Шарль Эксбрайя - Свести с ума Мартину
Прокурору не терпелось:
– Выражайтесь яснее!
– Я вспомнил замечание Марка. Замечание, которое должно было показать мне, что он ненавидит свою кузину. По его словам, Мартина не могла ему простить того, что он женился на Софи в то время, когда она – Мартина – находилась в Латинской Америке. И это было правдой. Мадемуазель Пьюбран любила Марка Кесси, но отец, если верить тому, что рассказывают о его характере, ни за что не согласился бы на этот брак. Отец умирает. Девушка наконец свободна или почти свободна. Но другая уже заняла ее место. Тут-то и вступают деньги. Мартина – богатая наследница, у Софи больше нет ни гроша. С этого момента у Марка лишь одна забота – отделаться от жены и предаться самой светлой любви со своей кузиной. А по истечении срока, установленного завещанием, сыграть свадьбу. Встречались они в «Сендрилле».
Кесси расхохотался.
– Прямо как в телесериале, лучше не придумаешь! Слышишь, Мартина?
– Слышу. Я с самого начала оценила способности комиссара.
Не обращая на них внимания, Тьерри продолжал:
– Но как убрать Софи и остаться незамеченным? Тут-то и начинается эта невероятная комедия. Цель ее – навлечь подозрения на доктора, тетю Пьезат и даже на самого Кесси, что было самой удачной из хитростей. Мадемуазель Пьюбран врывается ко мне в кабинет и рассказывает душещипательную историю несчастной девушки, находящейся в плену махинаций алчных до ее наследства родственников. Сцену с «удушением», я думаю, они разыграли уже вместе с Марком. Но это еще не все. На дороге в Пюнлевек мадемуазель Пьюбран едва не стала жертвой опаснейшей автомобильной катастрофы. Одна вещь удивила меня тогда в показаниях свидетеля. Он не видел машины потерпевшей на прямой, предшествующей виражу, а во время аварии очутился прямо за ней, как будто его специально ждали, чтобы он стал свидетелем. Именно так все и было. Мой помощник Ратенель нашел следы шин идентичные следам машины мадемуазель Пьюбран в укрытии, куда ее поставили в ожидании удобного момента. Я же принял все за чистую монету. Моя уверенность в собственной правоте росла и дошла до того, что я, чтобы защитить бедную девушку, не колеблясь, увез ее в деревню к своему другу. Однажды вблизи дома я заметил Марка Кесси. Теперь-то я знаю, что его сообщница под предлогом, что ей необходимо сделать покупки, нашла время предупредить своего возлюбленного.
Доктор воскликнул:
– Вы отдаете себе отчет в том, что обвиняете мою племянницу и моего племянника в… Бог знает в чем…
Олимпия грубо его одернула.
– Замолчите, Марсьяль! Комиссар, прошу вас, продолжайте.
– Я думаю, что если бы не убийство Софи, им удалось бы все-таки обвести меня вокруг пальца. Но смерть мадам Кесси казалась мне слишком необоснованной, никак не вязалась с тем, что рассказывала мадемуазель Пьюбран. Это-то и стало не ошибкой заговорщиков – у них не было другого выхода, – а слабым местом их плана. Ничем не приметная Софи, которую они ни во что не ставили, будет очень тяжелым грузом на весах правосудия, способным отправить вас, господин Кесси, на эшафот или в лучшем случае приговорить к пожизненному заключению.
Марк вскричал:
– Вы что, бредите что ли? Софи умерла после того, как со мной произошел несчастный случай.
– Совершенно верно. И тут я должен сказать: «Браво, мадемуазель Пьюбран». Я редко встречал таких энергичных женщин, как она. Не знаю, сколько времени ей потребовалось, чтобы убедить вас в необходимости ранения. Наверное, она объяснила вам, что можно пожертвовать плечом ради возможности жениться на ней и ее состоянии. Возможно, она привела в пример себя. Она-то согласилась, чтобы вы проволокли ее по земле с веревкой на шее. Оставим догадки и продолжим. Вы пошевелились, поэтому пуля вошла в вас не сверху вниз, что могло быть объяснено несчастным случаем, а почти перпендикулярно. Доктор Гаронесс не ошибся, несчастный случай был подстроен. Зачем? Чтобы вас не могли обвинить в убийстве жены.
– Я ее не убивал!
– Но вы подбили мадемуазель Пьюбран сделать ото за вас. При помощи небезызвестного карабина Ремингтон 1100. И в тот день, когда Софи надела платье Мартины. Где вы спрятали ружье? Вам все равно больше терять нечего.
– Да идите вы к черту.
Удивительно спокойным голосом Мартина проговорила:
– На старой псарне с другой стороны парка.
Кесси прорычал:
– Ты сумасшедшая.
