Елена Яковлева - Считайте это капризом
Что еще, что еще? Записка Полины, в которой было сказано, что ей нужно о чем-то спросить Марину. Вдруг это тоже связано со снимками? Жалко, что теперь не узнаешь. Если только написать письмо Полине, как она и собиралась, но пока это письмо дойдет до Нижнереченска, пока ответ Полины долетит до Марины... Поговорить бы с тем фотографом с желтым попугаем. Он снимал не на "Полароид", а на обычную фотокамеру, а следовательно, у него вполне могли остаться негативы! Даже с вероятностью в девяносто девять процентов.
Марина поднялась с песка и пошла за верблюдом и его хозяином. Нагнать их удалось метров через триста, когда фотограф высмотрел себе очередную жертву - девчушку лет четырех, которая, впрочем, "сорвалась": ей не понравилось сидеть на верблюде, и она пронзительно заверещала на весь пляж. На зов немедленно явился молодой папаша, который снял девчушку с верблюжьей спины. Воспользовавшись образовавшимся у фотографа вынужденным простоем, Марина задала ему беспокоящий ее вопрос:
- Вы случайно не знаете, где теперь ваш предшественник?
- Что-что? - не понял тот.
- Ну.., тот, что с желтым попугаем, - пояснила Марина.
- А, этот... - равнодушно отозвался владелец изможденного верблюда. Говорят, в больнице.
- В больнице? - воскликнула Марина. - Что с ним случилось?
Фотограф быстро огляделся по сторонам и, понизив голос до громкого шепота, ответил:
- Наваляли ему за то, что лез на чужую территорию, ясно?
***
Ночью было самое настоящее светопреставление. Марина не сомкнула глаз по вине легкомысленной Галы, таки обгоревшей (что и требовалось доказать!). Еще в обед та совершенно беззаботно отказывалась внимать Марининым советам, а теперь расплачивалась за свою преступную по отношению к собственному организму беспечность. Результат, как и следовало ожидать, не замедлил сказаться: до самого рассвета тучная Гала стонала, кряхтела и ворочалась в постели, как кит, выброшенный на берег.
Поначалу Марина старалась не обращать внимания на мучения своей бестолковой соседки и накрывала голову подушкой в надежде, что когда-нибудь эта пытка кончится. Но когда Гала издала особенно жалостное стенание, отзывчивое Маринино сердце не выдержало, она спустила ноги с кровати и участливо поинтересовалась:
- Что, больно?
- Еще как! - прохныкала Гала, перевернулась на другой бок и заойкала:
- Ой, печет-то как, печет... Ой, не могу!
- Я же предупреждала! - заметила Марина безо всякого злорадства, тем более что эти ее. - напоминания уже ничего не могли изменить. Конечно, Гала страдала по собственной глупости, но страдала же!
А Гала все охала да ахала:
- Господи, как больно! Теперь я понимаю, каково быть котлетой на сковородке! Ой, мамочка-а-а!
Марина стала серьезно опасаться за Галу: мало ли, вдруг у нее сердце слабое или еще что-нибудь! До чего же ей все-таки не везло с соседками: одна утонула, другая того и гляди отдаст концы от болевого шока. А потому она встала с кровати, решив посоветоваться с дежурной по этажу, что делать с обгоревшей Галой.
Но она еще и до двери дойти не успела, как болезная соседка перестала стонать и зычно ее окликнула:
- Эй, ты куда?
- Куда-куда! - огрызнулась Марина. - "Неотложку" тебе вызывать! Эта идея Гале не понравилась:
- Еще чего! Какая "неотложка"?! Намочи-ка мне лучше простыню в холодной воде!
И на пол полетела скомканная простыня.
Марина со вздохом подняла ее и двинулась в ванную, чтобы выполнить последнюю волю "умирающей".
Марине показалось, что в момент соприкосновения мокрой простыни с пылающим Галиным телом она услышала явственное шипение, какое бывает, когда на раскаленную сковороду плеснешь холодной водой. Зато на Галином лице мгновенно отразилось почти неземное блаженство.
- Ой, божечки, как хорошо! - прошептала она жаркими потрескавшимися губами. - Сразу легче стало!
Естественно, Марина порадовалась за нее, однако радость эта продолжалась недолго, поскольку простыня высохла на Гале буквально в считанные минуты, после чего Марине пришлось снова сломя голову нестись в ванную. А потом еще и еще... В общем, к тому моменту, как глянцевые, точно суперобложки, листы магнолий, растущие под окнами пансионата, порозовели от первых солнечных прикосновений, Марина успела сделать по крайней мере полтора десятка "ходок" с мокрой простыней наперевес.
