Эд Макбейн - Изверг
- Клер, - спокойно спросил он. - Что с вами?
- Ничего.
- О чем вы думаете? В мыслях вы совсем не здесь.
- Что-что?
- О чем вы думаете?
- Я не думала, что это заметно. Простите.
- Заметно, - подтвердил Клинг. - Кто это был? Клер покосилась на него.
- Вы лучший сыщик, чем я думала.
- Для этого не нужно быть великим детективом, - ответил он.
В голосе его звучали грустные ноты, словно подтверждение его подозрений остудило весь его пыл.
- Мне не мешает, что вы грустны или разочарованы. Многие девушки...
- Не в том дело, - перебила она его.
- Много девушек грустных и разочарованных, - продолжал он. - Их оставит парень или просто они перессорятся, - ну, как обычно кончаются все романы...
- Не в этом дело, - отрезала она, и, взглянув через стол, он увидел её затуманенные слезами глаза.
- Эй, послушайте, я...
- Прошу вас, Берт, не надо...
- Но вы же сами сказали, что это был мужчина. Вы сказали...
- Ничего, - ответила она. - Ничего, Берт, - и закусила губу. - Ничего. Был один парень, и я по нему с ума сходила. Мне было семнадцать, как Дженни Пэйдж, а ему девятнадцать.
Клинг ждал. Клер подняла бокал и отпила из него. С трудом проглотила, потом вздохнула. Клинг молча наблюдал за ней.
- Я встретила его в клубе "Темно". Мы безумно полюбили друг друга. Знаете, как это бывает, Берт? Так случилось и с нами. Мы строили такие планы... грандиозные планы. Мы были молоды, сильны и любили друг друга.
- Не... не понимаю.
- Его убили в Корее.
За рекой засветилась реклама: "МОЖНО ЖАРИТЬ". Над столом повисла тишина. Клер уставилась на скатерть. Клинг нервно потирал руки.
- Так что не спрашивайте меня, почему я хожу в "Темпо" и как дурочка вожусь с детишками вроде Хада и Томми. Вновь и вновь я ищу его, Берт, вы понимаете? Ищу его лицо, его голос, его юную красоту...
- Вам не найти его, - твердо сказал Клинг.
- Я...
- Вам не найти его. Нет смысла пытаться. Он мертв и погребен. Он...
- Я не хочу вас слушать, - заявила Клер. - Проводите меня домой, пожалуйста.
- Нет, - отказался он. - Он мертв и погребен, а .вы хороните себя заживо, делаете из себя мученицу, ведете себя как вдова в трауре. В двадцать лет! Что, черт возьми, с вами происходит? Вы что, не знаете, что люди умирают ежедневно? Вы этого не знаете?
- Замолчите, - крикнула она.
- Вы не видите, что губите сами себя? Из-за детской любви... из-за...
- Замолчите, - крикнула она снова. На этот раз была на грани истерики, и некоторые из соседей по залу оглянулись на них.
- О нет! - дрожащим от напряжения голосом сказал Клинг. - Похороните себя! Похороните свою красоту и замкнитесь в себе! По мне хоть всю жизнь носите траур. Но, думаю, это только предлог, вы обманываете саму себя. - Он умолк, потом сердито закончил: - Пошли из этого аквариума!
Уже начал вставать, одновременно поманив официанта. Клер неподвижно сидела напротив него. А потом вдруг ни с того ни с сего расплакалась. Слезы вначале понемногу пробивались из-под опущенных век и медленно стекали вниз по щекам. Потом она вся поникла, плечи её задрожали, она судорожно сжала руки, тихо всхлипывая, и слезы уже хлынули рекой. Никогда до того не видел он такого откровенного проявления горя. Отвернулся, не хотел смотреть на нее.
- Что угодно, сэр? - спросил официант, бесшумно подойдя к столу.
- Еще раз то же самое, - ответил Берт. Официант уже уходил, когда Берт схватил его за рукав.
- Нет, подождите! Вместо одного виски с содовой принесите двойной чистый виски.
- Да, сэр, - ответил официант, удаляясь.
- Я больше не хочу, - захныкала Клер.
- Ничего, выпьете.
Она снова расплакалась. Теперь Клинг смотрел на нее. Немного повсхлипывала, и потом слезы перестали течь так же неожиданно, как и начали. Лицо её осталось чистым, как улица после внезапной летней грозы.
- Простите, - сказала она.
- Вы не должны извиняться.
- Мне уже давно надо было поплакать.
- Ага.
Официант принес напитки. Клинг поднял бокал:
- За новое начало.
Клер взглянула на него. Только после долгой паузы потянулась к стоявшему перед ней двойному виски. Но все-таки взяла бокал, подняла его и коснулась им края бокала Клинга.
- За новое начало, - сказала она и быстро выпила виски. - У, крепко!
- Вам полегчает.
- Да, простите меня, Берт. Я не должна была обременять вас своими проблемами.
- Скажите мне прямо: думаете, кто-нибудь ещё понял бы их так быстро?
- Нет, - признала она и устало улыбнулась.
- Видите, уже лучше.
Она смотрела на него, словно видела впервые. Слезы ещё сверкали в её глазах.
