Фридрих Незнанский - Сибирский спрут
Однако Дежнев не замолчал. Он громко произнес мне вслед:
– Слышите, Гордеев, дружить! Дружить, а не враждовать. Это в ваших интересах.
Ну ясно, подумал я, не оборачиваясь. Эх, знал бы ты, сколько раз мне предлагали «дружить в моих же интересах». Такое завуалированное предложение «не рыпаться» и «не совать нос, куда не надо». Главное, это не обращать внимание на эти «предложения дружбы». Особенно когда они исходят от таких типов, как этот Дежнев…
Я поднялся на третий этаж, где находился кабинет прокурора области. Открыв дубовую дверь, я оказался в просторной приемной, где за столом восседала секретарша лет пятидесяти в старомодном пиджаке в талию, белой шелковой блузке и со скромной брошью на тощей груди. Лицо секретарши не предвещало ничего хорошего. Ее вид как бы говорил: «Не надейся, что я пощажу тебя, если узнаю, что причина твоего прихода не настолько важна, чтобы беспокоить моего шефа». Она подняла глаза и вопросительно уставилась на меня.
– Здравствуйте! – сказал я как можно приветливее. Такие грымзы обычно имеют ахиллесову пяту. Отгадать, что это за слабость, очень важно в первые секунды разговора. Хотя, как показывает моя практика, секретарши в летах обычно любят вежливых молодых мужчин. А я как раз именно таковым и являюсь!
– Добрый день, – официальным тоном ответила она, – сегодня приема нет.
– Я адвокат Гордеев. Юрий Петрович Гордеев. Из Москвы.
Она пожала плечами:
– Это неважно. Приема нет.
– Я защищаю Игоря Трегубова. Именно по этому делу я и пришел.
Она покачала головой:
– К сожалению, прием закончен. Поздно пришли.
– Раньше не мог. А Владислав Капитонович на месте?
Имя-отчество прокурора области я прочитал на двери кабинета.
Секретарша засопела, из чего я делал вывод, что прокурор находится в кабинете.
– Он не сможет вас принять.
– Но дело срочное.
– У него тоже много дел.
– Но мое не терпит отлагательства.
– Ничем не могу вам помочь. Приходите завтра, – она заглянула в какие-то бумаги на столе, – с трех до пяти. Я вас даже могу записать.
– К сожалению, не могу, – вежливо улыбаясь, сказал я, – мне надо встретиться с ним сегодня.
Она внимательно посмотрела на меня и, видимо, разглядела в моих глазах непреклонную решимость встретиться с прокурором именно сегодня. Знаете, самая волевая женщина в глубине души остается слабым созданием, которое хочет склониться перед сильным и волевым мужчиной. Нужно уметь затронуть эту струну, и тогда она сделает для вас все что хотите… Даже пропустит в кабинет прокурора области, охранять который она поставлена.
– Понимаете, – уже мягче сказала она, – у Владислава Капитоновича посетитель.
– Ничего, – опять улыбнулся я, – подожду. Тем более мне надо составить кое-какие бумаги. Вы позволите?
Я указал на кресло для посетителей. Она изобразила на лице нечто, судя по всему, изображающее улыбку, и кивнула. Я сел в кресло и достал из чемодана бумаги.
Мне надо было составить ходатайство об изменении меры пресечения и освобождении Трегубова из-под стражи и о прекращении дела ввиду фальсификации. Последнее могло не понравиться прокурору, но он был обязан отреагировать.
Я как раз управился с бумагами, когда из кабинета вышел посетитель.
Секретарша немедленно нажала кнопку селектора и доложила:
– Владислав Капитонович, здесь адвокат Игоря Трегубова. Гордеев Юрий Петрович…
Я обратил внимание, что секретарша даже не записала мои имя, отчество и фамилию. Профессиональная память.
– …Да, приема нет, но… Хорошо.
Она повернулась ко мне и снова улыбнулась:
– Владислав Капитонович согласился вас принять.
– Огромное спасибо. Я ваш должник.
Секретарша сделала рукой протестующий жест, однако было видно, что ей очень приятно…
Я открыл полированную дверь и оказался в огромном кабинете, в конце которого за необозримым столом сидел человек в прокурорском мундире. Как-то раз мне пришлось побывать в кабинете генерального прокурора. Так он был раза в четыре меньше. Что поделаешь – чем дальше от Москвы, тем амбиций больше, кабинеты просторнее.
Я подошел к столу и представился:
– Юрий Петрович Гордеев, адвокат Игоря Трегубова. Вы, наверное, в курсе этого дела?
Прокурор кивнул:
– Садитесь. Я вас слушаю.
Я достал свои бумаги:
– Вот у меня здесь два ходатайства.
Прокурор взял листы и внимательно прочитал написанное мной. Затем, ни слова не говоря, положил бумаги в папочку на столе и произнес:
– Хорошо. Мы рассмотрим их в положенный по закону срок. И поставим вас в известность. Кстати, я могу посмотреть ваш ордер на защиту Трегубова?