Впрочем, Маринина самоотверженность не пропала даром: благодаря ее усилиям Гала почувствовала себя достаточно сносно для того, чтобы наконец выбрать себе приемлемое положение в постели и умиротворенно затихнуть. Сама Марина сидела на кровати и громко зевала, думая, стоит ли ей ложиться или дожидаться завтрака, до которого осталось не так уж много времени. И именно в этот момент в дверь постучали и громкий шепот требовательно возвестил:
- Виноградова!
Гала сразу встрепенулась, а Марина рысью полетела к двери, повернула ключ в замочной скважине и увидела уже знакомую ей дежурную по этажу Ксению Никифоровну. У той было сердитое выражение лица.
- Что тут у вас происходит? - спросила она строгим голосом, почему-то вызвавшим у Марины воспоминания о пионерском лагере, в котором, как уже упоминалось выше, она весело проводила каникулы более двадцати лет назад.
- А что? - Марина невольно отступила назад.
- А то, что вы нарушаете режим! Всю ночь стук-грюк, вода течет... Ведь люди кругом отдыхают! - Дежурная повела гневными очами. - Что тут у вас происходит?
Марина открыла рот, чтобы объясниться, но ответила за нее Гала, которая, не поднимаясь с кровати, объявила глухим, замогильным голосом:
- У нас тут происходит то, что человек помирает!
С бедной дежурной чуть нервный припадок не случился, и Марине пришлось долго и подробно растолковывать ей, от чего именно "помирала" ее соседка. Тем не менее Ксения Никифоровна пожелала увидеть собственными глазами, что ничего страшного в номере, вверенном ее заботам, не происходит. Неодобрительно покосившись на мокрую казенную простыню, покрывающую обугленные плечи опрометчивой северянки, Ксения Никифоровна с достоинством удалилась. Но уже через пару минут вернулась с пол-литровой банкой простокваши, которую, как оказалось, она всегда держала в холодильнике специально для таких случаев. Еще она сунула Гале таблетку обезболивающего и укоризненно покачала головой:
- Это ж надо было так поджариться! Думают, на них солнца не хватит...
Пока Марина осторожно смазывала простоквашей пышущее жаром Галино тело, Ксения Никифоровна сидела на стуле возле кровати и со знанием дела руководила Мариниными манипуляциями:
- Так... Так... Плечи обильней... А теперь полотенцем накрой... Ничего, в другой раз наука будет.
Посрамленная Гала лежала, уткнувшись красным лицом в подушку, и не пререкалась.
Покончив со своей благотворительной миссией, Марина устало утерла лоб тыльной стороной ладони и перебазировалась на собственную кровать.
- Теперь она заснет, - авторитетно заявила Ксения Никифоровна. - А то - помираю, помираю... - передразнила она. - Много у нас тут таких умиральщиков. - Помолчала и добавила:
- Хватит уже, что одна утонула. Как будто это приятно - по моргам бегать... Вон директор наш слег, на больничном со вчерашнего дня!
Марина намотала на ус информацию о внезапно слегшем директоре. Похоже, Машка, сама того не подозревая, стала последним, так сказать, юбилейным походом налево для стареющего начальника "Лазурной дали". В другой раз ему уже, поди, не захочется, а там кто знает. Глядишь, оклемается и снова примется подыскивать коленки подходящей округлости, дабы возложить на них свой лысый череп.
Гала затихла и очень скоро заснула, тихая, как мышка, а Ксения Никифоровна все не уходила. Тоже, видно, не сахар - торчать всю ночь в холле на пару с настольной лампой. Общения-то хочется!
Теперь она ударилась в воспоминания:
- Я все после морга в себя прийти не могу. Уже двадцать лет в пансионате работаю, с горничной начинала, а такого на моем веку не было. Конечно, и раньше тонули - у нас тут часто тонут, море как-никак, тони - не хочу. Но чтобы опознавать, такого мне еще не приходилось... Главное, она, эта Коромыслова, бабенка была жох, с такими никогда ничего не случается, и на тебе!
- Откуда вы знаете, что она "жох"? - не удержалась от вопроса Марина.
Ксения Никифоровна махнула рукой:
- Да я за двадцать лет уже психиатром стала, то есть психологом. Столько народу перед глазами прошло, со всего, так сказать, бывшего Союза нерушимого, который порушили. Ну вот, я посмотрю на человека и сразу скажу, кто чего стоит!
- Да ну? - не поверила Марина.
- Точно тебе говорю! - купилась проницательная Ксения Никифоровна. - Я на эту, ну, Коромыслову, посмотрела, как сфотографировала, или как это называется? А, ультразвук! Короче, сразу диагноз поставила: стерва, каких мало! Такие из воды сухими выходят. - Последнее ее наблюдение прозвучало как невольный каламбур, к тому же не без элементов черного юмора.
