Андрей Анисимов - Ураган для одуванчика
– Вася, ты там не уснул? Иди обедать, – Кристина стояла на пороге кабинета и смотрела на мужа.
– Нет, киса, я не сплю. Где пируем?
– Под яблоней.
Выйдя на газон, Муравин заметил на пластиковом столе, покрытом белоснежной скатертью, помимо тарелок с приборами, бутылку виски и хрустальный стакан.
– Хотела возместить тебе несостоявшийся обед в ресторане, – ответила супруга на его немой вопрос.
Он поцеловал ей руку и уселся в кресло. Наполнив стакан, поднял его и произнес:
– За упокой ее души.
– Теперь ты Берту вспоминаешь?
Василий отхлебнул виски и поставил стакан на скатерть:
– Скорее, Беншера. Кстати, я его видел всего два раза, но старик мне понравился.
Кристина разлила по тарелкам суп и села напротив мужа:
– Беншер и мне показался славным дедом. Вот кого жаль по-настоящему, так это Альфреда. Не пойму, зачем старик врезался в столб? Он же всю Скандинавию проехал без аварий.
– Я тоже долго думал об этом, – признался Василий.
– И что надумал?
– Ничего.
Кристина оглянулась по сторонам и перешла на шепот:
– А мне кажется, я знаю.
– Поделись с мужем.
Она еще раз оглянулась:
– Подозреваю, когда Альфред сообразил, что с ним рядом сидит покойница, он и бросил руль.
Василий покачал головой:
– Этого не может быть.
– Очень даже может… Представь себя на его месте. Ты ведешь машину, на твоем плече дремлет дама, и вдруг ты понимаешь – она труп.
Василий снова повторил:
– Нет, Кристина, так быть не могло.
– Ну отчего же? Такое вполне возможно.
– А я говорю – нет.
– Объясни, если так уверен?
– Я хотел тебе сегодня это объяснить. Но без пузырька с шариками не могу.
– Не хочешь – не отвечай. Но мне дедушку жалко, хоть я его вообще один раз видела. Он-то и вовсе тут с боку припека. Да мне, если честно, и старушку жаль.
– Тебе? – переспросил Василий недоверчиво.
– Почему ты мне опять не веришь? По-твоему, я такая бессердечная?
– Конечно, нет. Но у тебя не было выбора. Или ребенок, или Берта.
– А у тебя?
– У меня? Так до сих пор и не понял… – Василий осушил стаканчик до дна, обхватил руками голову и крикнул: – Это я во всем виноват! Это моя жлобская гордость. Ты права, надо было идти на курсы, и тогда Яан оставил бы меня на работе.
Кристина потянулась к мужу и погладила его по голове:
– Не мучайся, ты это сделал ради нашего ребенка, и Бог оказался с нами.
Василий жену не слушал:
– Не могу себе простить, зачем мы замышляли все это?! Берта все равно попала в эту страшную аварию.
– Вася, не кричи. Могут услышать!
– Пусть слушают!
– Хватит… надо забыть, будто ничего и не было. Ни Берты, ни этого Беншера. Совсем ничего.
– Не могу. Помнишь, как она вернулась после своего свидания с Альфредом? Она была такая счастливая.
– Нельзя все время ковырять себе душу. Иначе свихнешься.
Суп давно остыл. Они оба так ничего и не ели. Оба думали о пожилой женщине, которая так резко и напористо вошла в их жизни и круто изменила их судьбу.
* * *Поход Берты в ресторан позволил супругам расслабиться. Муравины впервые за несколько месяцев провели вечер вдвоем. Василий, вернувшись из Таллинна, сразу потащил жену в спальню. Они занимались любовью, не думая, что в дверь постучит Берта. Нельзя сказать, чтобы супруги отличались болезненной застенчивостью. Но отдаваясь друг другу и зная, что постоялица способна в любой момент нарушить их интим, пребывали в постоянном напряжении. И тут оно их отпустило. Это было так классно, что хотелось петь и шалить, как детям, которых родители оставили без присмотра.
Удовлетворив страсть, Василий поведал жене о своем плане. Она сначала испугалась. Не за Берту – за себя, за него, за будущего ребенка. О немке она думала меньше всего. В тот момент и Василию и Кристине казалось, что они старуху ненавидят. Да, старая карга выплатила их кредит, и сделала первый взнос за новое авто. Но не от щедрости душевной, а от желания поработить их до конца. Берта сделала их зависимыми от ее денег и от ее милости. И это они бы еще вытерпели. Но она встала на пути их будущего малыша, и жалеть ее нечего.
Василий сумел убедить жену, что все пройдет удачно. И Кристина согласилась. Только спросила:
– Ты не забыл, что я пригласила гостей? Теперь придется их отменять?
– Ни в коем случае. Наоборот, пусть едут. И еще лучше, если бы остались у нас ночевать. Я как раз и хотел тебя попросить об этом.
