Купидон со сбитым прицелом - Луганцева Татьяна Игоревна
Единственное, на что хватало холостого мужчины, – накопить гору грязного белья и, когда уже реально становилось нечего надевать, эту гору с ожесточением запихнуть в стиральную машину, установленную пожизненно на режим «очень сильно загрязненное белье».
Но потом у следователя опять возникала проблема – снова куча белья – уже чистого, но не глаженого.
Если носки и майки расправлялись прямо на могучем теле Лебедева, то брюки и рубашки, хочешь не хочешь, приходилось гладить. Поэтому ненавистный агрегат, то есть распластавшаяся на всю комнату гладильная доска, круглогодично портил ему жизнь. Следователь даже и не собирал ее, так как на следующее утро этот монстр опять мог ему понадобиться. Доска уже снилась ему в страшных снах в образе инопланетного чудовища, поселившегося у него в квартире и портящего жизнь.
Василий Николаевич сам удивлялся, как это он – здоровый мужик, следователь прокуратуры на хорошем счету, в быту оставался таким недотепой. Это очень удручало его, но найти спутницу жизни, так сказать, боевую подругу, было совсем непросто, так как пришлось бы искать действительно боевую подругу.
С его профессией, занятостью, он находился на службе двадцать четыре часа в сутки. Да и тяжелый характер закоренелого холостяка тоже бы выдержала не каждая, да и привык он уже бобылем. Кроме того, для Лебедева оказалось полной неожиданностью, что он к тому же еще и однолюб.
Может, сказывалось серьезное отношение к жизни и к женщинам. Так он и перебивался случайными связями, старой доброй знакомой Валентиной, перед которой даже чувствовал себя виноватым, понимая, что женщина давно ждет определенности, влюблена в него, а он ничего ей дать не может.
Работу в этот день он закончил поздно, шел как всегда хмурый, усталый. Старым «жигулем», купленным давным-давно, он пользовался редко, предпочитая мотаться по центру города на метро и на своих двоих. А если ему куда-то надо было ехать, на то есть служебная машина.
Стоптанные ботинки, старенький кожаный портфель, подаренный ему коллективом на тридцатилетие как талантливейшему молодому следователю, он берег уже десять лет, нося в нем важные документы.
Лебедев вошел в уютный старый дворик своего дома, поднялся на третий этаж и воткнул ключ в замочную скважину. Хотя Василий не считал себя трусом, но ему стало не по себе, когда входная дверь спокойно поехала внутрь квартиры. Следователь на минуту замер и даже принял неверное решение – вошел внутрь, вместо того чтобы остаться на лестнице и вызвать подмогу. Ведь у следователя всегда была опасность, что кто-то из тех, кого он отправил за решетку, вернется и решит отомстить ему.
Василий услышал веселую песенку, доносящуюся из его комнаты, и поспешил туда. Радовало только то, что исполнялась она жизнерадостным женским голосом. Картина, открывшаяся его взгляду, была поистине устрашающая. Вся мебель в комнате была сдвинута в одну сторону, ковролин оторван от пола, а от подоконника к входной двери текли реки грязной воды. На подоконнике, раскорячившись в непонятной позе, находилась Яна Цветкова собственной персоной и с остервенением терла стекла окон. Все в комнате было перевернуто с ног на голову, а на кухне к тому же что-то гудело, шуршало и пищало. Из всех кранов в квартире лилась вода.
– Что здесь происходит? Всемирный потоп? – Василий все еще не верил своим глазам и непроизвольно моргал часто-часто, словно надеясь, что это страшное явление исчезнет само по себе.
– А?! Ой, напугал! Чуть из окна не вывалилась, хорошо, что здесь всего третий этаж! Что происходит? А сам не видишь, что ли? День чистоты! Генеральная уборка! Всем мешающим и путающимся под ногами просьба освободить помещение! – затараторила Яна, отдуваясь.
Одета она была в ядовито-фиолетовую футболку с серебряными надписями на груди и короткие красные шорты, открывающие миру стройные, загорелые ноги. Красные лаковые сабо на огромных каблуках валялись под подоконником в луже грязи.
