Лариса Соболева - Два гения и одно злодейство
– Я буду мстить и месть моя страшна, – бормотал под нос Володька, выставляя на стол банки, бутылки, свертки.
Вот и Полин. Перекладывает содержимое пакетов в холодильник. Володька, сложив руки на груди и прислонясь к стене плечом, загадочно улыбался.
– Что стоишь? Помоги, – рассердилась она. Некоторое время молча убирали еду в холодильник. – Почему ты босиком? Почему без рубашки?
– Так хочет Луиза.
– Ты пишешь портрет Луизы?
– Я бы сказал… выполняю твой заказ.
– Но я хотела совсем другое…
– Ты же еще не видела, чего паникуешь?
– Действительно… – усмехнулась она. – Мы, кажется, не вовремя?
– Кажется. (Помолчали.) Ты с Владом на «ты»? Уже?
– Да, так проще. А почему тебя это удивляет?
– Я бы сказал – возмущает. Ему протяни руку – откусит полтуловища и не поперхнется. Кто эти две?
– Натурщицы. Я обещала привезти…
– Стоп, стоп, Полин. Ты навязываешь мне свой вкус?
– Тебе разве навяжешь? Просто решила разбавить твое одиночество…
Володька вдруг закудахтал, давясь смехом:
– Йоперный балет! Так ты мне шлюх с доставкой на дом?..
Полин в гневе замахнулась, намереваясь ударить наглеца, но у того отличная реакция, он на лету успел поймать руку и прижал Полин к стене:
– Не надо бить меня. Знаю, я плохой мальчик, но смирись.
– Ты забываешься! Пусти! – вырывалась она из железных тисков.
– Перестань играть роль мамочки, ты старше меня на каких-нибудь пять лет.
– На десять! – яростно огрызнулась она полушепотом.
– Ах, как много! Большой разницы между нами не вижу. Чего ты боишься? Я ведь нравлюсь тебе, Полин. Почему ты не хочешь честно признаться?
– Ты бываешь невыносимым!
– Разве? – Володька вблизи рассматривал гневное лицо Полин.
В толпе такое лицо может привлечь внимание всего на миг, особой красоты в нем нет, но все же необычное, с тонкими чертами и плавными линиями, а вблизи магически притягательное. Четкий разрез глаз, немного раскосый, углы поднялись вверх к вискам, лисий разрез; радужная оболочка обведена тонким черным кругом, а внутри цвет ясный, золотистый. Ресницы черные, без косметики, хотя кто этих баб разберет, как они ухитряются выглядеть естественными, это лишь одному черту известно. Потрясные глаза и так сверкают злостью! Даже брови сведены в одну линию. Брови почти прямые. Нос идеальной формы, тонкий, прямой. Губы в пропорции с высоким лбом… Это надо быть кретином: прижать женщину к стене, ощущать ее тепло и дыхание, а думать о пропорциях! Ее целовать надо, безжалостно!
Полин прекратила вырываться, сверлила Володьку строгим взглядом и выжидала. Он стал медленно приближать свои губы к ее губам, она зажмурилась…
– Ау! По-ли-на! Во-вик! – позвал некстати Влад.
– Что б ему лопнуть, – сказал Володька и смачно чмокнул пальцы Полин, сжатые до белизны в своей руке, затем довольный ушел в гостиную. Мадам злилась, уже приятно.
– Вовик, – Влад усадил его на стул, – посмотри, каких девушек мы тебе привезли.
– Мы? – Володьку неприятно кольнуло это «мы». С Полин уже на «ты»… Что сие значит? Он вытянул скрещенные ноги вперед, сложил руки на груди. – Ну-ну…
– Полина попросила подыскать тебе натурщицу, я, как видишь, просьбу выполнил в двойном объеме, – говорил непринужденно Влад, стоя за его спиной.
По его команде девушки остались в чем мама родила. Володька почесывал щеку – что ж, отсутствие комплексов тоже комплекс. Обнажить Луизу значительно сложнее, каждый день начинался с торга: сколько конфет за снятую тряпку должен выложить. Для него это стало ритуалом, игрой, через которую познавал Луизу.
– Ну, как? – спросил Влад. – Ничего не дрогнуло, инок ты наш?
Позвоночником почувствовал вошедшую Полин. Приобретя опыт общения с француженкой в лице Полин на выставке и в кабаке, прежде поинтересовался:
– Они парлекают по-русски?
– Откуда! «Здравствуй» и «до свидания» – все их знания, усвоенные за дорогу сюда.
Данная информация развязала рот:
– Больно тощие. И пропорции нарушены, ноги-руки, а где туловище? Туловища нет, или почти нет. Далее… Где грудь? В темноте на ощупь я бы принял их за парней. Естественно, вырасти груди негде, тела-то нет… Но она должна быть. Это принципиально. А что за полоска у них на лобке? Отвратительно смотрится.
