Кен Бруен - Стражи

Он вскочил на ноги:

— Тогда двинули.

У дома стояла опять желтая машина. Он объяснил:

— Привыкаешь к цвету…

Через полчаса я спросил:

— Клифден?.. Ты отвез его в Клифден?

— Я же тебе говорил, что купил там склад. Огромный. Я еще предлагал тебе пойти в долю.

— Значит… ты похитил этого урода? — В глубине души я надеялся, что это дурная шутка, но проверить следовало, поэтому спросил: — Что ты собираешься с ним делать?

— Написать его портрет. Он нанял меня, забыл?

Когда мы прибыли в Клифден, шел дождь. Примерно в половине пути по Скай-роуд он остановился, свернул в сторону и сказал:

— Теперь вверх.

Я взглянул, но никакого дома не увидел.

Он сказал:

— В этом вся и прелесть, что его с дороги не видно.

Пока мы лезли наверх, промокли насквозь, я два раза поскользнулся и упал в грязь. Поднялись на холм и увидели строение. Саттон заверил:

— Он будет рад посетителям.

Здание было выкрашено в паскудный зеленый цвет и совсем сливалось с местностью. Все окна плотно закрыты. Саттон вытащил ключ, открыл дверь и крикнул:

— Я дома, дорогуша! — Вошел и вдруг завопил: — А… мать твою!

Я прошел мимо него. В полутьме разглядел кровать. Над ней висел человек. Саттон зажег свет. Плантер болтался на веревке, привязанной к перекладине, закутанный в простыню. Нога прикована наручниками к кровати. Я взглянул ему в лицо и все понял: Господи, он очень мучился.

Рядом с кроватью стоял мольберт с приготовленным холстом.

Саттон заметил:

— Этот гад выбрал легкий путь.

Я снова взглянул на Плантера и сказал:

— Ты называешь это легким… Господи!

Саттон двинулся к буфету, достал бутылку виски, предложил:

— Хочешь?

Я помотал головой. Он отпил большой глоток и крякнул:

— Фу… помогает.

Я подошел к нему и спросил:

— Ты его убил?

Виски уже растеклось у него в крови, и в глазах появился дикий блеск. Он ответил:

— Ты чего, рехнулся, мать твою? За кого ты меня принимаешь?

На этот вопрос я не ответил. Он выпил еще, и я спросил:

— Что теперь?

— Давай сбросим его с пирса Ниммо, установим справедливость — как в стихах.

— Ну уж нет.

— Тогда придется хоронить урода.

Именно это мы и сделали: закопали его за домом. Дождь лил как из ведра, так что копать пришлось около двух часов. Наконец все было сделано, и я спросил:

— Надо сказать какие-то слова над ним?

— Ну да, что-нибудь художественное, про то, как он любил картины.

— Есть предложения?

— Повесившийся в Клифдене.

В Голуэй мы вернулись около шести вечера. Я промок, весь перепачкался и дико устал. Когда Саттон припарковал машину, он сказал:

— Не мучайся. Знаешь, он ведь признался.

— Зачем он их топил?

— Чтобы позабавиться.

— Господи милосердный!

Казалось, он что-то прикидывает, и я спросил:

— Что?

— Он рассказал мне про девушек. Я имею в виду, он хотел рассказать. Но…

— Что «но»?

— Он сказал, что эта девушка, Хендерсон… ну ты знаешь… Сара…

— Что Сара?

— Ее он не убивал. Она покончила жизнь самоубийством.

— Лживый ублюдок.

— Зачем ему врать? Он ведь признался про остальных.

Я уже вылезал из машины. Сказал:

— Знаешь, я не скоро захочу тебя видеть.

— Понял.

Шины чуть не загорелись — так он рванул с места.

Поиски Плантера еще какое-то время обсуждались на первых полосах газет. Через несколько недель интерес пропал, и о нем забыли, как о Шергаре, лорде Лукане и других.

Кэти Б. проводила медовый месяц в Керри. Про Энн я ничего не слышал.

Я не пил.

Саттон один раз позвонил. Просто так взял и позвонил:

— Джек… Эй, приятель, как делишки?

— Хорошо.

— Ничего, что я звоню, а? В смысле, мы вроде повздорили… да?

— Можно и так сказать.

— Я слышал, ты все еще в завязке.

— Ты правильно слышал.

— Если захочешь сорваться с цепи, ты знаешь, кому позвонить.

— Конечно.

— Так как, Джек, хочешь знать, чем я занимаюсь?

— Если хочешь, скажи.

Можете усмехнуться так, чтобы это было слышно? Мне удалось.

Он сказал:

— Парень, я пишу картины, вот чем я занимаюсь.

— Прекрасно.

— Ладно, Джек, не пропадай.