– Немного собственного достоинства, Марк. Когда проигрываешь, нужно уметь красиво принять поражение. Продолжайте, комиссар. Я нахожу ваш рассказ просто захватывающим.
– Любопытно, что преступники считали, что я намного ближе к разгадке, чем я был на самом деле. Поэтому мадемуазель Пьюбран решила выстрелить и в меня. И тут я опять ошибся, полагая, что, нечаянно поскользнувшись, спас себе жизнь. Но почему не выстрелили второй раз? Наверное, меня для начала только предупреждали…
– Правильно, и вы знаете почему?
– Из-за нашего разговора в Кажарке?
– Да. Видите, даже у меня могут быть слабости. А теперь уж заодно расскажите, зачем должен был умереть Мануэль, им будет потом что вспомнить.
– Я сам был в неведении, пока не получил сведений из Мексики. Камаронес приехал по собственной инициативе, потому что вы не отвечали на его письма. Приезд его в замок никому не понравился, поскольку он стал невольным зрителем семейных передряг.
Шенебур удивился.
– Подобное путешествие только для того, чтобы увидеть свою подружку?
– Не подружку, господин следователь, а мадам Мартину Камаронес, свою законную жену. Я думаю, она надеялась получить развод и не предполагала, что юноша ее настолько любит, что бросится искать даже на Лот. С самого начала Камаронес молчал лишь потому, что она рассказала ему о наследстве, которое потеряла бы, если бы о ее замужестве стало известно. Несчастный, по-видимому, догадался о нежных отношениях между Мартиной и ее кузеном. И я думаю, что не ошибусь, предположив, что это не он, а Марк Кесси находился в спальне мадемуазель Пьюбран. Не так ли, доктор?
Марсьяль Пьюбран опустил голову.
– Вы пошли подслушивать под дверь племянницы после того, как услышали, что Камаронес мне звонит?
– Да, и я рассказал об этом звонке Марку. Поверьте, я не хотел сделать ничего плохого.
– Скотина!
– Вы плохо воспитаны, господин Кесси, и совсем не знаете чувства меры, поучитесь у вашей кузины.
– Это она все придумала!
– А вы к тому же еще и трус.
– Я не собираюсь подставлять свою голову.
– И тем не менее вы рискуете ее подставить. Вы обвиняетесь в убийстве Мануэля Камаронсса.
– Это не я!
– Вам не повезло: когда я приехал, он еще был жив и назвал ваше имя.
– Зачем он к нам приперся?! Я любил Мартину! Когда я узнал, что она принадлежит другому, я чуть было не убил их обоих.
– Вы довольствовались мексиканцем. Одной руки вам было вполне достаточно, чтобы с ним разделаться, тем более – он был безоружен.
– Один из нас был лишний.
Шенебур уточнил:
– Господин Кесси, рассматриваю ваш ответ как признание, сделанное в присутствии свидетелей.
Марк пожал плечами.
– Мне уже все равно.
Невик позвал Ратенеля.
– Инспектор, уведите господина Кесси. Он обвиняется в убийстве и в соучастии в убийстве.
Послышался щелчок застегивающихся наручников. Комиссар объявил:
– Мадемуазель Пьюбран, именем закона вы арестованы! Вам…
Мартина не двигалась. Тьерри подошел к ней. Казалось, она уснула в кресле. Он дотронулся до нее, и она чуть не соскользнула на пол. Он наклонился к ее губам и почувствовал запах цианистого калия. Он выпрямился.
– Она мертва.
– Мертва?
– Она отравилась. Она была не создана для суда… по крайней мере для земного.
Поздно вечером, закончив свой доклад, который немедленно был передан судье, и приняв поздравления прокурора – кстати, они оба перед ним извинились – Тьерри, наконец, смог пойти к Эскорбьякам, чтобы все подробно им рассказать. Эрмина долго не могла прийти в себя, когда узнала, что женщина способна на такой жуткий расчет и на убийство только для того, чтобы утолить свою страсть. Она вздохнула.
– Да, Тьерри, ты чуть было не влип.
– Не знаю…
Пьер оборвал разговор на эту тему и полюбопытствовал:
– А мексиканец правда был еще живой, когда ты его нашел?
– Нет.
– Ну, ты даешь!
Эрмина заключила:
– Во всяком случае, Мартина вас всех обвела вокруг пальца.
– Не меня.
– Не говори, что ты знал, что она отравится.
– Нет, но когда она предложила подать аперитив, я догадался, что она что-то замышляет. В ее глазах было написано, что она признает поражение. Когда же она вышла из гостиной, я подумал, что она попытается сбежать, но я ее недооценил. Она вернулась, и я почувствовал, что финал близок. А когда она села со стаканом в руке в кресло в глубине комнаты, немного в тени, я понял, что именно должно произойти.
