Александр Горохов - Забытые на обочине
- Ребятки, ребятки! - пыталась что-то прокричать Зоя, но голос её тонул в общем реве.
Неизвестно зачем санитар Петрович, выбежав из Кают-компании, переключил свет в кубриках на синий, от чего вся картина кавардака стала мрачной и жуткой.
- Одеяло! Где мое одеяло! - кричал Саар, вышвырнув свое одеяло в форточку.
Рекалов и Фирсов ускользнули в Маленький кубрик, а Петраков с Заваровым подбадривали ООСовцев пинками, сами орали не хуже остальных.
Кто-то уже пытался оторвать от полу скамейки, но они не поддавались.
Петрович отмахнулся дверной ручкой от двух напавших на него парней, схватил Зою и выдернул её за двери, которые тут же и закрыл, прокричав медсестре.
- Ну, что дура?! Получила, что хотела?
Саня попытался оценить обстановку, ему показлось, что пришел как раз тот нужный момент, для выполнения основной задачи, быть может этот момент и не повторится. Он оглянулся.
Чекалин рвал зубами матрас и рычал. Саар стоял на четвереньках и лаял по собачьи. Зинович прекратил молитвы, вытащил из кальсон свой громадный член и принялся онанировать. Двое парней забились под койку и неизвестно чем там занимались. Мишка Фридман соскочил со стола, но его место занял незнакомый Сане парень и пустил струю мочи по стенкам и головам. Саня понял, что нужно принимать решение. Он кинулся искать Чекалина.
- Значит, ты, сука, мен я убить хочешь? - услышал он шипение за свой спиной. Саня повернулся и увидел Заварова. Но в тоже мгновение сзади на Саню кто-то накинул одеяло и свалил на пол. Он почувстовал тяжелые удары по голове, а затем его принялись топтать слоновые ноги, которым не было числа. Кто-то танцевал на его голове, прыгал на ребрах так, что перехватил дыхание. Упрямо бил в пах, на мгновение он почувствовал режущую боль в боку и потерял сознание.
Когда очнулся, то оказалось, что все так же лежит на полу под одеялом, но шум в отеделении стихает.
Он не смог подняться на ноги и с одеялом на голове, как лошадь под попоной, пополз к своей койке, ничего не соображая. Его снова начали бить сверху, но от боли в боку он ничего не соображал. Кое-как забрался на койку, с которой был скинут матрац.
Потом сбросил с головы одеяло и в синем сумраке разглядел летающий снежинкам пух. Он тронул себя за бок - тот оказался мокрым, а кровь на руке в синем свете казалась черной.
Саня привстал, упал от боли, голова разрывалась от грохота. В следующую секунду он увидел перед собой лицо Фридмана и тот спросил торопливо.
- Ты что? Кто на тебя напал?
- Не знаю, - услышал Саня свой голос. - Дай нож.
- Что?
- Дай свой нож. Сейчас же...
- У меня него нет, Саня! Украли!
- Кто украл?!
- Не знаю! Утром украли, я сам его искал.
Весь и без того утихающий шум перекрыл рев Петракова.
- Отбой! Всем по местам! Тихо, как в могиле! Лежать, падлы! Лежать!
Тишина обрушилась мгновенно. Потерянные, обессилевшие ООСовцы потянулись к койкам. В Большом кубрике появился Петрович, следом за ним Зина и санитар прокричал.
- Всем лежать! Все в порядке! Свобода кончилась! Тихо! - он повернулся к сестре. - Иди во двор! Собирай одеяла, дура! Тебе же за них платить придется! Тихо, парни, все кончилось!
Саня снова пощупал свой бок, ему казалось, что кровь хлещет безостановочно.
- Ложись, отбой, быстро!
Сеня не слышал, кто отдает команды.
- Всем лежать, эта дура матросов флотского экипажа вызвала! Они тут нас все покалечат! - кажется, это визжал Петрович.
Потом все стихло. Саня перевернулся на бок, увидел тревожные глаза Саара и произнес сквозь зубы.
- Через минуту начинаем, Саар.
- Что, пожалуйста?
- Начинаем. Убьем все старшин. Передай нашим. Штурмуем Маленький кубрик. Бей всех. Ровно через минуту.
- Есть, командир. - ответил Саар, сполз на пол и под койками, ползком - исчез в глубину Большого кубрика.
Саня медленно досчитал до шестидесяти и встал. К нему метнулся Петрович и, ни слова не говоря, ударил углом дверной ручки по ребрам. Сам тут же слетел с ног от удара по черепу - кулачище Зиновича сработал как кувалда.
Саня с трудом нагнулся и поднял дверную ручку санитара, сказал хрипло.
- Вперед.
Были ли их пятеро, или шестеро, когда они ворвались в Маленький кубрик, Саня уже не различал. В синем мраке он увидел, как Петраков поднимается с койки. Прыгнул и ударил его дверной ручки в висок. Заваров сделал кульбит через голову, дико заричал и вскочил на ноги.