- Может быть... может быть, понадобится много времени, Берт - ответила она. Голос её доносился словно издалека.
- У меня уйма времени, - сказал он. И потом, словно испугавшись, что она его высмеет, быстро добавил: - Я только и делаю, что убиваю время, Клер, и вполне могу подождать.
Казалось, она снова расплачется. Протянув руку над столом, он накрыл её запястье.
- Ты... Ты прелесть, Берт, - и голос её задрожал, едва не срываясь в плач. - Ты добрый, милый, нежный и очень красивый, знаешь? Думаю... думаю, ты очень красив.
- Видала бы ты меня, когда я причешусь, - рассмеялся он.
- Я не шучу, - сказала она. - Ты все ещё думаешь, что я шучу, но ты ошибаешься, я... я серьезно.
- Знаю.
- Да...
Он заерзал на стуле и поморщился.
- Что случилось? - удивленно и озабоченно спросила она.
- Ничего, это все проклятый пистолет, - и он снова заерзал.
- Пистолет?
- Да, он у меня в заднем кармане. Понимаешь, я должен носить его все время. И не на службе тоже.
- Серьезно? Пистолет? У тебя с собой пистолет?
- Разумеется.
Она склонилась поближе к нему. Теперь глаза её просветлели, словно никогда не знали ни печали, ни слез. Они горели от любопытства.
- Можно посмотреть?
- Разумеется.
Расстегнув пиджак, достал из заднего кармана пистолет в кожаной кобуре. Положил её на стол.
- Только не трогай, а то ещё выстрелит.
- Выглядит он грозно.
- Так оно и есть. Я самый опасный стрелок 87 участка.
- Серьезно?
- Меня зовут Клинг Кинг.
Она расхохоталась.
- Я уложу любого слона на расстоянии одного метра, - продолжал Клинг.
Она расхохоталась ещё сильнее. Он смотрел, как она смеется. Казалось, она не замечает происшедшую с ней перемену.
- Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется?
- Чего?
- Взять пистолет и расстрелять к чертовой матери ту проклятую рекламу "МОЖНО ЖАРИТЬ"...
- Берт, - сказала она, положив свою другую руку поверх его, так что их руки образовали на столе пирамиду. Лицо её стало серьезным. - Спасибо, Берт. Я тебе очень благодарна.
Не знал, что сказать. Чувствовал себя растерянным, глупым, счастливым и очень сильным. Казалось, он вырос метров на десять.
- Что... что ты делаешь завтра? - спросил он.
- Ничего. А ты?
- Зайду к Молли Белл и объясню ей, почему больше ничего не смогу сделать. Потом заеду к тебе и поедем на пикник. Если повезет с погодой.
- Повезет, Берт.
- И я верю, что повезет.
Она вдруг подалась вперед и поцеловала его, это был легкий, внезапный поцелуй, которым она едва коснулась его губ. И тут же отстранилась. Выглядела очень неуверенно, испугалась, как девушка на своей первой вечеринке.
- Тебе... тебе придется быть терпеливым, - прошептала она.
- Буду - пообещал он.
И тут появился официант. Он многозначительно улыбался и деликатно покашлял. Клинг удивленно взглянул на него.
- Я подумал, сэр, - сказал официант, - что мог бы подать вам на стол свечи. Дама при свете свечей будет ещё прелестнее.
- Дама хороша и без свечей, - сказал Клинг. Официант выглядел разочарованным.
- Но...
- Но, свечи, разумеется, принесите, - успокоил его Клинг. Обязательно принесите свечи. Официант засиял.
- Ну, конечно, сэр. Обязательно, сэр. А потом займемся заказом, да? Как вам будет угодно. Я смогу вам кое-что предложить. - Он помолчал, продолжая сиять улыбкой. - Чудесный вечер, не так ли?
- Прекрасный вечер, - ответила Клер.
ГЛАВА XVI
Иногда удается расщелкнуть дело как орех.
Иногда же этот орешек оказывается твердым, как алмаз, и вы долго безуспешно пробиваетесь к ядру - и вдруг сразу ни с того, ни с сего он превращается в арахис с тонкой, как бумажка, скорлупой и лопается под малейшим нажимом ваших пальцев.
Так случилось с Уиллисом и Хэвилендом.
В "Трех Тузах" в тот воскресный день 24 сентября оживления ещё не наблюдалось. Открыл хозяин с опозданием. У стойки сидели несколько клиентов, но за столиками - никого. И ни у бильярдных столов, ни у игральных автоматов - тоже. Бар был захудалой забегаловкой с намалеванными на зеркале тремя тузами - трефовым, червовым и пиковым. Четвертого туза видно не было. Судя по виду бармена, тот вместе с пятым был у него в рукаве.
Уиллис и Хэвиленд сели на высокие табуреты у стойки. Бармен ещё немного поболтал с гостями на другом конце стойки, потом лениво подошел к Уиллису и Хэвиленду и неохотно бросил:
- Слушаю.
Хэвиленд положил на стойку коробок спичек.
- Это ваше?
Бармен надолго погрузился в созерцание. На коробке были точно такие же три туза, как на зеркале. Название "Три Туза" было вытиснено красными буквами сантиметровой величины. Бармен явно пытался выиграть время. Наконец он выдавил:
