Александр Звягинцев - Швейцарские горки
— Кажется, вам что-то было нужно от меня?
— Да, Валентин Константинович, я намерен просить вас помочь нам вернуть господина Абрамова на родину.
— Вот как? — изумленно поднял брови Ледников. — Занятно. Но что я могу тут сделать?
— Вы, как юрист, прекрасно понимаете, что теперь решение швейцарцев о его экстрадиции во многом зависит от него самого. Если он согласится на экстрадицию в Америку, его отправят туда. Если согласится на экстрадицию в Россию, то…
— Хорошо-хорошо, это я понимаю. Я не понимаю, причем здесь я? И что я могу тут сделать? Я с господином Абрамовым даже не знаком.
— Господин Абрамов очень любит свою дочь. Ради нее он готов на все. Она может уговорить его согласиться на экстрадицию в Москву…
— Допустим. Очень может быть. Но я-то тут причем?
Гриб посмотрел на Ледникова печальными глазами. И сказал:
— Вы можете сделать так, чтобы она уговорила его.
— Я? С чего вы это взяли?
— Давайте будем говорить прямо, Валентин Константинович. Дочь господина Абрамова давно влюблена в вас… И она не сможет вам отказать, если вы попросите ее это сделать.
Ледников в искреннем изумлении уставился на Гриба, который смотрел на него с какой-то непередаваемой грустью во взоре. А потом ни с того, ни с сего вспомнилась дурашливая усмешка Сереги Мальцева: «А давай заложимся? Я что хочешь поставлю на то, что она твоя. Да она за тебя на что угодно готова. Я в таких вещах не ошибаюсь…» Бред какой-то!
— Да кто вам эту чушь внушил?
— Да вот Юрий, лучший ваш друг, рассказал, — смиренно признался Гриб. И кивнул на Немца.
А тот лишь покаянно потупился, когда Ледников повернулся к нему.
Глава 21
Non volet in buccas tuas assa columba
Жареный голубь сам тебе в рот не залетит
Лжесвидетельствующий всегда знает, какие именно факты могут его изобличить.
Ну, я! — орал Немец. — Я сказал Грибу! И что с того? Подумаешь, государственный секрет! Тайна за семью печатями!
— И за сколько ты меня своему Грибу продал? Что в обмен получил? Много мертвых душ?
— Да пошел ты! — отмахнулся Немец. — Продали его!
— Во всяком случае, мог бы сначала мне все рассказать, шпион хренов!
— Когда? Если ты в это время в подвале сидел? Я узнал все в Париже. Пришел в редакцию, чтобы материал о Разумовской пристроить, как мы с тобой договаривались… А там дым коромыслом — ребята копают все, что связано с Абрамовым и его арестом. Ну, разумеется, и про дочку его в Швейцарии всю информацию собрали. И оказалось, что ее бывший швейцарский муж живет сейчас в Сен-Дени. Они попытались с ним поговорить по телефону, но он отказался. А я взял и поехал к нему. Это, считай, тот же Париж.
— Зачем? Зачем ты к нему поперся?
Немец закатил глаза.
— Интуиция подсказала! В общем, поехал. Ну, Сен-Дени, сам знаешь что такое. Стадион «Стад де Франс», усыпальница французских королей и тучи африканских иммигрантов и выходцев из заморских колоний. Вот там он и поселился. И работает в местной школе, среди тамошней шпаны. Я сначала не мог понять, что его, мирного швейцарского буржуя, туда занесло? А когда нашел, поговорил с ним, понял. Наша Женя, как поется в романсах, разбила ему сердце. Разнесла вдребезги его здоровье. Ну и мозги в придачу. Он же не знал, что такое русская женщина, которая одному отдана, но любит при этом другого…
Ледников вздохнул — что с этого проходимца взять. Ничего святого.
— Сам понимаешь, это оказалось выше его разумения, — продолжал насмехаться над швейцарцем Немец. — И значительно выше. Он-то считал, что раз они теперь муж и жена, то никаких секретов друг от друга быть не может. И с самыми добрыми чувствами и намерениями залез в ее дневник в компьютере — вдруг у нее есть какие-то проблемы, в которых она ему стесняется признаться… А он узнает — и поможет. Денег там даст, купит газонокосилку, к врачу сводит. Одно слово — швейцарец. Ну и выяснил, что проблема есть. Оказывается, его любимая жена с юных лет влюблена в любовника своей лучшей подруги… Мало того, собственно, этой любовью, которую она от всех, даже от этой самой лучшей подруги скрывает, она и живет! Это смысл ее жизни!.. Ну, благонамеренные швейцарские мозги не выдержали создавшегося напряжения, и товарищ решил бежать из страны. Поступок, кстати, вполне русский — брошу все, запущу себе бороду… Обращусь в живой труп. Видимо, заразился от жены русским отношением к жизни.