Лебедев усиленно моргал, думая, что это видение, белая горячка, хоть он и не пил, мираж, хоть он и не в пустыне, или просто дурной сон от усталости на работе, или у него на нервной почве развился нервный тик. Но видение с длинной косой, извивающейся по спине, словно анаконда в момент охоты, не исчезало.
– Цветкова, как ты здесь оказалась? – только и смог спросить следователь.
– Через дверь, как все нормальные люди, – невозмутимо ответила Яна, наводя лоск на вылизанном дочиста стекле.
– Я не имею привычки оставлять дверь открытой. – Василий непроизвольно перевел взгляд на ее ноги.
– А она была закрытой, – подтвердила Яна, вытирая руки тряпкой. – Ну и грязища здесь… Идем на кухню! – Она деловито прошлепала босыми ногами мимо следователя, словно прожила здесь всю жизнь. – Просто я умею открывать такие простые замки.
Лебедев покорно поплелся за ней.
– И ты так спокойно говоришь об этом мне? Следователю? Что ты взломала мне дверь?
– Что? – загремела она тарелками.
– Что взломала дверь в квартиру следователя?
– А ты что – против? – даже обиделась она.
– Не знаю, что и сказать… – развел он руками.
– Я пришла в гости к старому другу, и мой ключ подошел… Что в этом такого? Расслабься, Вася. Как можно жить в такой грязи? Чем ты питаешься? Пельменями с соевым белком и замороженными пиццами с консервантами? Ты не боишься, что это плохо скажется на твоих мозгах? Мозги ведь нужны следователю! Уж я не говорю о желудке, бог с ним!
– Это точно, – согласился Лебедев, который замер на пороге, балдея от вкуснющих ароматов.
– В ресторан ты вряд ли ходишь на свою зарплату, – продолжала разглагольствовать Яна. – Так что ресторан приехал к тебе на дом. Разрешите представиться. Шеф-повар Цветкова! – Яна приложила поварешку к виску и принялась метать еду на стол.
Перед оторопевшим Лебедевым возникли: тарелка ароматного домашнего борща с укропом, чесноком и пампушками, крупно нарезанная и обжаренная до золотистой корочки картошка с жареными отборными шампиньонами. К ней Яна предложила после тяжелого трудового дня следователю бефстроганов из молодого поросенка со специями, филе морского карпа, из которого любовно выбрала все косточки, посыпала тертым сыром и полила майонезом.
Из духовки Яна достала шарлотку, где между щедро положенными крупными дольками яблока просматривались еще и клюквинки.
– Вот! На скору руку, – вздохнула Яна. – Времени было мало, а то бы я тебе торт испекла. Еще в магазин сгоняла и человеческой едой холодильник тебе заполнила. В следующий раз куплю книгу рецептов на скорую руку из простых продуктов, будешь себе готовить. Или придется жениться.
– В следующий раз? – вынес одну-единствен-ную понятную мысль из ее речи Василий, глядя на тарелку с борщом, который Яна щедро сдобрила густой деревенской сметаной. – Когда это в следующий раз? Не пугай меня, Цветкова!
– А что мне сейчас делать? Работы нет, ребенок на отдыхе, любимого мужчины нет, с бывшим мужем «в контрах»…
– Ага, есть старый знакомый следователь, которого можно добить… Цветкова, пожалей, у меня ведь и ранения есть… Мне и так хватит. Выбери кого-нибудь другого…
– Ты знаешь… не выйдет увильнуть, – погрозила ему поварешкой Яна. – Такая уж у тебя судьба… Ты ешь, ешь, мне пойти дальше убираться или с тобой посидеть?
– Со мной посиди, – буркнул Лебедев, приступая к еде. – Яда-то не подсыпала?
– Обижаешь… Хотя, когда с работы бывшей вывозили вещи, много оказалась у меня там мышьяка. Один, посильнее, убивает в зубе нерв за сутки, другой – за неделю, так сказать, более щадящего действия… Ты как хочешь умереть? Сразу? Или помучаться с недельку? Любой каприз за ваши деньги!
Яна села напротив него и подперла голову руками. Так жена (любящая жена) смотрит на пришедшего с работы голодного и усталого мужа.
– Лучше сразу…
– Как скажете.
– Как вкусно! – невольно вырвалось у следователя.
– Обычный борщ… – вздохнула Яна, отметив, что очень приятно услышать похвалу.
