Екатерина Красавина - Смерть под занавес
Сейчас Лариса работала в русско-бразильском журнале "Седьмое небо" и часто выезжала в Бразилию. Там ей безумно нравилось. Многозначительно понижая голос, она как бы вскользь упоминала о горячих мачо, но Катя знала, как никто другой, что это были лишь Ларискины мечты. На самом же деле ей по непонятным причинам катастрофически не везло в амурных делах. Невысокого роста, плотно сбитая, с круглым лицом и мелкими светлыми кудряшками, Лариска привлекала внимание двух категорий мужчин: "папочек" с круглым брюшком и так называемых "лиц кавказской национальности", которых она и вовсе ни в какой расчет не принимала.
- Ну что такое, - обычно вздыхала она, вертясь перед зеркалом, наверное, у меня "венчик безбрачия". Но сейчас это вроде не проблема, снимают и ставят установку.
- На добро, - подхватывала Катя, понижая голос и хрипя, как это делал знаменитый одно время Кашпировский.
- Я, между прочим, серьезно, - расстраивалась Лариска.
Кончилось тем, что она все-таки рискнула своими деньгами и отправилась в магический салон, несмотря на Катины отговоры.
- Ты знаешь, они нашли, я так и думала, - сияла подруга.
- Кого?
- Венчик. Я сидела в темной комнате, и вдруг на экране передо мной высветился этот венчик, такой тоненький, но противный, с маленькими шипами, прямо не венчик, а целый терновый венец, - хохотала Лариска и аккуратно дотрагивалась до головы, как бы удостоверяясь, что он исчез.
- Ну, сняли... этот ... венец? - процедила Катя.
- Говорят, постепенно все наладится, это у меня по теткиной линии. Карма у нее не очень хорошая, но мне тоже надо теперь почистить ауру, она у меня немного загрязнена.
Словом, Лариска исправно очищалась и про-светлялась. Но в один прекрасный день ей надоело откладывать на неопределенное время покупку новой дубленки и ремонт в квартире. Она погрустнела, какое-то время никому не звонила и не подходила к телефону, потом встряхнулась, и все пошло по-старому. Катя никогда не напоминала ей ни о каких салонах, наоборот, старалась всячески обходить эту малоприятную для подруги тему.
Сегодня Лариска выглядела довольной и веселой.
- Я себе костюм новый купила, ну как? - Ярко-желтый костюмчик с короткими рукавами и юбкой чуть выше колен очень шел ей. Костюм оттенял ровный шоколадный загар и гармонировал с карими глазами и светлыми кудряшками.
- Постой, постой, - Катя выдвинула ящик комода и наклонилась над ним, - вот, недавно увидела и купила тебе в подарок. - Катя взяла в руки изящную цепочку венецианского плетения и подошла к подруге: - Смотри, как идет к костюму.
- Спасибо, - Лариска чмокнула ее в щеку. - Да, чуть не забыла! Я взяла контрамарку на капустник в Дом актерской гильдии. Через час - начало.
- Как - начало, - ахнула Катя, - я же не успею собраться!
- А что там собираться, выглядишь ты отлично, одевайся и пойдем.
Дом актерской гильдии недавно отреставрировали. Здание покрасили светло-серебристой краской, издали оно выглядело нарядным и внушительным. Теперь, подняв голову, можно было видеть большое мозаичное панно, выполненное в начале века известным художником-символистом.
Небольшой переделке подверглись и внутренние помещения. Старые стулья с потертыми бархатными сиденьями были заменены на новые, буфет перенесли на первый этаж, а на втором создали небольшой отдел по формированию банка данных российских театров. В него вносили всю информацию, относящуюся к театральной жизни: от цвета волос популярных актеров до курьезных случаев, вроде кошки, незаметно разгуливавшей по постели Дездемоны за пять минут до ее кончины.
Все работы проводились в ударном темпе. Ко дню вручения ежегодной национальной премии "Бо-жественная Мельпомена" все было сделано, и директор Дома - Александр Виленович - облегченно вздыхал, улыбаясь почетным гостям.
- Умеем, когда захотим, - скромно принимал он комплименты по поводу обновленного Дома. - Я тут стоял и душу из них тряс, говорил: "Умрите, но сделайте вовремя". Они были у меня как шелковые, эти строители.