Немец развел руками.
— Вот, собственно, и все. Я даже не знал, стоит ли тебе это вообще рассказывать? На кой черт нагружать тебя еще этими жестокими романсами?
— Зато тут же рассказал своему Грибу!
— Да не тут же. Я искал какие-то концы по Разумовской, а Гриб человек сведущий. К тому же у них организация солидная, агентов всяких тьма, вдруг помощь понадобится. В разговоре случайно выяснилось, что ему, как и всем его коллегам, поставлена задача содействовать возвращению Абрамова на родину. Любыми путями. Про Женю, про то, что она может тут помочь, он сам догадался, не знал только, как к ней подступиться.
— А ты научил!
— Милый мой, мне самому явиться к тебе с таким предложением показалось диковато… Кто я такой? Да и как?! Ты сгинул куда-то. Где тебя искать? А тут Гриб. Сам понимаешь, за ним держава как-никак. Значит, большие возможности. Он, конечно, и сам рассчитывает на этом висты собрать, но сие желание нормально и непредосудительно.
— Так висты или держава? Что важнее?
— Ледников, давай без чрезмерных эмоций! — уже без усмешек сказал Немец. — Тебя же не просят совратить невинную девицу и заманить в западню ее добродетельного папашу!
— Тоже мне нашли графа Орлова и княжну Тараканову! — фыркнул Ледников.
— Так будьте любезны, граф! Соответствуйте!
Немец возбужденно прошелся по комнате.
— Валя, ведь если за задержанием Абрамова стоят церэушники, игра идет серьезная. Мне в Париже тоже об этом говорили. Очень компетентные и влиятельные люди. Они опасаются, что дело пахнет керосином. С одной стороны, после провалов 11 сентября, оружием массового поражения в Ираке, которого не оказалось, пытками в тюрьмах, разоблачением Винеров ЦРУ нужна какая-то большая победа. И тут Абрамов — хороший куш. Но это не все. В Париже люди убеждены, что за этим — новая война. Им нужен серьезный повод для нападения на Иран. Повод, который можно ткнуть в нос всему миру, и Абрамов, если с ним хорошо поработать, этот повод даст. Они заставят его признаться в том, что можно будет предъявить всему миру как объяснение войны. Вот о чем идет речь! И висты, которые хочет заработать Гриб, при таком раскладе мелочь! О них вспоминать — чистоплюйство!.. Так что думайте, ваше сиятельство, думайте!
— Не надо меня, ваше благородие, агитировать за советскую власть, — отмахнулся Ледников. — Я и сам про Абрамова точно так же думаю… Но явиться к Жене, на которую столько свалилось, и убеждать ее нажать на отца, пользуясь тем, что она в своих несчастьях придумала себе какого-то несуществующего героя и верит в него… Подло это как-то, мерзко.
— Ну да… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка! — усмехнулся Немец. — Лев Толстой, «Война и мир». Литературщина все это Ледников. А у нас тут операция спецслужб, которые методы не выбирают. Разденут догола, нацепят ошейник, поставят раком и сунут мордой в унитаз, если понадобится… А то ты не знаешь!
Немец махнул рукой:
— Ладно, не собираюсь на тебя давить. Тем более, что не ведаю, какие между тобой и Женей отношения. Теперь…
— Какие были отношения, такие и остались. То есть никакие, — сурово ответил Ледников.
Тоже еще нашелся читатель человеческих душ!
Немец прищурился.
— Уверен?
На лице его вдруг появилось то же блуд-ливо-понимающее выражение, с каким Серега Мальцев убеждал Ледникова, что Женя его баба. На мгновение Ледников поразился этому неожиданному сходству.
— Между прочим, Женю еще найти надо, — многозначительно сказал Немец.
— В смысле?
— Куда-то она скрылась. Телефон не отвечает, в доме не появляется. Вполне может быть, что спряталась от журналистов. Или спрятали… Ребята не шутят. Тут играют всерьез. Они тоже понимают, что от Жени сейчас многое зависит. Гриб со своими агентами ее ищет, но… Берн, конечно, городишко маленький, но если не знать, где искать… Ладно, у меня есть ощущение, что тебе надо побыть одному. Так что удаляюсь, ваше сиятельство!
Когда Немец умчался, Ледников решил, что неплохо было бы выпить хотя бы кофе. Крохотная кухня выглядела вполне обжитой, а в холодильнике даже было что перекусить. На одной из полок нашелся смолотый кофе. Он запустил кофеварку, и уже через минуту комнату наполнил дразнящий и в то же время успокаивающий аромат. Он словно напоминал, что жизнь продолжается, несмотря ни на что, продолжается прежним порядком и будет продолжаться, что бы ни случилось с тобой…