– Конечно.
Я протянул ему ордер.
– Вы уже беседовали со следователем?
– Да.
– Очень хорошо, – задумчиво проговорил прокурор, возвращая мне ордер, – значит, соглашение о защите вы заключили с женой Трегубова?
– Да.
– Она в Сибирске?
Ну вот. И этого интересует, где находится Женя Трегубова. Нет, этот интерес определенно не на пустом месте. Явно мои догадки верны…
– Нет, – ответил я.
– А где же? – спросил Владислав Капитонович.
– Не могу сказать точно. Мы с ней расстались в Москве.
Он покивал. Прокурор области был лысым, с водянисто-голубыми гразами и скрипучим голосом. Я так и представлял, как он выступает в суде – негромко, повышая голос в нужных местах, глядя на подсудимого так, что тому хочется вжаться в скамью и больше не видеть этого взгляда… Да, именно такие и дослуживаются до городских и областных прокуроров.
– А между тем присутствие Евгении Трегубовой было бы очень желательно.
– Для кого? – поинтересовался я.
– Для всех. Для ее мужа, например, который находится в следственном изоляторе. Для нас, следственных органов, которым могут понадобиться ее показания. Согласитесь, это не совсем обычно, муж здесь, под следствием, жена неизвестно где…
Он укоризненно покачал головой. Честно говоря, я не ожидал, что прокурор заведет этот разговор. Слишком уж одинаково они с Дежневым выражались. Видно, не успели договориться…
– Я понимаю, – продолжал он, – что право выбора адвоката есть у любого человека. Но вот буквально вчера следователь хотел поговорить с Трегубовой. А где она? Нет. А между тем сведения, которые она может сообщить следствию, могут оказать решающее значение для установления истины. Вот вы пишете, что имеете основания сомневаться в подлинности некоторых материалов следствия. Выдвигаете предположение, что они сфальсифицированы. И будет потрачено время, чтобы доказать их подлинность. Время и государственные деньги.
– Простите, но это мое право…
– Право? – раздраженно воскликнул прокурор. – Задерживать следствие? Да еще по такому важному для нашей области делу? Начальник РУБОПа – это вам не старушка, укравшая батон хлеба.
– Если вы хотите допросить Евгению Трегубову, вызовите ее.
– А как? Если ее нет в городе? Прошу вас передать ей нашу настоятельную просьбу явиться для беседы со следователем, ведущим дело ее мужа.
– Хорошо, – ответил я.
– И еще, – поднял руку прокурор, видя, что я собираюсь встать, – это дело находится у меня на личном контроле. Прошу это учесть.
Я кивнул. Никогда еще у меня не было такого странного разговора с прокурором. Выйдя из прокуратуры и направляясь в гостиницу, я долго обдумывал каждое слово моего собеседника, но так и не смог понять, зачем он затеял этот разговор. Пришлось списать это на очередную странность города Сибирска…
Однако надо поесть. Последний раз я ел в самолете, где, как вы помните, порция была рассчитана только на то, чтобы дотянуть до места назначения. Я вышел из номера и спустился в холл гостиницы, где обязательно должен быть ресторан или какая-нибудь пищеточка. Меня бы устроила даже дешевая забегаловка – желудок настойчиво призывал обратить внимание на его потребность в пище.
Кафе называлось «Сибирячка». Наличие двух сонных официанток в несвежих кокошниках, очевидно, причисляло его к какой-то там высшей ценовой категории. Я сел за столик и положил локти на влажную скатерть.
– Что будем заказывать? – лениво обратилась ко мне подошедшая официантка.
– А что есть? – вопросом на вопрос ответил я, не тратя времени на изучение меню, точно зная, что половина из означенного там – блеф.
– Соляночка свежая, с лососем, суп-лапша куриный с яйцом, цыпленок-табака, бифштекс, отбивные… – монотонно перечисляла официантка, вызывая у меня обильное слюноотделение.
– Несите побыстрее, салат, солянку, бифштекс, кофе… А там будет видно.
В ожидании заказа я поступал так, как поступают все бывшие советские люди – ел тонкие ломтики черного хлеба, намазывая его горчицей. И размышлял, каким образом я все-таки могу повлиять на следователя Дежнева, чтобы убыстрить следствие.
Собственно, методов у меня немного – главное, это не мешать следствию и дотошно следить за тем, чтобы все мероприятия проходили без больших интервалов, в пределах максимальных, допустимых законом сроков. Но для этого надо все время торчать в Сибирске! Вот этого мне совершенно не хотелось. В Москве у меня дела, работа, Иоланта, в конце концов, которой нужно объяснить вчерашнее происшествие. К тому же неизвестно, получу ли я хоть какой-то гонорар за свою работу.