Очевидно, "шелковые" старались, но не очень, потому что в некоторых местах паркет вздулся кокетливыми кочками. Поэтому сотрудникам и посетителям Дома иногда приходилось скользить по этим маленьким препятствиям, как по ледяным горкам. При этом слышались восклицания типа "Ой, сейчас ногу сломаю", "Держи меня, да не цепляйся, а держи", "Какой же ты нескладный(ая), опять упал, иди в травмпункт, проси больничный, дома отдохнешь". Но самое печальное таилось на потолке. Там кое-где отслоилась штукатурка, и кусочки изящной лепнины непредсказуемых размеров могли в любой момент обрушиться на головы проходящих людей. Работники Дома знали о грозящей опасности, отчего у них появилась привычка глядеть вверх и в особо опасных местах переходить со степенного шага на трусливую пробежку. Те же, кто не был в курсе коварного потолка, удивлялись, почему работники Дома актерской гильдии стали больше обращаться взорами ввысь, словно они оставались последними из могикан высокого искусства и старались думать о высоком в прямом смысле этого слова. Директор распорядился, чтобы все неполадки были устранены, однако рабочие не торопились, а регулярно предоставляли смету предстоящих расходов и слонялись по великолепным помещениям уникального Дома. Они часто пугали иностранных да и российских посетителей своим неожиданным появлением в темно-синей спецодежде в самых неподходящих местах, вроде женского туалета.
Один из строителей почему-то повадился время от времени дремать на подоконнике за тяжелыми бархатными портьерами, и люди, подходившие подышать воздухом и полюбоваться видом исторического центра Москвы, с приглушенным криком отшатывались, натыкаясь на согбенную фигуру, безжизненно привалившуюся к окну.
- Чего они пугаются, - возмущался директор, - может, это наша национальная достопримечательность - рабочий за портьерой! Показывают же в Англии в семейных замках фамильные привидения. Там жизнь аристократическая и привидения поэтому соответствующие, а у нас символом потустороннего мира может быть только этот строитель.
Почему-то у директора взыграл запоздалый квасной патриотизм. Приближенные к нему люди судачили, что, очевидно, он просто не знает, что делать с этими "шелковыми". Наконец Александр Виленович решил из "шелковых" сделать "блестящих". Он распорядился закупить в провинциальных театрах по недорогим ценам старые театральные костюмы и облачить в них представителей строительно-монтажного управления № 15. С тех пор по залам Дома актерской гильдии слонялись маркизы и графы в расшитых позолотой камзолах. Они, когда их никто не видел, сплевывали на пол и вытирали париками вспотевшие лица. Дело было в том, что директор строго-настрого запретил им снимать парики, вплоть до увольнения, так как он хорошо понимал, что лысины и бобрики никак не вязались с историческими одеяниями. Правда, тому, кто любил спать на подоконнике, "повезло" особо. Ему достались одежды францисканского монаха, как было написано на длинном черном балахоне. Ну, монах так монах. Балахон был слишком велик, и представитель СМУ № 15 частенько приподнимал его, обнаруживая перед случайными посетителями кривые ноги в голубых носках.
По Москве широко пронесся слух о том, что директор Дома актерской гильдии насквозь проникся современным концептуализмом и смелыми авангардными акциями. "Это наш Кулик", - с гордостью говорили заезжим гостям московские театралы. Беда состояла в том, что Кулика не знали ни те ни другие, поэтому им приходилось еще дополнительно объяснять смелые эпатажные выходки известного московского зоофила.
Сегодня Катя с восторгом рассматривала лепнину на потолке и широкую лестницу, покрытую темно-бордовым ковром. Контрамарку у Лариски приняла женщина, одетая в костюм придворной дамы XVIII века. Окрыленный своими театральными изысками, Александр Виленович решил облачить весь обслуживающий персонал Дома в театральные одеяния. Верхом его "концептуальности" была буфетчица, сновавшая от прилавка к витрине в "босяцком" костюме. Глядя на потрепанный чепчик и залатанную рубаху, всем хотелось поскорее взять побольше еды и утешить себя тем, что "слава богу, я еще не голодаю". Расчет был верным. Выручка буфета резко пошла вверх, а директор довольно потирал руки. Катя с Ларисой не-ожиданно для себя взяли по два пирожных, по жюльену, бутерброду с красной рыбой и мороженому "Мистер Бин", а также по бокалу шампанского и стакану сока. Сосредоточенно жуя, они огляделись и увидели вокруг себя таких же серьезных людей, с невероятной быстротой поглощавших стоявшую перед ними еду. Прозвенел звонок, и они пошли в зал.
Выступивший перед началом директор говорил бодро и уверенно. Он предрекал расцвет театральной жизни в XXI веке, появление актеров, которые обойдут по популярности "троллей и медведей". "В конце концов, товарищи, он тут же поправился: - господа, мы с вами живем в стране с богатейшими культурными традициями". Он призвал отнестись к молодым актерам доброжелательно и непредвзято. Директор замолчал, очевидно, ожидая "бурных и продолжительных". Раздались нестройные хлопки.
