Последние поручения - Макдоннелл Куив

— Господи, Линн, ты обезумела?

Град ударов внезапно прервался.

— Вот дерьмо!

Пол осторожно выглянул из-за собственных ладоней.

— Я сломала гадский ноготь.

— Прости, что доставил тебе неприятности, — сказал Пол и тут же пожалел об этом. Кулак Линн уже оказался отведенным назад. — Прости, прости, прости. Только… какого черта ты тут делаешь?

— Что, черт возьми, я делаю? — ответила Линн, отстранившись от Пола. — Он еще спрашивает!

Пол попытался сесть в кровати прямо, но, вспомнив, что спал голым, тут же прикрылся одеялом.

— Я не понимаю, почему ты злишься, — прозвучало это жалко, но, по крайней мере, правдиво.

— Ага, ты никогда ничего не понимаешь, скотина эгоистичная.

Она больше не кричала на него и не била, и это возымело странный эффект: от слов сделалось еще больней.

— Я не…

— Из-за твоего идиотского поведения на твою компанию подадут в суд, и Фил потеряет свою чертову работу.

— Что?

— Да-да! А ты не понимал, что у твоих действий могут быть последствия?

— Но…

Линн повернулась и села на край кровати.

— Всего через две недели он станет отцом. Он впервые нашел работу, где у него действительно что-то получалось, а теперь посмотри… посмотри, что ты натворил! Господи, Пол, я думала, ты будешь ему другом.

— Я не понимаю… на нас подали в суд?

— Банни угрожал вышвырнуть какого-то парня из окна. Фил говорит, что это ты его послал туда, вместо того чтобы сделать работу самому.

— О господи…

— Ага. Ты с треском все профукал.

— Я? Это всё эти ублюдки — Келлехеры.

Посмотрев на Пола, Линн сокрушенно покачала головой:

— Ради бога, Пол, когда ты повзрослеешь? Бриджит, Фил… у них же все было хорошо, пока ты не начал свою маленькую войну.

— Но Келлехеры…

— «Келлехеры», «Келлехеры»… Послушай себя, господи… По-твоему, во всем и всегда виноват кто-то другой, да? Фил сказал, что пытался до тебя дозвониться, но ты не отвечаешь.

— Я был…

Пол замолчал.

То, чем он занимался, походило на упоение несчастьями. Он умышленно не отвечал на телефонные звонки Фила. В воображении Пола это выглядело драматично. В воображении Пола Фил докладывал об этом Бриджит. В воображении Пола Бриджит понимала, что перешла все границы, и ползла к нему извиняться…

— Господи, какой я идиот!

Линн кивнула:

— В этом возражать не буду.

— Мне казалось, ты улетела в Испанию?

— Улетела. И прилетела обратно, как видишь. Вот так и строй планы. Абдул попросил переехать туда с ним навсегда. В этом городе слишком много от моего Пэдди. Слишком много воспоминаний. Я хотела начать все заново. — Линн свирепо посмотрела на Пола. — Теперь придется об этом забыть, не так ли? Теперь я должна разбираться с Филом. А ведь ему нравилась эта работа. У него впервые что-то начало получаться.

— Слушай, я обязательно…

— Да заткнись ты уже.

Теперь в ее голосе не осталось даже злости — одно сплошное разочарование. И почему-то это было намного хуже.

— Знаешь, ты был хорошим ребенком, Пол. Видит бог, тебе нелегко пришлось с мамой и все такое, но я действительно думала, что ты вырастешь во что-то лучшее, чем вот это… Я всегда жалела, что не помогла тебе особо тогда и, знаешь… в тот раз, пару лет назад… Может, я сама во всем виновата? Карма — жестокая сука.

— Я разберусь с этим, Линн, обещаю.

Линн встала.

— Конечно. Разберешься, — в ее голосе звучала горечь. — Просто сделай мне одолжение: больше не вмешивай Фила в свои «гениальные идеи». Зная тебя, ты доиграешься до того, что он реально «присядет». Его ребенку нужен папа, и мы с тобой понимаем, насколько это важно. — Она огляделась. — И, бога ради, прибери в квартире. У тебя свинарник!

Возразить было нечего.

— Как ты вообще сюда попала?

Линн оглянулась:

— Неужели ты думал, что я могла прожить двадцать лет замужества с лучшим взломщиком страны и не перенять у него некоторые навыки? Я открыла твои замки шпилькой.