Драка а командирском кубрике началась поначалу беззвучная, отчего ещё более жуткая. Через несколько секунд в кубрике уже почти нельзя было шевельнуться! Все, буквально все жмурики, тихие и забитые, смекнув, что бьют ненавистных старшин - вломились в тесное помещение! Через секунду на спине Петракова топталось несколько человек и он лишь сипел, даже не пытаясь отбиваться.
Рекалов стоял в углу, прикрываясь подушкой, но его никто пока не трогал. Фирсов вскочил на койку и отбивался, как медведь от собак, руками и ногами. Саара с Рекаловым схватили Сухишвилли на руки, и, словно бревном в двери - били его головой о стену.
Кто-то задел Саню по ране на боку и от боли все окончательно перемешалось перед его глазами. Всё, кроме ненавистной рожи Заварова, который метался по кубрику, нырял под койки, выскакивал в неожиданном месте и Саня никак не мог его достать.
- Экипаж! Матросы! - визгливо прозвучал от входа в отделение чей-то голос. В следующий миг Саня неведомыми силами оказался в Кают-компании, уже заполеннном дюжиной парней в черных бушлатах и бескозырках. Они долго не рассуждали - сорвали поясные ремни, намотали на руку и тяжелыми флотскими бляхами принялись раздавать удары направо и налево. Без всякого разбора. Самый рослый из них вошел в ярость и сокрышал любого ООСовца с одного удара бляхи по голове. При этом гигант орал.
- Симулянты поганые! Сволочь! Не хотите родине служить?! Ну, я вам сейчас покажу, дезертирам!
И показал! Чекалин получил удар ремнем по черепу, грохнулся затылком об пол и затих. Зиновича приподняли в четыре руки, подкинули и уронили, после чего навалились на него так, что богатырь ООС припечатался к полу неподвижно. Саня ринулся, согнувшись на матроса, его ударили сзади по затылку и он зарялся носом в пол. Но снова вскочил и бросился, теряя остатки разума, на громадного, как слон, матроса.
Эпизод 8
Очень болел бок. Саня застонал и перевернулся на спину. Над головой горели синие лампочки. В Большом кубрике было тихо, из Кают-компании доносились приглушенные голоса. Саня попытался присмотрется и обнаружил, что половины людей в кубрике нет, наверное, их увели куда-то.
Он привстал и увидел, что вся простынь под ним залита кровью, кальсоны тоже липкие и красные. Голова у него закружилась. Он попытался спустить ноги но пол. Руки его неожиданно наткнулись на какой-то твердый предмет под одеялом. Он уцепился за него и увидел, что держит в руках длинный и тонкий нож для нарезки хлеба. Он тупо смотрел на клинок с красными потеками крови, пока над ним не прозвучал голос Петровича.
- Так это твоя работа?! Стой и не двигайся, я все видел! Кранты тебе, орелик! Теперь уж кранты настоящие!
- Кто ты такой, адмирал? - Саня не узнал санитара.
Как ему сказали потом, он почти неделю никакого не узнавал, а всех называл почему-то "адмиралами".
Громадного матроса из флотского экипажа, который лежали в Кают-компании с перерезанной глоткой, Саня не видел никогда. И только через месяц мог хоть что-то вспомнить о последнем дне своего пребывания в стенах ООС.
Заключение.
Теперь Саня Говоров в Риге, в гражданской больнице. Что-то ещё путается в голове. Писать про все, что было, надоело. Наверное, много что напутал, но сам ничего того, чего бы не было, придумать не мог. Всё было как страшный сон и больше не охота вспоминать.
Г.В.Нестеров.
январь 1991 г.
глава 7. Сорок минут до Москвы.
Гриша закрыл красную папку и с натугой вернулся в сегодняшний день. Его сердце стучало гулко и напряженно, словно он снова ещё был в Большом Кубрике. Всё так и было! Но всего, что он прочитал - сам Гриша просто и написать не мог! Основа - была его. Но Марк Семенович был прав, когда сказал: "Кто-то тебе, Гриша, очень крепко помог написать это творение. У тебя был профессиональный соавтор". Кто-то, вместо Гриши, - изрядно приукрасил события, напридумывал лишнего... Заваров был звероват, но не настолько. Никакого наказания в виде бокала мочи или собственного кала тоже не существовало. Была пара эстонцев, но не было такого - "Саар". Майор Смирницкий устраивал охоту на тех, кто лежал на "хитрой койке". А что касалось главстаршины Петракова, то Гриша никогда и не подозревал, что он столь безбрежно любил женщин и именно на них свихнулся. "Тапочки" - были. "Холодные" и "горячие" - очень болезненные. Концерты - были. Присуждение званий "заслуженного и народного артистов ООС" проводилось. Короче сказать, ООС - был при своем уставе и своей жесткой жизни, с драками, забастовками. Флотский экипаж вызывали. Так что, в целом, это получалась правда, но какая-то слишком яркая, что ли... Все действующие лица словно живые стояли перед Гришиными глазами. И в первую очеред он сам - "Саня Говоров." Почему он придумал себе такое имя, теперь вспомнить не мог, опять же кто-то подсказал. Наверное тот врач Арвид Зирниньш.
