Мила Серебрякова - Три с половиной любви
– Поиздеваться надо мной вздумал, маленький паршивец. Не выйдет!
– Отпустите. – Мальчишка пытался вырваться из цепких объятий старухи, но Клара держала пацана железной хваткой.
– Ты, маленький тупой идиот, тебе вообще не место в этом доме. Отцу давно пора сдать тебя в психушку.
Слезы подступили к глазам Мишки, стараясь не разрыдаться от больно ранящих слов, он сильно дернулся и метнулся к двери.
– Поганец! Негодяй! – слышался за спиной разгневанный голос бабки.
Мишка выбежал за ворота и лишь там позволил себе расплакаться. Нет, он совсем не был плаксой, напротив, всегда старался сдерживать эмоции, но в настоящий момент чувство обиды настолько переполняло паренька, что выплакаться ему было просто необходимо. Михаил подумал о матери: если бы она была рядом, ни за что не позволила бы старой карге называть его идиотом. Да что там говорить, если бы мама была жива, ни Анфисы, ни ее гнусной матери здесь не было бы и в помине.
Мишке не хватало внимания. Виктор целыми днями пропадает на работе: когда отецуходит, Мишка еще спит, когда возвращается, сын уже спит. Есть тетка, но она полностью посвятила себя скандалам с Анфисой и Кларой.
У Антона тоже своя жизнь, о младшем брате он вспоминает лишь в редкие моменты, когда семья, если их можно так назвать, собирается за столом.
По сути, Мишка одинок, его спасает только то, что в поселке у него есть два настоящих друга: Кирилл и Вероника. Троица дружит не первый год, и как ни странно это звучит, но после смерти матери Мишке помогли не сойти с ума именно друзья.
Стыдливо вытирая на ходу слезы, Михаил подбежал к дому Кирилла и три раза свистнул. Это был своеобразный сигнал, свидетельствующий о том, что нужно срочно поговорить.
Минуту спустя из калитки появился взъерошенный Кирилл.
– Привет.
– Здорово, чего ты такой взмыленный? – спросил Мишка.
– Пытаемся помыть Кайзера, а ты ревел, что ли?
Мишка отвернулся и стал пинать ногой гравий.
– Опять бабка довела? – допытывался Кирилл.
– Она мне не бабка. Пошли на тарзанку.
– Пошли. Я только возьму бейсболку.
Кирилл скрылся, а Мишка, засунув руки в карманы джинсов, начал мерить шагами дорогу. В голове крутились грустные мысли. Повезло Кирюхе, он часто занимается с отцом: то они вместе возятся с машиной, то ездят на рыбалку, в общем, полная идиллия. А Михаил уже и не помнит, когда его собственный отец с ним разговаривал. Если не считать мимоходом брошенных, ничего не значащих фраз, то последний раз Амбарцумян-старший уделил своедрагоценнее внимание сыну в новогоднюю ночь. Шесть месяцев назад! Да, что ни говори, похвастаться нечем.
Когда вышел Кирилл, ребята, прежде чем отправиться к реке на тарзанку, зашли за Вероникой. Она была в компании «своим парнем», бойкая девчонка с короткой мальчишескойстрижкой и характером сорванца совсем не походила на других живущих в поселке тепличных девочек. Вероника гоняла с пацанами на роликах, ловко лазала по деревьям, да и за себя могла постоять, если того требовали обстоятельства.
Не доходя до реки метров сто, троица остановилась. По всей видимости, покататься сегодня на тарзанке им не удастся. Причина была довольно банальная – тарзанка оказалась занята. Два деревенских парня: восемнадцатилетний Артем, бугай с накачанными руками и совершенно пустой головой, и пятнадцатилетний тщедушный Леха, не уступающий другу в умственном плане, – вряд ли уступили бы тарзанку жителям поселка.
Тех, кто проживал в коттеджах, Артем с Лехой ненавидели лютой ненавистью. Для них онивсе были избалованными папенькиными и маменькиными сынками-дочками, которых при каждом удобном случае хотелось как следует проучить. Не раз Кириллу с Мишкой доставалось от деревенских, посему встречаться нос к носу с давними обидчиками ребятам не улыбалось.
– Да забейте вы на тарзанку, – протянула Ника. – Не очень-то и хотелось.
– Куда пойдем?
– Может, ко мне? – спросил Кирилл. – Брат вчера диск с фэнтези купил. Классный фильм. Я смотреть начал, но до конца не досмотрел. Пошли?
– Лучше вечером, а сейчас что-то слив охота. – Ника подмигнула Мишке.
– Опять?! Нет, я к Поликарпычу не пойду, – возразил тот.
– Да ладно, – подхватил Кирилл, – пошли.
– В прошлый раз он нас чуть не прибил.
– Ну не прибил же.
Наносить визит Поликарповичу Мишке не хотелось, но Ника с Кириллом уже загорелись этой идеей. Два против одного – пришлось повиноваться.
