили, что его жена на даче у Клишина?

— Кому звонила?

— Мужу Любови Николаевны.

— А почему это я должна ждать, когда этой бабе надоест беседа с моим мужиком и надоест ли вообще?

— Значит, вы из-за этого поссорились?

— Из-за чего ж еще? Я потом сказала Паше, что подожду другого раза, когда народу в доме будет поменьше.

— Они же уехали.

— Да? Но кто-то прятался в другой комнате, что рядом со спальней. Проходной двор, а не дача! — Алла опять передернула плечами и снова покосилась на пачку сигарет.

— Почему вы утверждаете, что рядом в комнате еще кто-то был?

— Это щитовой дом, а не вилла американского миллиардера. Перегородки такие, что можно просто громко дышать, а в соседней комнате все будет слышно.

— Значит, когда Любовь Николаевна и ее муж уехали, вы спустились вниз, выяснили отношения с Клишиным и тоже уехали?

— А что еще?

— Откуда же ампула?

— Это не моя. Я ее туда не клала. Послушайте, я же не идиотка, чтобы тащить домой эту дрянь, а не выбросить в ближайшие кусты?

— А замуж за Клишина вы не хотели выйти?

— Что?! Замуж? Прожить хотя бы несколько лет с его извращенной романтичностью, стишками и рукописями, которые он ежедневно уговаривает прочитать? Да я бы сдохла от тоски. Он же никуда не хотел вылезать из своего кокона, ненавидел публичное поглощение пищи, зрелище массовых народных гуляний и любые признаки толпы. Его слова, кстати.

— Зачем же тогда брал в подарок дорогие вещи?

— Для себя. Он себя очень любил, мой бедный Паша. Говорил о здоровой жизни в деревне, а сам обожал ежедневную ванну с пеной, которая непременно должна была пахнуть жасмином. Он бросал в стирку белую сорочку, поносив ее один день, полировал ногти и выщипывал волоски на бровях, которые портили ему линию.

— Линию чего?

— Этих самых бровей, чего же еще? Дорогой мужчина, одним словом. Мне приятно, конечно, было появляться на людях с ним, а не с этим моим старичком.

— Почему вы не разведетесь? — спросил неожиданно Леонидов.

— А вот это только меня касается. Я никогда не выворачиваю свою душу перед незнакомыми людьми. Паша покойник — про него теперь можно, но про живых моих сожителей узнавайте не от меня. — Она резко сдавила в пепельнице окурок.

— Скажите, вы оставляли сумочку в одной комнате с Клишиным, когда сами куда-то отлучались?

— Не помню. Зачем Паше моя сумочка? Ну, отходила к зеркалу красить губы, не таскать же ее с собой в ванную? Достаточно косметички.

— Мы выясним, откуда взялась эта ампула. А вы не отправляли недавно никакое письмо по просьбе Клишина? — Леонидов кивнул Михину, что пора уходить.