– Ты на Чукотке вырос? – после паузы выдавил Влад. – Только там женщины круглый год ходят в тулупах, едят в тулупах, спать ложатся в тулупах, раздетыми их не увидишь. Девушки танцовщицы, им положено… подбривать… Это так пикантно.
– Не сердись, мусье Влад. Мне нужны душа и красивое тело, как я его понимаю. А острые углы, кости и кожу, в общем, жертв недоедания могу писать по памяти.
– Извини, друг, – обиделся Влад, – но коровы остались в другой стране.
– В той стране, на которую ты намекаешь, действительно большинство женщин имеют грузное тело, но и житуху – не позавидуешь, им не до диет. Слушай, а свою мать ты тоже коровой называешь?
– Знаешь, Вован, ты опять вызываешь у меня нервный тик.
– От нервных тиков есть средство – пикник, – поспешила разрядить накаляющуюся обстановку Полин. – Я знаю чудное место, минут двадцать езды. Володя, ты поедешь?
– Естественно, – ответил с готовностью Володька, решивший ни под каким видом не оставлять Полин и Влада. Но как быть тогда с Парижем, где за ними не уследишь?
РОССИЯ, ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ
Тимур остановил «Форд» на главной улице деревни, вышел и огляделся. Тишина, будто все передохли. Вот глухомань! Размышляя над событиями почти двухлетней давности, практически без усилий свел двух психов и пропажу деревенских жителей в одно целое. Не совпадали лишь числа. Но ведь врачиха могла допустить ошибку в числах, а факт исчезновения деревенских жителей вроде как налицо. Что тут думать? Окрыленный нечаянной удачей, Тимур поначалу несколько дней праздновал то в казино, то в клубе. Случалось, потрошил карманы, но не увлекался, а немного пошалил, кстати, удачно. Так ведь нельзя без постоянной практики. Однако Ставрову предстояло расписать в подробностях тяжелые поиски, что и погнало Тимура в деревню к Томе. Не мешало проверить собственные догадки, свести концы с концами, или (не дай бог!) распрощаться с полюбившейся версией. Версия! – здорово звучит! Еще немного, и Тимур откроет детективное агентство на бабки Ставрова.
Он прошелся по улице, заглядывая во дворы. В одном доме увидел открытую настежь дверь, подошел к калитке. Залаял пес, срываясь с цепи.
– Есть кто дома? – крикнул Тимур. – Хозяева!
Из дома вышла грузная бабуленция сумрачного вида, приблизилась утиной походочкой, переваливаясь из стороны в сторону. Тимур на всякий случай улыбнулся:
– Не скажете, где живет Тома, у которой муж и дочь пропали?
– А ты кто? – спросила старуха недоверчиво и неприветливо.
Этой до лампочки писатели, поэтому натянул на лик образ чинуши:
– Я из госсоцобеспечения.
– А чего пенсию не приносите? Уж больше недели задерживаете. – Морщины бабки собрались в зверскую гримасу.
«Гляди-ка, грамотная, слова страшные знает», – подумал Тимур и ответил:
– Это не в моем ведомстве.
– А в чьем же? У вас всегда крайних не найдешь.
– Я в госсоце, а пенсией занимается соцгос, – влепил сам не зная что. – Где Тома?
– А зачем она тебе?
– У меня социальный заказ на перепись пропавших людей, – нашелся.
– А… – протянула бабуленция, будто поняла. – Пройдешь два квартала, свернешь. Третий дом от угла, забор железный, покрашенный синей краской.
– Благодарю, бабуля.
Она преследовала «Форд» взглядом коршуна – Тимур видел в зеркале, – пока не свернул за угол. Тома оказалась дома. Ей около пятидесяти, не больше, приветливая и размером с буренку женщина. Тимур так же разыграл перед ней административного чиновника, она уважительно пригласила в дом. Очутившись в комнате, где много ковров и хрусталя, а, в сущности, взять нечего, Тимур с достоинством уселся на диван, деловито достал блокнот и роскошную авторучку, которую выклянчил у Ставрова. Тимур тоже неплохой психиатр, или психолог – не важно. По его наблюдениям, люди здорово клюют на мелкие, но дорогие побрякушки, как те же запонки, та же авторучка. Именно вещи такого рода внушают уважение и доверительное отношение – раз у человека дорогие безделушки, значит, он преуспевает. Сделав жест рукой, чтоб буренка заметила еще и сверкающую запонку, Тимур приготовился записывать, но прежде сказал:
– У меня к вам несколько вопросов. Извините, служба такая. Расскажите, как пропали муж и дочь. Понимаю, вам трудно, но это необходимо.
Она тяжело опустилась на стул, шмыгнула носом, утерла его концом фартука и посмотрела на гостя отчаянно молящим взглядом:
– Столько времени уж прошло. Зачем вам? Я рассказывала милиции.
– Наша группировка… э… то есть организация занимается нераскрытыми делами. Мы держим на контроле следственные органы, проверяем, насколько их работа соответствует уровню и качеству.