Кристина задумалась:
– Каю я бы еще уговорила. Но Хейно всегда возвращается домой даже пьяный.
– А ты постарайся.
– Хорошо, попробую. Что еще от меня надо?
– Съездишь в Таллинн, зайдешь в платную клинику и выпишешь у невропатолога одно лекарство. Я тебе скажу его название. Будет предлагать другие, не соглашайся. Жалуйся, что в связи с беременностью на другие у тебя аллергия.
– И это все?
– Больше от тебя ничего не требуется. Остальное сделаю сам.
Распределив обязанности, они вышли в сад. Василий достал из гаража переносную коптильню и развел огонь. Кристина принесла из холодильника колбаски. О Берте супруги больше не говорили, но оба чувствовали, что решились на отчаянный поступок. Злодеями они себя не ощутили. Оба были уверены, что готовят вовсе не злодеяние, а меняют старческую бесполезную жизнь на жизнь нового юного существа – их ребенка.
Берта вернулась около полуночи, когда они уже покончили с ужином. Пожилая немка вбежала в сад с букетом роз, как девочка с первого свидания. Бросилась в кресло и заявила:
– Господи, я совсем пьяная!
– Мы рады, что вы хорошо провели время, – сказала Кристина, стараясь не смотреть ей в глаза.
Берта не отрицала:
– Да, время я провела недурно. Но прэдставляете, этот старый осел сделал мне очередное прэдложение?!
Василий и Кристина переглянулись и поняли друг друга без слов. Если старуха приняла предложение Беншера, она будет жить.
– И вы согласились? – с затаенной надеждой спросил Муравин.
– Я похожу на идиотку? – ответила Берта и подписала себе смертный приговор.
– Если вы ему отказали, почему вы такая счастливая? – поинтересовалась Кристина, продолжая прятать глаза.
Старуха рассмеялась:
– Любой женщине приятно слышать, когда мужчина прэдлагает такое. Но это вовсе не значит, что я потеряла голову.
– И вы отказали богатому жениху?
– Но я же согласилась провести с ним несколько дней, когда он вернется со своего автовояжа. Он уже снял два прэкрасных номера в Пярну, на самом берегу моря.
Кристина напомнила немке, что двадцать третьего июня у них гости. Но Берта ничего не забывала:
– Как же, День победы эстонской армии над Германией!
– Именно так, – подключился Василий. – Жена пригласила эстонцев – подругу с мужем. Так что мы с вами, Берта, будем присутствовать на очень серьезном торжестве.
Берта снова расхохоталась:
– Люблю праздники. Особенно военные. Я вам не рассказывала, что Антонио несколько лет служил карабинером?
– Об этом штрихе его биографии вы, Берта, нам еще не поведали, – с притворным интересом ответила Кристина.
– Неужели не рассказала? – удивилась Берта. – Однажды он явился ко мне в форме. Это был дивный вечер. Венэция, внизу пел гондольеро, а Антонио снимал с меня кружева. Потом он нес меня полуобнаженную на ложе и целовал, пока нес. Когда он смотрел на меня, я трэпетала.
Немка в очередной раз поведала им историю своей давней любви, но ужин в городе ее утомил, и она довольно быстро выдохлась. Перед тем как прощаться, попросила Кристину поставить цветы в вазу и отнести их ей в спальню:
– Я хочу засыпать вся в розах. Вдруг мне во сне удастся улететь в свою молодость…
«Скоро ты улетишь еще дальше», – подумал Василий, и галантно поцеловал Берте руку.
Уже в постели Кристина спросила мужа, зачем она должна оставлять чету Мерисалу на ночь. Василий объяснил – отъезд Берты должен происходить при свидетелях. И пусть они знают, куда она поехала и с кем:
– Утром Берта проглотит шарики и усядется в машину своего друга на их глазах. Вот тебе и стопроцентное алиби.
– А дальше? – спросила Кристина, начиная осознавать весь ужас их замысла.
– А дальше старушка уснет на плече Альфреда, и он не станет ее будить. Лишь в Пярну у отеля поймет, что рядом покойница. Представляю, какое у него будет лицо!
Кристина долго молчала, затем сказала шепотом:
– Слава Богу, мы этого не увидим, – и прижалась к мужу.
* * *Кая Мерисалу позвонила Вельту сразу после возвращения из Хельсинки. Ее супруг Хейно настоял, чтобы она сделала это немедленно. Он с большим уважением относился к государственным институтам и желал, чтобы его близкие поступали так же. Сам бизнесмен мог ругать родную власть последними словами, но не приведи господь, если это делал кто-либо из жителей республики не эстонской национальности.
После звонка госпожи Мерисалу Вельт тут же приехал в Пирита, где его усадили за стол и угостили кофе. Хозяин дома спешил на деловую встречу и успел лишь пожать капитану руку. Они оба прониклись друг к другу симпатией, поскольку встретились в знаменательный день почетного поражения эстонского футбола от сборной Бразилии. А такие дни не забываются.