— О. Ясно, — не зная, что сказать еще, Пол добавил: — Кстати, мне нравится твоя новая прическа.

— Да, это была часть новой испанской меня. — Линн посмотрела на Пола долгим взглядом. — Как думаешь, почему, когда лажает кто-то другой, всегда страдать приходится Филу? — Она повернулась к двери. — А еще у тебя воняет.

— Это собака.

Линн вышла из комнаты.

— Конечно. Разберись со своей жизнью.

Пол остался сидеть молча, когда секунду спустя хлопнула дверь. Затем он посмотрел на Мэгги, безмятежно наблюдавшую за происходящим.

— Ну, ты мне просто офигительно помогла.

В ответ собака громко пукнула.

Глава восемнадцатая

— Твою мать!

Ноэль снял очки, протер линзы и снова надел. К сожалению, это никак не улучшило содержимое электронной таблицы, на которую он смотрел. Он прекрасно все видел, просто ему категорически не нравилось увиденное.

К счастью, ему вполне хватало дохода от сбережений, чтобы не зависеть финансово от джаз-бара «Чарли», но он все равно не должен был терять деньги так быстро. Скорость утраты денег, которую он мог себе позволить, полностью зависела от того, сколько ему еще предстоит прожить. Ноэль не обсуждал это ни с кем, но в канун Рождества ему исполнилось восемьдесят. Учитывая возраст, состояние здоровья можно было считать вполне удовлетворительным. Известно, что синдром Туретта не является смертельным, а от высокого давления и кучи прочих чертовых симптомов у него имелись разнообразные таблетки. Казалось, было невозможно выйти от врача без нового рецепта в руках. Он даже удивлялся, что не хрустит таблетками при ходьбе. Его терапевт, казалось, был полон уверенности, что Ноэль будет жить вечно — вне зависимости от того, сможет он себе это позволить или нет. Правда, приобретенный ревматизм мешал теперь играть на рояле перед посетителями, и ему этого очень сильно не хватало. Он никогда не любил выступления, но ему нравилось делиться музыкой. Не то чтобы он когда-либо был блестящим пианистом, но иногда — всего лишь иногда — ему удавалось к этому приблизиться. И этого было более чем достаточно. Его жизнь была в музыке. Несмотря на многие разочарования, которые он накопил за годы, о музыке он не жалел никогда. Наедине с собой он все еще играл, и в хорошие дни пальцы его не подводили. А в плохие дни… Что ж, в плохие дни можно повспоминать хорошие.

Ноэль ненавидел это время года. День рождения заставлял чувствовать себя старым, а следующее за ним Рождество — одиноким. Рождественские призраки прошлого вились вокруг него, касаясь израненной души.

Дверь кабинета позади него распахнулась.

— В баре сидит сумасшедший.

— Помнишь, что мы говорили о стуке в дверь, Светлана?

Светлана дважды ударила кулаком в дверь:

— В баре сумасшедший.

— Когда ты говоришь «сумасшедший», ты же не имеешь в виду моего друга Питера? Я уже объяснял, что наличие синдрома Туретта не означает сумасшествия.

— Нет, это другой псих. Разговаривает сам с собой.

Ноэль вздохнул. Светлана была хорошим барменом и за пять лет не пропустила ни одного рабочего дня. Ноэль ценил ее за надежность, а не за ощущение радости и легкомыслия, которое, понятное дело, от нее не исходило ни на грамм.

— Окей, попроси Джоэля по-тихому с ним поговорить.

— Нет Джоэля. Вечер среды.

Ноэль взглянул на календарь. Неужто уже среда? Куда утекает время?

— Я сказала: нам нужен Джоэль, — продолжила Светлана, — но вы сказали, что нельзя позволить. Я предлагаю уволить Хьюи и включать вместо него пластинки, но вы говорите, что так нельзя. Теперь сумасшедшие захватывают бар.

Ноэль просунул пальцы под очки и протер глаза. Снова затевать этот бесконечный спор ему не хотелось. Хьюи, возможно, был странноватым и слишком любил водку с мартини, но он умел играть, а без живого пианиста за роялем джаз-бар станет таковым только по названию, и тогда уж лучше принять одно из предложений о продаже. Светлана упорно не соглашалась с этим, а может, на самом деле не понимала, что как наемный сотрудник она не имеет в таких вопросах права голоса.