Старик Поликарпыч жил в деревне в самом крайнем доме. Ни он сам, ни тем более его жилище ничем особенным не выделялись, но вот сад старика, а точнее, его сливовые деревья заслуживали пристального внимания. Ни у кого в округе не было таких вкусных исочных слив. Казалось, крупные плоды наполнены медом, сливы Поликарпыча были воистинурайским яством. Многие были не прочь полакомиться чудо-фруктами, но не у многих хваталодуху перемахнуть через забор и забраться на высокие деревья.
Время от времени Кирилл, Мишка и Вероника совершали набеги на сад Поликарпыча внадежде, что им удастся остаться незамеченными. Как правило, надежды друзей не оправдывались – старик постоянно был начеку и охранял свои сливы как зеницу ока. А помогал в этом Поликарпычу его верный пес, которого старик то ли по глупости, то ли по каким иным соображениям назвал весьма замысловато – Пергодвелокрев, что означало – «Первая годовщина Великой Октябрьской Революции». Не слабо! Повезло собаке сказочно.
Некоторые деревенские женщины, чьи мужья были неравнодушны к спиртному, придумали своеобразный тест, определяющий, сколько рюмок опрокинул с дружками вернувшийся с работы муженек. Они просто просили супругов произнести имечко собаки Поликарпыча. Если те произносили его без запинок, жены знали точно – сегодня их благоверные не пили или выпили совсем по чуть-чуть.
Раньше у старика жили две кошки, которым тоже подфартило с именами. Одну хвостатую Поликарпыч нарек Тролебузиной – «Троцкий, Ленин, Бухарин, Зиновьев», вторую величали Кукуцаполь – «Кукуруза – царица полей». Стоит заметить, что и Кукуцаполь, и Тролебузина прожили довольно долгую жизнь – одна отправилась в кошачий рай в девятнадцать лет, вторая умерла на двадцать втором году жизни.
Пошел слух, что если кошке или собаке дать редкое и замысловатое имя, то животное обязательно доживет до глубокой старости. Теперь частенько можно услышать, как деревенские жители зовут своих шавок Оюшминальд, Дотнар и, не при детях будет сказано, Даздрасмыгд.
Ребята дошли до дома Поликарпыча, огороженного высоченным забором, увитым диким виноградом.
Вероника первая штурмовала забор, и проделала это довольно ловко. Цепляясь за толстые ветви винограда, она уже через пару секунд оказалась наверху.
– Не тормозите, чего застыли? – крикнула она Кириллу.
Вскоре все трое перебрались на сливу.
– Старика не видно, – шепотом сказала Вероника.
– Спит, наверное, после вчерашнего.
– А что было вчера?
– Он в поселке разговаривал с березой.
– С какой березой?
– С деревом. Еле на ногах стоял, от него перегаром за километр разило.
Но вдоволь наесться слив им не удалось. Не прошло и пяти минут, как дверь с шумом распахнулась, и на крыльцо выбежал растрепанный Поликарпыч. Выглядел старик весьма устрашающе: почти двухметрового роста, широкоплечий, с руками-бревнами и широким свирепым лицом, он скорее напоминал сказочного антигероя, чем милого дедулю-пенсионера.
– Что вы там делаете?! – заорал дед. – Посшибаю сейчас, сволочей, с дерева, ноги-руки пообрываю.
– Атас!
– Бежим! – заорали воры одновременно.
– Головы пооткручиваю! Пергодвелокрев! Пергодвелокрев, иди сюда!
Из дома выскочила собачонка ростом чуть больше кошки. С визгливым лаем она понесласьк дереву.
– Давай, Пергодвелокреша, – голосил Поликарпыч, – откуси им задницы. Фас! Чтоб вас черти взяли, уроды! Всю сливу ободрали! Пергодвелокрев, загрызи их!
Ребята поспешно перелезли на забор, а затем спустились вниз. Вернувшись в поселок, они около часа бесцельно бродили по улицам, а в семь вечера Ника ушла домой. Но Мишке возвращаться в коттедж не хотелось, и Кирилл напомнил ему про диск с фильмом.
– Пошли ко мне. Говорю, фильм – супер!
Посмотрев кино, пацаны немного поиграли в футбол, после чего Михаил засобирался домой.
Но по дороге он обнаружил, что потерял нательный крестик.
Выругавшись, Мишка поплелся обратно. У Кирилла пропажу найти не удалось, не нашелся крестик и у забора Поликарпыча. Немного поразмыслив, Мишка решил пойти к реке,справедливо полагая, что мог его потерять, когда они шли к тарзанке. Так и вышло. Золотой крестик лежал на вытоптанной тропинке.
Положив его в карман, Мишка уже хотел вернуться в поселок, как вдруг услышал чей-то спор. О чем спорили, разобрать было невозможно, различались лишь женский и мужской голоса. Первый – Михаил его сразу узнал – принадлежал Валерии Люблинской, а второй…