Щелчок.

РЕЗУЛЬТАТЫ ВСКРЫТИЯ

Тело белого мужчины

Слегка за пятьдесят

Татуировка на правом плече:

фигура ангела

Упитанный

Вес: 180 фунтов

Рост: 6 футов 2 дюйма

Причина смерти: тоска

Я подумал, что именно так и будет. Я прямо видел свое дряблое белое тело на металлическом столе.

Даже слышал сухой, равнодушный голос патологоанатома.

Вот какие мысли приходили мне в голову.

Пора уходить.

У меня еще оставалось порядочно денег. Пошел в бюро путешествий. Женщина средних лет, на груди которой висела бирка с именем — Джоан, — сказала:

— Я вас знаю.

— В самом деле?

— Вы ухаживали за Энн Хендерсон.

— Вот именно, ухаживал, в прошедшем времени.

Она поцокала языком. Странный звук. И сказала:

— Эх вы!.. Она замечательная девушка.

— Слушайте, давайте поговорим о путешествиях.

Ей это не понравилось.

— Извините. Чем могу помочь?

— Билет в Лондон.

— На какое число?

— Дней через десять.

— Обратный билет будет стоить… сейчас посмотрю.

— Джоан… послушайте… Мне билет только туда.

Она резко подняла голову:

— Вы не собираетесь возвращаться?

Я сухо ей улыбнулся.

— Как знаете, — сказала она.

Через несколько минут билет был готов. Я спросил:

— Наличные принимаете?

Она принимала, правда неохотно.

Уходя, я сказал:

— Я буду по вас скучать, Джоан.

Когда я переходил через площадь, мне показалось, что у фонтана стоит Пэдриг. Я увидел его отчетливо. Подумал: «Это у меня от трезвости крыша поехала?»

Пошел к «Нестору». Часовой оказался на месте, причем был словоохотлив.

— Я читал про тебя в газетах.

— Это было сто лет назад.

Бармен улыбнулся. Я уже знал, что его зовут Джефф. Но ничего больше мне о нем узнать не удалось, хотя я заходил в паб каждый день. Я прикинул, что он где-то моего возраста. Его окружала та же аура изумления и потрепанности жизнью. Я решил, что именно это нас так быстро сблизило.

Я сел на свой жесткий стул, он принес мне кофе и спросил:

— Ничего, если я с тобой посижу?

Я удивился. Наши отношения до сих пор основывались на том, что мы дружески избегали друг друга. Я ответил:

— Конечно.

— Как бета-блокаторы?

— Не пью.

Он кивнул, что-то взвесил в уме и спросил:

— Хочешь, чтобы я сказал тебе правду, или мне продолжать тебе подыгрывать?

— Что?

— Это цитата из Тома Уэйтса.

— Тоже не чурался стакана.

Он провел пальцами по волосам и сказал:

— Я редко схожусь с людьми. Я уже привык. Меня бросила жена, заявила, что я слишком самодостаточный.

Я понятия не имел, куда приведет этот разговор. Но я ирландец, я знаю, как это бывает. Словесный обмен. Ты рассказываешь что-то про себя, в ответ получаешь откровение. Так шаг за шагом. И в результате возникает дружба… Или не возникает.

Разговорное кружево.

Начал я:

— Мне с друзьями не слишком везло. Двух своих лучших друзей я недавно похоронил. Не знаю, что они от меня получили, кроме дешевых венков на могилы. Да еще пары теплых носков.

Он кивнул:

— Пойду принесу кофе. — Когда он вернулся и подкрепился кофеином, то сказал: — Я немного про тебя знаю. Не то чтобы расспрашивал. Но я ведь бармен, много приходится слышать. Я знаю, ты помог разобраться с этим делом о самоубийствах. Что ты был легавым. Поговаривают, ты мужик крутой.

Я печально рассмеялся, и он продолжил:

— А я… работал когда-то в рок-группе. Когда-нибудь слышал про «Металл»?

— «Тяжелый металл»?

— И это тоже, но наша группа называлась «Металл». В конце семидесятых мы были очень популярны в Германии. Именно так мне удалось купить это заведение.

— Ты все еще играешь?

— Господи, нет. Я и тогда не играл. Писал тексты песен. И должен тебе сказать, головой можно биться и без поэзии. А у меня две страсти — поэзия и мотоциклы.

— Думается, в этом есть своя логика.

— Не просто мотоциклы. Только «харлей». Мой — с мягким задом, сделан на заказ.

Я кивнул, как будто что-то понял. На самом деле не имел понятия, о чем он говорит.

Он продолжил:

— Беда в том, для них жутко трудно доставать запасные части. И как все, что чистых кровей, он постоянно ломается.

Если я и дальше буду так энергично кивать, это превратится в привычку.